Страница 12 из 13
Абрек, почуяв землю, рванул, что есть мочи… Пытаясь удержать его за поводок, Тимка вылетел из лодки вместе с ним, запнулся, и, не удержавшись на застывших, непослушных ногах, неуклюже растянулся. Пес, одурев от свободы, принялся носиться кругами, оглашая окрестности звонким, радостным лаем.
– Замерз, бедолага… – улыбнулся Борисенок, выгружая на берег оружие и рюкзаки.
Недалеко от берега чернело старое кострище. Над ним сиротливо торчал воткнутый наискось березовый обугленный таганок. По обеим сторонам кострища лежали толстые, чуть припорошенные снегом сушины, приспособленные кем-то вместо сидений.
Я надрал бересты, наломал хворосту и запалил костер. Дров вокруг было предостаточно.
Борисенок взял котелок, зачерпнул воды из реки и повесил его над огнем. Потом достал сигарету, прикурил от уголька.
Тимка яростно рубил топором. С треском падали на землю деревья. Глухой равномерный стук долетал до костра. Я подумал, что он запасает дрова. Пошел помочь ему донести… Но был удивлен тем, что увидел. Оказывается, рубил Тимка не сухостой, а вполне приличные, толщиной сантиметров в двадцать березы. Уже несколько белоствольных красавиц лежало внахлест на земле.
Я подошел, встал у него за спиной.
– Перестань.
– Что? – не понял парень.
– Дай сюда! – я взял у него топор.
Тимка с искренним недоумением уставился на меня.
– Дядя Саша, вы чего…
Я повернулся и, молча, пошел к костру. Он догнал меня, и обиженно сопя, зашагал рядом.
– Зачем ты столько деревьев зря загубил? – строго спросил я. – Тебе они, что, мешали?.. Для какой-такой надобности?
– Ни для какой… – растерянно произнес парень. – Лес же… Вон их сколько!
– А ты знаешь, сколько дереву надо, чтобы вырасти? Десятки лет!.. Ладно бы – нужда была. Но просто так – не понимаю… Вон, на берегу сушняку сколько! Завались…
Мне хотелось объяснить ему что-то очень важное, но слова путались, застревали внутри; я чувствовал свое бессилие, и злился от этого.
– Понимаешь, я не «Гринпис» и не ханжа. Сам вырос в лесу… Как бы тебе это объяснить? Вот если мост надо построить или дом… Или просто дорогу выложить бревнами, чтобы техника могла проехать… Или для костра… Это одно… А если просто так губить – то это совсем другое.
Я почувствовал, что у меня не хватает слов. Плохой, видимо, из меня воспитатель.
– Чего ты пристал к парню? – вмешался Борисенок. – Подумаешь, дерево срубил. Велика потеря… В лесу этих деревьев – замучаешься вырубать…
Не хотелось с ним спорить. Итак, слишком много лишнего наговорил.
– Ладно, проехали…
Я налил в кружку горячего крепкого чаю, с приятным ягодным ароматом. Это Борисенок для запаху сунул в котелок пучок смородиновых веток.
Привязанный к дереву Абрек, издали наблюдал за нашим чаепитием; беспокойно поскуливал, выпрашивая подачку. Я бросил ему кусок колбасы. Он на лету схватил его, клацнув зубами, и тут же проглотил.
От костра тянуло живым уютным теплом. Языки пламени с тихим гудением жадно лизали толстые сухие стволы. Прогорая, дрова потихоньку потрескивали, изредка выстреливая снопами белесых искр, едва заметных в дневном свете.
Мы отогрелись возле огня, повеселели.
– Как, Тимоха, не страшно на медведя-то? – поддел парня Борисенок, закуривая сигарету.
– Нет, – пожал плечами Тимка. – Чего его бояться?
