Страница 15 из 18
— Все мои беды проистекают лишь из моих дурацких фантазий, — сказала она Ши, — но мое глупое тщеславие позволяет мне думать, что я внесла определенную лепту в магические выкладки моего дорогого и любимого Рида, и сейчас надеюсь кое-чем доказать обретенное мной умение. Представьте себе мой ужас, когда я обнаружила, что попала в неизвестный мир, а затем очутилась в другом подобном мире. В общем, скитания мои по мирам закончились тем, что я оказалась здесь, сидящей в луже бычьей крови в окружении… — Флоримель пространным жестом указала на собравшихся вокруг нее.
— Для них это, должно быть, был шок, — предположил Ши.
— Тем не менее мне необычайно повезло, что я приземлилась именно здесь, поскольку царица Дидона проявила несказанное великодушие. Она наиболее способная и деятельная из всех цариц, и если чего не хватает ее стране, так это героев. Герой отчасти подобен царю или королю, но церемонии посвящения в герои пока не придумали. Когда люди говорили о Троянской войне, я понимала, что мои знания об этом мире никого здесь не интересуют; разве есть такие, кто никогда не слышал ничего ни о Трое, ни о храбром Гекторе, ни о разгневанном Ахилле? Но вскоре я поняла, что это всего лишь один из многих миров, поскольку все знали имя Троила, сына Приама, но никто не слыхал о его возлюбленной Крессиде.
— Да, она была средневековым созданием[38], — сказал Чалмерс, — хорошо известным в эпоху «Неистового Орландо»[39].
— Ну ладно, все это очень интересно, — прервал его Ши, — но теперь, когда мы воссоединились, не пора ли нам отправиться домой? Пиршество действительно великолепное, но мне хочется настоящего салата, шотландского виски с содовой, горячей помадки со сливочным мороженым, а главное, о чем я тоскую, так это о моей любимой Бельфебе. Учтите, я перечислял все это в произвольном порядке, безотносительно к степени желания. И как прикажете объяснить ей, почему я настолько задержался?
— Если вы расскажете ей обо всем, что с нами случилось после того, как мы покинули наш мир, — посоветовал Чалмерс, — и до того момента, когда мы в него вернемся, она сразу же позабудет о причине, заставившей ее разозлиться на вас.
— Я тоже сгораю от нетерпения увидеть ее, — сказала Флоримель, — ну и, конечно, вернуться в мир, в котором хотя и скучно, и полно неприятных запахов, но нет дикости и неопределенности, свойственных этому миру, вернуться в мир, где животных забивают Щадящим способом, и не на глазах у всех, и не в каком угодно месте в тот момент, когда людям захочется расположить к себе своих языческих богов. — Она посмотрела добрым взглядом на тот край стола, где Дидона не сводила нежных глаз с Энея. — И моей госпоже Дидоне предстоит скорая свадьба с господином Энеем, и они счастливо заживут здесь, создавая династию, которая будет править Карфагеном.
Чалмерс в замешательстве уставился на нее.
— Но… видишь ли, моя дорогая, этого не должно произойти.
— А почему нет? Кажется, судьбу этих двух людей, которые так замечательно подходят друг другу, предсказывают сами звезды.
— Боюсь, — мягко убеждал ее Чалмерс, — что в соответствии с традицией, существующей в классической мифологии, отношение героев к женщинам весьма далеко от возвышенного. Тесей и Ариадна, Ясон и Медея — такой тип отношений, какие были между этими парами, является типичным. Как это ни печально, отношения Энея и Дидоны сложатся по той же модели.
Взгляд Флоримель, обращенный к Чалмерсу, был преисполнен глубочайшей тревоги.
— Умоляю, скажи же, что будет с ними?
— Они счастливо проживут здесь некоторое время, но Энею предначертано судьбой стать основателем Рима. Его спутники вынудят его покинуть Дидону и отправиться в Италию. Естественно, события произойдут после вмешательства богов; в общем, он покинет ее.
Взгляд Флоримель сделался сердитым, и она предложила свой вариант развития событий:
— И поплачет она немного, а затем, осушив слезы, успокоит себя тем, что Эней не был бы для нее подходящим супругом, и найдет другого, более достойного, да?
— Нет, нет… — Чалмерс начал заикаться, не в силах смотреть ей в глаза. — В действительности она пронзит себя кинжалом и медленно умрет от грудного кровотечения.
