Страница 18 из 19
— Приветствую вас, добрые люди, — произнес он скрежещущим голосом. — Кто хочет задать вопрос моей обезьяне?
Вопрос пожелал задать Санчо Панса.
— Скажи мне, что будет завтра? — выкрикнул он.
Господин Петер ответил за свою обезьяну:
— Он не может предсказывать будущее, а только рассказывает о том, что было в прошлом и что происходит в настоящем.
Санчо презрительно фыркнул:
— Клянусь, я не дал бы и фартинга за то, чтобы узнать, что было со мной в прошлом: мне и самому это отлично известно. Но скажи мне, прекрасная обезьяна, что моя жена Тереза Панса делает сейчас?
Обезьяна оскалилась на Санчо, а затем подбежала к хозяину и, прильнув к его уху, в течение долгого времени что-то шептала.
Вдруг господин Петер в испуге посмотрел на сидевших в первом ряду, а затем плашмя грохнулся на пол.
— Славные возродители и цвет странствующего рыцарства! — закричал он. — Дон Кихот Ламанчский и благородный оруженосец Санчо Панса, самый лучший из всех возможных оруженосцев самого лучшего из всех возможных рыцарей, я обнимаю вас! О, как я счастлив дожить до сегодняшнего дня! — Он закатил глаза и добавил: — Твоя жена, сеньор Панса, стряпает обед и одновременно потягивает вино из треснувшего голубого кувшина.
Санчо открыл рот от удивления.
— Именно этим она занимается каждый вечер, — прошептал он.
Тем временем господин Петер пристально уставился на Чалмерса и Ши, а затем вновь склонился над дощатым настилом сцены.
— О, могучий фехтовальщик Джеральдо де Ши и рыцарь-чародей Рид де Чалмерс, герои дальних стран, я настолько счастлив, что нахожусь сейчас в вашем обществе, что готов целовать землю, по которой ступали ваши ноги.
Дон Кихот, казалось, был польщен. Ши, все еще разгоряченный выпитым вином, подумал, однако, что степень почтения, выказанного господином Петером, как раз подходит для того, кто совершил такие великие дела, как он. Его буквально распирало от гордости. Он не обращал ни малейшего внимания ни на вопросы, ни на ответы, а вместо этого позволил себе греться в лучах славы и сиять от гордости.
Наконец обезьяну увели со сцены, и ее место на ней заняли декорации кукольного театра, однако от взора Гарольда Ши не ускользнуло, что Дон Кихот что-то говорит на ухо Санчо Пансе. Прислушавшись, он ухватил конец фразы рыцаря:
— …а поэтому, если он не может предсказывать будущее, то пророчества его исходят от дьявола, ибо одному лишь Господу Богу дано знать, что будет завтра, дьявол же может лишь предполагать, что будет после того, как пройдет сегодняшний день.
Философские рассуждения Дон Кихота не заинтересовали Ши, поскольку начиналось кукольное представление.
Взревели трубы, загремели литавры, и стоявший на сцене мальчик возгласил:
— Теперь приглашаем вас посмотреть правдивую историю лорда Галифероса, освободившего свою супругу Мелисендру, захваченную маврами.
На сцене появилась кукла, изображавшая сэра Галифероса, который играл в нарды, а затем появился его тесть король Карл Великий, который повелел своему зятю, проводившему время в праздности и лености, отправиться спасать его дочь и свою супругу. Пристыженный Галиферос облачился в доспехи, сел верхом на коня и отправился в город мавров, отыскал свою жену и при свете дня похитил ее из-под самого носа короля Марсилио.
Ши был в восторге от пьесы, однако вдруг почувствовал, что с куклами творится что-то не совсем обычное. Он стал внимательно присматриваться к крошечным созданиям, двигавшимся по сцене, и внезапно до него дошло, что, сколь сильно он ни напрягает зрение, не может заметить нитки, благодаря которым куклы кажутся живыми.
— Док, — шепотом спросил он Чалмерса, — вы видите нитки, которыми водят кукол?
Чалмерс, не слезая со своего места, наклонился вперед и украдкой стал внимательно рассматривать кукол.
— Нет, не вижу, — сказал он. — Более того, Мелисендра сильно смахивает на Флоримель, а Галиферос — точь-в-точь Маламброзо. — Сказав это, Чалмерс тронул Дон Кихота за плечо и что-то прошептал ему на ухо. Ши заметил, что рыцарь тоже подался вперед и начал пристально смотреть на сцену.
