Страница 12 из 42
— Они, кажется, и дали название острову?
— Да, Мелита — в переводе с греческого «Медовый остров». Мальта действительно долгое время славилась медом. Да и не только медом, а сладкоречивыми нимфами. По преданию, нимфа Калипсо, у которой Одиссей провел целых семь лет, жила именно здесь.
...Греков разгромили воины Карфагена. Карфаген пал, а остров перешел к Великому Риму: римские патриции любили приезжать сюда на отдых. Далее: нашествие вандалов. Рим трещит, а мальтийские острова скоренько прибирают к рукам византийцы, затем арабы. Они пробыли на острове около двухсот лет.
— Так ведь как раз арабский язык и лег в основу мальтийского.
— Точнее сказать, один из диалектов арабского, хотя в нашем языке много заимствований и из других языков. Но письменность основывается на латыни, которой наши предки выучились у римлян. Арабов сменили норманны, создавшие в Южной Италии свое королевство. И только много позже на острове высадились крестоносцы.
Томас медленно пробирался к одному из свободных причалов. Над нашими головами каменным лбом нависало шершавое тело острова, изъеденное солью морских ветров и шквалами свинцовых бурь.
— Роковым для крестоносцев оказался 1798 год. — Хотя Томас уже причалил, оставить рассказ недоконченным он не мог. — Тогда в этой гавани — якобы для того, чтобы пополнить запасы воды, — бросил якоря флот Наполеона. Пока рыцари решали, кого отправить на борт императорского фрегата «Орьян» для заключения с французами мирного договора, Наполеон высадил на остров своих солдат. Так богатства Мальтийского ордена пошли на содержание египетской экспедиции Бонапарта. В том же году адмирал Нельсон разбил французский флот в сражении у Абу-Кира. И уж вскоре после той победы Мальта стала английской.
— Правда, тоже не навечно, — вставил Сэмюель.
Мы ступили на причал.
Как крестьянин из мдины стал кучером в «Столице рыцарей»
Лифт забросил нас с берега моря на двадцать этажей вверх, распахнул железные шторки-двери ажурной шахты, и мы оказались в городе.
Внизу стихало, застывая, море. По его поверхности, словно муравьи по пескуз бегали кораблики.
Сэмюель кликнул на местном наречии извозчика, и к нам выкатился один из вереницы экипажей, стоящих у тротуара.
Мы с трудом взгромоздились в высокую колесницу, скрипучую, как дверь старого чулана. Зато в рыцарское некогда царство мы въезжали по всем правилам прошлой эпохи: в старомодном рыдване викторианских времен с кожаным козырьком и сверкающими по бокам медными фонарями. Впереди на высоких козлах восседал кучер в потертом мундире и лоснящемся цилиндре. По бокам, на дверцах экипажа, красовался мальтийский герб — остроносая дгайса и золотой диск солнца над ней. Шустрая рыжая лошаденка мелодично цокала по булыжной мостовой.
Казалось, в Валлетте ничего не переменилось с рыцарских времен, по крайней мере, добавилось к ее облику совсем немногое. Разве что автомобили на улицах да антенны над крышами домов. «Великолепным городом-мечтой» назвал ее Вальтер Скотт. Это действительно сказочный город, хотя по современным меркам от мечты далекий. Его узкие улочки то стремительно скатываются вниз, то вздымаются вверх. И это, конечно, лишает транспорт и пешеходов определенных преимуществ. Зажатые рядами невысоких домов, улицы Валлетты напоминают каменный мешок, куда сверху смотрит кусок неизменно аквамаринового неба. Здесь нет многоэтажных зданий из стекла и бетона, столь привычных для столичных городов других европейских стран. Зато церкви, замки и соборы, соревнующиеся в барочной пышности, счету не поддаются. Новых домов в Валлетте мало, большинство строений почтенного возраста, и, как правило, все они украшены застекленными балкончиками. У этих «фонариков» любопытная история. Рассказывают, что в былые времена братья иоанниты (это одно из названий рыцарей Мальтийского ордена) питали отчаянную слабость к молодым мальтийкам. Стоило красивой девушке появиться на улицах Валлетты, как «благородные рыцари», словно сговорившись, окружали ее и не давали прохода. Только сидя в таком застекленном убежище, можно было чувствовать себя в безопасности и одновременно быть в курсе того, что творится на улице.
