Чародей Киев

Ши приходилось видеть алкоголиков — людей, которые, начав пить, не могут остановиться, — и зрелище они собой представляли отвратное. Равно как и половцы, которые под воздействием волшебства Ши вливали в свои глотки все больше и больше спиртного.

Он напомнил себе, что казнь Чалмерса будет куда как худшим зрелищем. Не хотелось бы ему увидеть и Флоримель, томящуюся в гареме какого-нибудь властелина…

К тому времени, как солнце наполовину опустилось к горизонту, дело было сделано. Михаил Сергеевич вскочил на воз и трижды взмахнул мечом над головой — условный сигнал для ратников. Потом он спрыгнул на землю, вместе с Ши вытащил заранее припасенную огромную связку кожаных ремней и взялся за дело.

Не все ратники повиновались приказу не прикасаться к спиртному, и таковых оба предводителя бросили там, где их свалило. Во всякому случае, два-три упившихся воина не представляли собой особой проблемы. Половцы либо валялись, распластавшись на земле, либо сгорбленно сидели, привалившись к чему-нибудь. Стоять прямо не мог никто — разве что привязанным к дереву. Что же до драки, то они были настолько далеки до нее, что через несколько минут к ратникам присоединились и трезвые купцы, которые стали помогать им вязать пленных.

Некоторые половцы, успевшие проспаться, очухались до того, как их успели связать. Парализованные жесточайшим похмельем, они только таращили затуманенные глаза на своих захватчиков.

Когда вышли припасенные ремни и они пошли рейдом по кожевенникам в поисках дополнительного материала, прискакал Игорь со своими воинами. Князь вытаращил глаза на усыпанные бесчувственными половцами акры земли и расхохотался столь громогласно, что другой на его месте свалился бы с седла. Потом он спешился и обнял Ши.

— Да ты такой богатырь, что ни в песне, ни в сказке не встретишь! С половцами покончено, а Рюрик Васильевич сохранил свою жизнь, клянусь всеми святыми!

— А вы перехватили караван с рабами, ваше высочество? И что там с другим колдуном? И с семьей Юрия Димитриевича? И с?..

Ши надеялся, что сегодняшняя победа дает ему право напрямую задать несколько вопросов.

— Перехватили, как есть перехватили, — перебил его князь. — Весть о вашей пирушке донеслась до стражи, и по меньшей мере половина ее ускакала, чтоб тоже глотку промочить. Все они где-то здесь, — обвел он рукой усеянное пьяными поле. — Остальные же, судя по всему, что-то заподозрили, но разведчик наш открыл брод через ручей, который, как они считали, надежно прикрывает их с фланга. Мы бросили наших людей пешими прямо в лагерь, прежде чем стража хоть что-то поняла. А потом туда ворвались всадники — половцы даже мечи вытащить не успели! И лагерь, и караван оказались в руках у нас быстрей, чем любой из этих негодяев успел бы осушить чашу! Семья и челядь Юрия Димитриевича — те, кто остался в живых, — уже на свободе!

— А как вы поступили с остальными, ваше высочество?

— Сейчас они на пути в Красный Подок, — жизнерадостно отозвался князь, — и этот паразит-колдун присоединится к ним. Насчет платы за кровь не беспокойся, Егор. Выручка от продажи каравана более чем покроет цену нескольких царапин. — Игорь понизил голос: — По-моему, мне действительно стоит увеличить пошлины на спиртное. Если эти купцы были готовы претерпеть такие беды, чтобы снабдить выпивкой половцев, то явно сумею я убедить их потерпеть и за своего князя. Кстати говоря, я и сам сейчас не прочь выпить.

— Ох, ваше высочество, даже если что-нибудь и осталось, то вы сразу уляжетесь в лежку среди своих врагов. Честно говоря, выпивка тут такая, что даже врагу не пожелаешь.

Князь огляделся по сторонам, после чего направился к ручью, взмахом руки приглашая Ши следовать за ним. Психолог так и поступил, твердя себе, что его светлые мечты освободить всех рабов в караване малость опережают свое время — на каких-то несколько веков. Но как насчет…

— Флоримель, ваше высочество! Она свободна?

