Последнее дело Коршуна

Сейчас, когда уже почти все стало ясно, было уже несущественным, что думала Дубовая в то время и почему она поехала в Пылков, а не пошла в Рымниковское отделение госбезопасности.

Дробот утверждает, что дневник прислала ему Дубовая. Действительно, он получил бандероль из Рымник, отправленную 5 ноября. Но Валуев как-то мельком сообщил майору, что пятого они только вечером вернулись с Ниной Владимировной из поездки. Проверить, что Нина Владимировна никому не поручала отправить бандероль, было делом нескольких минут.

Теперь ясно, каким образом дневник попал к Дроботу. Он забрал его у убитой и вырвал компрометирующие странички, надеясь, что сам дневник уликой послужить не может.

Иван Иванович понял и другое. В 1952 году Коршун докончил то подлое дело, которое он начал в 1943 году. Он еще тогда устроил покушение на Дубовую. А скольких человек он убил, как Дубовую, развратил, как Куреневу?

Но это должно быть последнее дело хищника. Теперь он будет пойман, и когти коршуна будут обломаны.

Поймать Коршуна! Но где он?

На требование арестовать Дробота в санатории из Сочи ответили, что такого нет не только в санатории, но и вообще в городе. И на этот раз Коршун предупредил действия органов госбезопасности. Оставалось произвести обыск на квартире Дробота и начинать его поиски.

Вот он, Коршун!

— Введите арестованного, — попросил Иванилов дежурного лейтенанта.

Вскоре в дверях появился худощавый человек среднего роста, одетый в аккуратный темносерый костюм. Подойдя к столу, арестованный положил на спинку стула худощавую руку с длинными пальцами.

— Разрешите?

— Пожалуйста.

Арестованный сел и движением левой руки откинул со лба длинные, жесткие волосы.

— Вы подавали прокурору жалобу на незаконное с вами обращение?

— Совершенно верно. Дело, по которому я задержан, имеет чисто уголовный характер, и только по какому-то недоразумению им занимаются органы госбезопасности.

— Ну что ж, выясним это недоразумение, — согласился полковник. — Ваша фамилия, имя, отчество?

— Выря, Мирослав Стефанович, — спокойно ответил арестованный.

— И давно вы носите это имя?

— С 1906 года.

— Странное дело, — взглянул Иванилов на допрашиваемого. — Мне почему-то казалось, что до августа месяца 1944 года вы были Антоном Стефановичем.

Ни одна черточка не дрогнула на лице Выри.

— Двойные имена у нас в Галиции встречаются часто, но у меня от рождения было только одно имя — Мирослав.

— Антон Стефанович, — Иванилов как бы по ошибке назвал это имя, — расскажите, чем вы занимались до 1939 года?

— Мирослав Стефанович, — поправил Выря. — В Бориславе у моего отца была небольшая лавочка. Вначале я работал с отцом, а потом уехал в Варшаву учиться.

— Там вы и познакомились с епископом Линецким?

— Вы меня с кем-то путаете, — хладнокровно парировал Выря.

— Весьма возможно, — согласился полковник. — Так где же вы учились?

— В Варшавском университете, на коммерческом отделении.

— Это первый год. А потом вы приняли католическую веру и попали в Римскую духовную академию. Когда вы ее кончили?

Выря тряхнул головой, откидывая волосы.

— Напрасно вы пытаетесь сбить меня вопросами, смахивающими на оскорбление. Единственное, чего вы добьетесь этим, — я перестану отвечать. Я еще раз утверждаю, что вы меня с кем-то путаете.

— Единственно с кем вас можно спутать — это с Антоном Стефановичем Соколовским — капелланом[4] дивизии «СС-Галичина». — Полковник достал из стола фотографию и протянул ее арестованному. — Узнаете?

Выря вскочил со стула и выхватил из рук полковника фотографию.

— Рвать ее бесполезно, — предупредил Иванилов. — Этот экземпляр у нас не единственный. — Несколько секунд он спокойно выдерживал горящий дикой злобой взгляд бывшего капеллана. — Садитесь, Граф!

Арестованный резко сел.

— Могу вам показать и вашу записку к «пану-отцу». — Полковник достал из стола маленький листок бумаги. — Для удобства я вам показываю ее в расшифрованном виде. Вы давно работаете в ватиканской системе шпионажа, так что знаете, что даже самые замысловатые шифры имеют ключи.