...Рыдван тем временем подъезжал к одному из соборов — бывшей резиденции Мальтийского ордена.
Мы вошли под каменные своды храма. Табличка у входа гласила, что это Дворец магистрата и оружия, строительство которого было начато племянником римского папы Юлия III Евстафием дель Монте еще в 1569 году, а закончено два столетия спустя.
Через просторные парадные залы, увешанные массивными картинами с изображением битв и походов крестоносцев, мы прошли в оружейную палату.
— Сейчас тут находится уникальная коллекция рыцарских доспехов, знамен и гербов мальтийских полков. — Сэмюель снова взял на себя роль гида. — В следующей комнате — трапезной— рыцари отмечали свои победы, в Тронном зале великие магистры принимали иностранных послов. А в зале гобеленов собирался совет ордена...
Конечно, в нынешние времена все изменилось. Дворец мальтийских рыцарей стал резиденцией парламента. В Гобеленовом зале проходят заседания палаты представителей. И именно в этом зале, между прочим, депутаты проголосовали за независимость острова. Правда, до сих пор еще нет ясности, когда же мальтийцам отмечать День независимости.
Как известно, Мальта перестала быть английской колонией 21 сентября 1964 года. Тогда в правительстве заседали депутаты националистической партии. Они и постановили: ежегодно отмечать 21 сентября как национальный праздник страны. Но пришедшая в 1971 году к власти лейбористская партия Доминика Минтоффа не считала эту дату Днем независимости. «Какая может быть независимость при английском генерал-губернаторе, английском законодательстве и английских деньгах?!» — говорили лейбористы. И 13 декабря 1974 года покончили с этим. Главой государства стал избранный парламентом президент республики. Вот и выходит, что одни отмечают праздник 21 сентября, а другие — 13 декабря. А в результате эти дни далеко не всегда проходят в праздничной атмосфере.
Возьмем, например, события 21 сентября прошлого года. Из-за спора о том, когда праздновать День независимости Мальты, на улицах Валлетты сотни сторонников обеих партий закидали друг друга камнями. Чтобы усмирить дерущихся, полиция была вынуждена пустить в ход тяжелые грузовики, щиты и дубинки. Более тридцати человек, в том числе несколько блюстителей порядка, было доставлено в больницу...
Когда фаэтон выехал на главную улицу Валлетты, Сэмюель оживился.
— Мы жили на Кингзуэй. Вон там, чуть дальше, у Королевских ворот.
— Но это же не Кингзуэй, — возразил я. — Вот, пожалуйста, на доме табличка: улица Республики.
— Это и есть бывшая Королевская дорога, — пояснил кучер. — И ворота теперь называются не как-нибудь, а Городскими.
— Послушайте! — внезапно возмутился «мальтийский англичанин». — Чем это вам так досадила наша королева, что вы Даже одно слово «королевская» перестали выносить? Полтораста лет названия вас устраивали, а теперь вдруг пришлись не по вкусу?..
— Ну что вы, сэр, — успокаивающе проговорил кучер. — Королева Елизавета отнюдь не причинила нам особого вреда. Но, увы, она не мальтийка. А английские названия мальтийским улицам и площадям как-то не к лицу. Мы с Рыжим — так зовут мою лошадь, сэр, — весь город вдоль и поперёк изъездили. И видите ли, везде, что ни улица, то английские вывески. Слава богу, теперь и мальтийские стали появляться. А то живешь как не у себя дома.
— А вы давно работаете извозчиком? — спросил я кучера.
— Третий год, сэр. Так-то я всю жизнь в деревне прожил. Это недалеко от Мдины. Арендовал у священника небольшой участок. И жил, знаете ли, радовался. Только вот урожаи, как ни глянь, никудышные. Земля у нас известковая, родит плохо. Вода в глубину, словно сквозь сито, уходит. Разве удержишь?! Пока был молодым, удавалось сводить концы с концами. А тут сын переехал в Валлетту, устроился работать, потом женился. Так что продал я соседям пожитки да и перебрался в город к сыну. Теперь, как видите, кучером работаю...