Пьесу доиграли до того места, когда конница мавров под предводительством короля Марсилио вышла за стены города и начала преследование Галифероса, и тут Дон Кихот вскочил на нош.
— Я узнал тебя, Фрестон, — закричал он, обращаясь к господину Петеру, — а также и тебя, мошенник Маламброзо. — Он выхватил шпагу и встал в боевую позу, готовясь сделать выпад в сторону сцены. — Немедленно отдай нам госпожу Флоримель, иначе для тебя все плохо кончится!
Пространство сцены, а также все персонажи, включая лошадей и декорации мавританского города на заднике, казалось, начали расти и достигли вскоре натуральной величины. Ши выхватил саблю из ножен и вскочил на ноги. Чалмерс также вскочил со своего места и встал позади Ши, а Санчо отошел назад и начал оглядываться вокруг в поисках безопасного места, где он мог бы спрятаться.
— Флоримель! — закричал Чалмерс.
Флоримель, сидевшая на лошади впереди Маламброзо, уставилась на своего супруга изумленным, ничего не понимающим взглядом.
— Она слышит тебя, Чалмерс, но не знает, кто ты, — подал голос Маламброзо. — Она способна думать лишь обо мне. — Чародей оскалился, изобразив на лице отвратительное подобие улыбки, и приставил нож к шее Флоримель. — Если я сейчас перережу ей горло, она умрет, преисполненная любви ко мне за этот поступок, — добавил он.
Флоримель повернула голову настолько, что могла видеть чародея, и безмятежно — отсутствовавшее выражение ее лица, казалось, подтверждало только что сказанное им.
— Я убыо его! — зарычал Чалмерс. — Клянусь, я убью его!
— Только в том случае, док, если я не сделаю этого раньше вас, — сказал Ши. Он и Дон Кихот, обнажив оружие, стояли против чародея, а Чалмерс, суетясь за их спинами, изо всех сил старался придумать такое заклинание, чтобы зараз покончить с обоими злобными чародеями.
Но мавры, которые прежде так активно преследовали Маламброзо, скрывавшегося под личиной Галифероса, вернулись и окружили плотной толпой Дон Кихота, Ши и Чалмерса, и вся эта орда ощерилась оружием против трех пленников. Несколько мавров спешились и связали пленникам руки на запястьях. Дон Кихота силой отделили от Чалмерса и Ши и заставили сесть на осла лицом к хвосту. Ши и Чалмерса, которые, очевидно, были менее опасными, а также и менее интересными в смысле унижения, приковали друг к другу, предварительно стянув цепи у них на талиях подобно поясным ремням, и поставили перед Маламброзо. Затем подвели осла, на котором задом наперед сидел Дон Кихот, и расположили его позади них. А спустя минуту мавры приволокли и вытащенного из потайного убежища брыкавшегося и кусавшегося Санчо Пансу, которого предварительно ударили по голове, и усадили его на другого осла.
— Теперь я собрал вас всех вместе. Связанные, вы уже не сможете причинить мне вреда своим оружием, — злорадствовал Маламброзо. — А что касается магии, то именем всех демонов Ада и их слуг на земле да не будет вам дано составить ни одного заклинания против Фрестона или против меня. — Маламброзо жестом руки подозвал мавританских солдат и прорычал приказ: — Доставить их в город, а вечером мы славно полакомимся печенками наших врагов.
Толпа, окружавшая пленников, ответила одобрительными криками.
Фрестон, уже сбросивший с себя личину кукольника, продирался сквозь толпу по направлению к Дон Кихоту.
— Я не хочу вашей печенки, господин рыцарь, а вот вашего сердца я отведаю с удовольствием.
Дон Кихот кротко улыбнулся его словам и ответил:
— Трус не добавит себе величия, отведав сердца великого человека. Мое сердце лишь отравит тебя завистью, потому что ты ничтожный, презренный и не имеешь ни чести, ни совести.
Фрестон побагровел и плюнул в лицо рыцаря.
— Смелая речь. Но очень скоро ты пожалеешь, что произнес ее.
Мавры с дикими завываниями погнали пленников по направлению к близлежащему городу, а тем ничего не оставалось, как только повиноваться и идти вперед без всякой надежды на спасение.