— Что вам от меня надо? — выдохнул Соколовский, сверля взглядом полковника.

— Вот с этого и надо было бы начинать наш разговор, — удовлетворенно заметил Иванилов. — Давно вы работаете вместе с Коршуном?

— А кто это такой? — сделал Граф еще одну попытку увернуться.

— Виталий Андреевич Дробот.

Арестованный помолчал с минуту.

— В 1945 году мне было поручено разыскать и взять на учет бывших агентов германской разведки. В их числе был и Дробот.

— Большой у вас филиал в Рымниках?

— Об этом знает только резидент.

— Дробот?

— Он. Я только поддерживал связь с заграницей.

— И не только связь. Письма Дубовой из Рымник вы же выкрали.

— Я работал по заданию.

— За что вы с Коршуном убили Дубовую?

— Она была привлечена к разбору архива гестапо в Рымниках, а там было дело Коршуна. Он боялся провала.

— Расскажите подробнее.

Бывший капеллан опять помолчал, прежде чем начать.

— Это было лучшее и самое продуманное дело Коршуна…

Хотя Дубовую вызвали телеграммой, Граф выехал навстречу ей в Рымники. Дробот в этом время делал алиби в Пылкове. На обратном пути из Рымник Граф постарался попасть в одно купе с Дубовой. На вокзале они дружески распрощались.

С вокзала Нина Владимировна вышла через главный выход. На улице хлестал проливной дождь. Она остановилась на ступеньках. В это время к ней подъехала «Победа». Дробот открыл дверцу машины. Несмотря на осеннюю погоду, он был в одном костюме.

— Я за тобой.

— А как ты узнал о моем приезде?

— Я же давал телеграмму.

— Не получала.

— Хорошо, что вышло такое совпадение, а то бы пришлось тебе без меня мокнуть под дождем. Едем скорее. У нас дома гости, и Маруся тебя ждет.

Ему показалось, что Дубовая колеблется. Но это продолжалось всего одно мгновение. Она села. «Победа» рванулась с места. В стекла хлестал дождь. Видимость была отвратительная.

В конце вокзальной улицы машину остановил какой-то человек. Это был Граф. Он ждал Виталия Андреевича.

— Шофер, подвези. Собачья погода, до костей промок. Я хорошо заплачу.

— Я не шофер. Закажите себе такси, — Дробот уже хотел было захлопнуть дверцу.

Нина узнала приветливого спутника по вагону и взяла его под свою защиту:

— Виталий, подвези человека. Он мой знакомый по купе.

Дробот согласился.

— Где вы живете?

Мирослав Стефанович обрадовался:

— Не очень далеко. В конце Сталинградской.

Присутствие постороннего человека успокоило Нину Владимировну.

Машина подпрыгивала на выбоинах и разбрызгивала грязь. Вот и конец Сталинградской улицы. По существу конец города. Темно. Не видно ни зги. С левой стороны глухой сад, с правой — двухэтажный дом. Вокруг развалины.

Нина забеспокоилась.

— Неужели вы здесь живете?

Она сидела на переднем сиденье, рядом с Дроботом. Мирослав Стефанович вышел из машины и открыл переднюю дверцу, желая на прощанье поцеловать руку спутницы.

Неожиданно он возле подножки уронил ключ от своей квартиры, который держал в руках. Прося тысячу извинений у «дамы», он принялся копаться в грязи под машиной, но найти ключ не мог. Дубовая не вытерпела и решила помочь ему.

Коршун ждал этой минуты. Он поднес к затылку Нины пистолет и, когда она наклонилась, чтобы выйти из машины, выстрелил. Дубовая упала в объятия Графа.

— Чехол. Не забрызгай машину.

Делалось все быстро и расчетливо. Труп привезли на улицу Романюка. Коршун надел боты и вынес его в кювет. Граф занялся ликвидацией одежды, а Виталий Андреевич через десять минут был уже снова на улице Козака.

Когда капеллан окончил рассказ, полковник некоторое время не мог продолжать допроса. Образ Нины Владимировны встал перед ним как живой. Наконец он спросил:

4

Капеллан — военный священник.