Страница 27 из 48
— Не слишком ли ты мрачно смотришь на историю? Может, ордена просто зарабатывали на пилигримах, но не знали причину болезни? Ну, ладно еще антони-ты — отравление спорыньей было их непосредственной специализацией. Но тамплиеры-то скорее охраной паломников занимались. Почему не предположить, что они вообще не были в курсе причин массового паломничества?
— Еще как в курсе, — убежденно возразил Алик. — Не сами рядовые рыцари, конечно, а те, кто орден организовывал. Уж кто-кто, а святой Бернар Клервоский без сомнения прекрасно понимал расклад. Ты же сам показывал мне место церкви Женевьевы в Париже. Помнишь, в каком году она совершила свое основное чудо, спасла парижан от отравления спорыньей?
— Осенью 1129 года. На следующий год папа назначил ежегодные шествия в честь святой.
— Правильно, эта эпидемия шла с осени 1128 года до осени 1129-го. Новый урожай был заражен мало, и болезнь прекратилось. Парижане приняли это за чудо и связали с тем, что они пронесли по улицам мощи Женевьевы. Это совершенно обычная ситуация — слабые эпидемии эрготизма заканчиваются зимой, а сильные эпидемии обычно сходят на нет только осенью после сбора нового урожая. Если, конечно, год сухой — иначе все по второму кругу.
— А тамплиеры тут при чем?
— При том, что святой Бернар и папа одобрили образование этого ордена в январе 1129 года, то есть на самом пике смертельной эпидемии. Они прекрасно понимали, что паломников будет масса, и на этом можно хорошо подзаработать.
— Никогда про это не читал ни у одного историка. Скрывают? И вообще, мне казалось, что тамплиеры стали орденом годом раньше.
— С годом — это не так уж давно обнаруженная ошибка. Историки ничего не скрывают, просто они в массе своей не слишком наблюдательны, скажем так. Им не хватает здорового цинизма, чтобы видеть реальность во всей ее неприглядности, а не сквозь розовые очки шаблонов о благородных рыцарях, бескорыстно помогающих всем несчастным. Да и существующие парадигмы исторической науки никак не способствуют биохимическим объяснениям исторических событий. Это вне дискурса сложившихся взглядов и представлений. Экономические, социологические или классовые причины историкам понятны и приемлемы, а чтобы какое-то там вещество, будь то свинец, или ртуть, или грибок, влияло на серьезные исторические перипетии — это в их глазах ересь. К тому же ошибка с годом основания ордена тамплиеров стала известна только лет двадцать назад. И заметил ее, что характерно, немецкий ученый, а не француз даже. Он выяснил, что год тогда во Франции начинался с марта. То есть все даты до марта произошли на самом деле на год позже. А даты с марта по декабрь остаются без изменений. Но связать это новое знание с эпидемией ни у кого наблюдательности все равно не хватило. Впрочем, если бы ты не ткнул меня носом в эту самую церковь Эрготической Женевьевы в Париже, я бы и сам не заметил.
— Похоже, французы вовсе и не хотели искать этот ответ. В тех нескольких книгах о тамплиерах, которые мне попадались, везде их быстрый успех представлялся непостижимой тайной.
— Я полагаю, что объяснение есть всегда и всему. Оно может быть неприятным, страшным, отторгаемым, неприемлемым для нас, и вследствие этого казаться непостижимым. Но оно всегда есть. Во всех феноменах присутствует своя внутренняя логика, от которой напуганный разум прячется за ширмой непонимания. В целом справедливо считается, что люди больше всего боятся непонятного. А не могут они понять тех вещей, которые их восприятие просто блокирует, ибо принять возможное объяснение еще неприятнее. Особенно если такое объяснение подорвет самые основы мироощущения.
У меня не было настроения вступать в отвлеченные парафилософские беседы, и я пошел к себе в номер, взял книгу Алика и открыл наугад главу.