— Проклятие! Я и забыл об этом, — промолвил Ши.
— Не бывать этому! — закричала Флоримель. — Она была так добра ко мне. Я не допущу, чтобы она так страдала!
— Послушай, ведь Рид здесь ни при чем, — сказал Ши. — Это замысел Вергилия.
— Мне все равно, — отрезала Флоримель. — Если есть мир, в котором Троил существует вместе со своей Крессидой, и есть другой мир, в котором он существует без нее, стало быть, может быть и такой мир, в котором царица Дидона не лишает себя жизни из-за бродяги с лицом и фигурой бога и мозгами навозного жука.
— А вы знаете, док, — сказал Ши, придав лицу академическое выражение, — это звучит ничуть не хуже, чем любой из ваших силлогизмов.
— А что, вы правы! К тому же он может быть действенным. Если мы сможем внести изменения в этот континуум, благодаря которым Дидона останется жить и продолжать править Карфагеном, то мы, таким образом, создадим какую-то другую, альтернативную «Энеиду», одну среди множества возможных ее вариантов. И эта «Энеида», должно быть, уже существует!
— Что вы имеете в виду?
— Вергилий, как известно, уничтожил ранние наброски своего повествования. А это как раз и могло быть одной из ранних версий его повествования. Общеизвестно, что когда Вергилий умирал, то, диктуя свое завещание, заявил, что «Энеида» и все другие его творения, которые он не смог подвергнуть окончательной правке и редактуре, должны быть уничтожены. К счастью, Август запретил выполнять эту часть завещания и таким образом спас литературное наследие Вергилия, в том числе и более поздние его творения.
— Вы полагаете, — сказал Ши, — что Вергилий, вероятно, создал и такую версию, где действует пара таинственных пришельцев с Востока, которые сумели восстановить вкус вина, спасти пиршество, испорченное гарпиями, и составить заклинание, сделавшее Энея невидимым?
— Даже эпические произведения нуждаются в комических отступлениях, — успокоил его Чалмерс.
— Подумать только, — задумчиво произнес Ши, — ведь мы могли бы завершить свою жизнь еще в первом веке до нашей эры, оказавшись в корзине для ненужных бумаг.
— Если бы нам это удалось, — сказал Чалмерс, — мы смогли бы оказать неплохую услугу будущему Риму.
— Каким образом? — спросил Ши.
— Ведь, умирая, Дидона проклинает покинувших ее троянцев, взывает к своим потомкам, заклиная их уничтожить потомков Энея. Древние римляне верили в то, что Ганнибал являлся потомком Дидоны.
5
— Какой ужас! — скорбным голосом объявила Флоримель. — Я пыталась объяснить царице, что этот троянец совсем не подходит для того, чтобы стать царем Карфагена. Я напомнила ей о том, что мать Энея — Венера, а то, что между Венерой и Юноной, богиней — покровительницей Дидоны, существуют неприязненные отношения, — общеизвестно. Выслушивая мои доводы, она все больше гневалась на меня. Она пригласила свою сестру принцессу Анну, чтобы спросить у нее совета. А та говорила, что Карфаген окружен врагами, и поскольку он славен только своими ремесленниками и землепашцами, он практически беззащитен с военной точки зрения. Воинская же доблесть троянцев известна во всем мире. Анна еще сказала, что карфагенское ремесленничество в совокупности с троянской воинской доблестью обеспечат Дидоне и безопасность, и величие. А сейчас сестры обратились к помощи жертвенников: подходя к каждому из них, они приносят в жертву овец и ягнят, телят и волов, желая снискать благосклонность богов и услышать их совет.
— Анна неравнодушна к Илионесу. Я видел, как она буквально не отходила от него ни на шаг. — Ши отхлебнул вина из другой чаши. — Все это не очень-то радостно.
— Такие экспансивные страсти редко бывают продолжительными, — объявил Чалмерс.
38
Чалмерс имеет в виду поэму Джефри Чосера «Троил и Крессида» (около 1385 года), сюжет и идея которой были заимствованы из поэмы «Филострато» Джованни Боккаччо. В поэмах Гомера Крессида не упоминается.
39
«Неистовый Орландо» (1516–1532) — поэма итальянского поэта Лудовико Арносто (1474–1533).