— Я дал Рюрику Васильевичу дозволение поискать ее, как только мы захватили караван, — отозвался Игорь. — Он скоро вернется вместе с прочими ратниками. Олег Николаевич сопроводит караван в Красный Подок и привезет обратно выручку. — Улыбка его внезапно стала жесткой. — А заодно и выясним, кто там в Красном Подоке нужды свои в людях пополняет за счет своего же сотоварища-росса!

«Это должно малость помочь», — подумал Ши.

Незадолго до заката прискакал остаток отряда, включая и Рида Чалмерса. Выглядел тот как самый натуральный Рыцарь Печального Образа.

Его по-прежнему стерегли, но Ши было хорошо заметно, что стража теперь — ненужная роскошь. Рид так сгорбился в седле, что было удивительно, как он до сих пор не свалился. Флоримели не было видно.

Ши помог товарищу слезть с коня, горько сожалея, что не может предложить ему глоток-другой спиртного. Самое большее, что он мог сделать — это избавить его от шумного общества, поэтому он сразу потащил Чалмерса на окраину лагеря.

— Что случилось?

У Ши несколько отлегло с сердца, когда он увидел проблеск жизни в глазах Чалмерса, пусть даже это было лишь отчаяние.

— Я… я не знаю!

— Можете рассказать, по крайней мере, что вы видели?

— Что… Чем это может помочь?

«Флоримель опять пропала», — понял Ши.

— Никогда не знаешь заранее, что именно может помочь. А потом, свое обещание Игорю мы выполнили. Он нам кое-что должен. Даже если я сам не сумею что-то предпринять…

Чалмерс описал, как они обыскивали караваи с рабами — телегу за телегой, шатер за шатром — он сам и четверо стражников. (Их присутствие при этом объяснялось не столько необходимостью приглядывать за Чалмерсом, сколько непредсказуемостью поведения половцев). Там были сотни рабов — некоторые совсем истощенные, другие не очень, — но никто из них не светился счастьем при виде соотечественников.

— У одного человека хватило духу объяснить мне, что освобождение челяди Юрия Красного вовсе не означает свободу для всех прочих, — сказал Чалмерс. — Он вопрошал, неужели это и есть истинное правосудие князя. Один из моих охранников бесчувственно пнул его ногой.

Пока они не дошли до крайнего шатра, — продолжал свой рассказ Чалмерс, — он более или менее держал свой гнев в узде. У входа в шатер обнаружилось нечто вроде защитных чар, не дававших Чалмерсу и стражникам проникнуть внутрь.

Однако эти чары не помешали Чалмерсу увидеть Флоримель, стоявшую бок о бок с Маламброзо в дальнем углу шатра.

— По идее, чары не должны были мешать ей видеть и меня тоже, но, судя по всему, это было действительно так. Она явно меня не узнавала. Вид у нее был, как у лунатика.

А потом Маламброзо принялся делать пассы. Чалмерс понял, что ему остается только одно: разрушить волшебную защиту, а затем нейтрализовать колдовство Маламброзо.

Трижды он пытался войти в шатер, используя в качестве основы для заклинания три различных стиха (Ши предпочел бы подобную поэзию в обществе не цитировать). Защита стояла, как скала, чего нельзя было сказать о стражниках. Приказы там, не приказы — двое из них ударились в бегство.

Двое других оставались на виду, но держались на почтительном расстоянии — словно опасались, что Чалмерс в любой момент вспыхнет, будто горшок с греческим огнем.

Во время четвертой попытки Чалмерса Маламброзо и Флоримель растаяли в воздухе.

— Я убежден, что все делал правильно, — заключил Чалмерс. — Любое из всех упомянутых заклятий должно было его остановить. — Его голос был сжат яростью и горем. — Что он сделал с моей женой? — Он сорвался на крик: — Куда он ее утащил?

Ши в очередной раз мысленно проклял весь этот сволочной континуум — начал с Маламброзо, потом перешел на половцев, но и тут не остановился. Ругаться вслух он не осмеливался, но был готов вполне осознанно, полностью отдавая себе в этом отчет, принять стопку-другую из оставшихся запасов каравана.

День заканчивался даже еще хуже, чем начинался, и Ши наделся, что Чалмерс никого не захочет видеть рядом с собой, — сам-то он уж точно никого видеть не хотел. Махнув на прощание Чалмерсу, он почти на ощупь, поминутно спотыкаясь, заковылял обратно в центр лагеря, где мерцали костры.