Черновик Алика Путь святого Иакова
Это не любовь,
Это Дикая Охота на тебя,
Стынет красный сок,
Где-то вдалеке призывный клич трубят,
Это — марш бросок,
Подпороговые чувства правят бал,
Это не любовь,
Ты ведь ночью не Святую Деву звал!
Брэган Д’Эрт (Елена Трифонова, Майя Котовская)
17 июня 1100 года.
Рауль де Колиньи шел по старой дороге пилигримов к Сантьяго-де-Компостеле один. Не часто здесь можно было увидеть одиноко бредущего паломника, ибо опасен был путь. На дороге путника подстерегали разбойники, часто на пути попадались волки, а сама дорога была утомительной и плохо размеченной вехами. Поэтому паломники обычно сбивались в стаи, как те самые волки, но и внутри такой группы зачастую оказывались воры и убийцы. К тому же в группах, передвигающихся пешком, было много калек, идущих слишком медленно. Рауль, недавно вернувший с победой из крестового похода, разбойников не боялся, верный меч был с ним. Сила меча Рауля была огромна — ведь в его рукоять были вделаны не только нетленный зуб святого Петра, власы Дионисия и обрывок ризы Девы Марии, но и очень дорого доставшийся Раулю гвоздь из распятия самого Христа. С таким мечом он был непобедим.
Под полуденным солнцем идти становилось труднее и труднее, больные ноги уже почти не слушались. За очередным поворотом дорогу накрыл густой туман. Идти пришлось очень медленно, стараясь не сбиться с пути. Сам туман в солнечный полдень Рауля даже не удивил — много необычного повидал он уже на этой дороге. Из тумана доносились странные звуки, казалось, что в нем мелькают какие-то призрачные фигуры.
Рауль на всякий случай обнажил меч. И тогда он перед собой увидел Пресвятую Деву Марию. Она смотрела прямо в глаза Раулю и укоризненно покачивала головой. Но не успел еще рыцарь пасть перед ней на колени, как Дева задымилась и превратилась в демона с золотыми рогами. Демон тут же бросился на растерявшегося паломника. Раулю, несмотря на неожиданность нападения, все же удалось отразить удар огненного меча посланца ада. Демон растворился в воздухе, но тут же, громко хохоча, возник за спиной Рауля, и снова бросился на него. Так повторилось несколько раз. Раулю удавалось отбиваться, но с каждым разом демон нападал быстрее и быстрее, потом взмахнул кры-лами и взмыл в небо.
Раулю казалось, что прошла уже вечность с того момента, как на него напали силы ада. Битва продолжалась. Окутывая себя языками пламени, демон из облаков спикировал вниз, направив на рыцаря пику с насаженными на нее черепами. Но Рауля не зря прозвали Резаком в крестовом походе, ибо он владел мечом, как своей собственной рукой. Ему не только удалось отбить удар, но даже ранить адское отродье. С нечеловеческим воем демон, истекая кровью, взвился в небо.
В это время за спиной Рауля раздался дикий рев, и на дорогу из леса вышел хромой великан с одним глазом на животе. Великан сорвал с шеи свою собственную голову и, вложив ее в выхваченную из-за спины пращу, стал раскручивать этот дьявольский снаряд для броска. Голова извергала пламя из ноздрей и скалилась изумрудными клыками.
Тем временем демон, витающий в небе, так истек кровью, что по всей земле вокруг образовалось большое кровавое море, а из его глубин прямо перед Раулем восстали два рыцаря в радужных плащах и с черными крысиными головами. Эти монстры сразу бросились на него, размахивая изогнутыми саблями. Раулю все же удалось после непродолжительной схватки убить обоих рыцарей, но пролетающий мимо оранжевый лев вдруг превратился в огромную змею, которая обвилась вокруг шеи Рауля и стала его душить, вырвав своими восьмью щупальцами из его рук спасительный меч.
В этот момент выпущенная наконец из пращи голова великана проглотила Рауля вместе со змеем. Наступила темнота. Рауль потерял сознание.