– Не скажи… – я пошевелил палкой костер. – Медведь – зверь серьезный… Это он так, издалека, вроде неуклюжим простаком кажется. А вблизи… Случай забавный вспомнил. Хотя, может, для того, кто там оказался, и не очень смешной… Давно это было. Я только из армии пришел, в депо работал. И вот сидим мы как-то перед утренней планеркой в цехе, перекуриваем… Один рассказывает: «Был вчера за грибами, по Тульской дороге. Что-то там страшное случилось…» – «Почему?» – спрашиваем. «Да мужик очень уж сильно орал» – отвечает. «Долго орал-то?» – «Долго» – «А чего же ты не подошел? Может, помощь какая нужна была?» – «Страшно…» И тут заходит еще один мужик из нашей бригады, Иваном звать. Закурить просит… Только просит как-то странно – жестами. Говорить не может… «Горло, что ли болит?» – спрашиваем. «Голос сорвал» – сипит Ваня. «Как?» – «Кричал сильно» – «Зачем?» Рукой машет, мол, не спрашивайте… Покурил, потом, вроде, разговорился. Едва слышно, но в общем, понятно… «Был вчера за грибами, по Тульской дороге…» – начал он. Мы тут сразу переглянулись. Однако… «Грибов набрал, вышел на поляну, – сипит дальше Ваня. – И тут прямо на меня медвежий выводок выкатывает: медведица и два детеныша. Медведица уши прижала – и сразу ко мне. Летит галопом, только шерсть на загривке волнами ходит. У меня душа в пятки…Стою столбом на этой поляне. В руках корзина с грибами, из оружия – только нож перочинный. Все, думаю, смерть пришла! Тут я с испугу и заорал… Она, как крик услышала, сразу встала. Смотрит на меня, а я ору… Медведица фыркнула – и назад, к медвежатам. У меня отлегло, руки-ноги трясутся… Только дух перевел, а она – обратно! Летит, только грязь из-под лап по сторонам. Господи, думаю, спаси меня грешного! И давай опять орать, что есть мочи… Метров за десять она по тормозам – и на попятную… Едва в себя пришел – снова несется! Я опять в крик… И так много раз было. Что, не верите?» Тут мы не выдержали, и как начали ржать. А громче всех тот, кто нам про дикие крики в лесу рассказывал…
– Да, натерпелся страху мужик, – усмехнулся Борисенок. – Хорошо, хоть жив остался.
Напившись чаю, и отогревшись, мы двинулись дальше. Снова поплыли по сторонам заснеженные берега. Я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Строгую красоту северного леса трудно выразить словами. Это надо видеть… За изгибом реки, в высоком березняке мы заметили тетерева-косача. Черная лирохвостая птица беззаботно клевала почки на дереве.
– Косач, косач!.. – азартно зашептал Тимка, увидев перед собой дичь. – Дядя Саша, стреляйте!
Я стянул перчатку с руки, приложил к плечу ружье. Но в этот момент наше плавсредство сместилось по течению, и две огромные ели закрыли цель своими разлапистыми ветвями.
– Ну, давайте, давайте!.. – изнывал Тимка от нетерпения.
В этот момент косач заметил нас и напряженно вытянул шею. Несколько секунд он оценивал, есть тут какая-либо опасность или нет и, в конце концов, решил не рисковать. С громким хлопаньем, сверкая ослепительно-белыми подкрылками, лирохвостая птица, размером с домашнюю курицу, стремительно унеслась прочь.
– Эх, – разочарованно вздохнул Тимка. – Упустили дичь…
– Ничего, – ободрил его я. – Это только начало. Еще не одного увидишь.
– Вот тогда и покажешь, какой ты ловкий, – подытожил Борисенок.
Через час мы опять начали замерзать. При выдохе пар шел изо рта. Пальцы на руках и ногах потихоньку превращались в ледышки. И если на руках их еще можно было отогреть за пазухой, то с ногами было сложнее. Только и оставалось, что беспрестанно ими шевелить.
– Здесь река делает петлю, – сказал Борисенок. – Примерно километра два-три…Давайте, вы меня сейчас высадите. Я тут быстренько пробегусь, солонцы [3] посмотрю. Потом на реку выйду, вас дождусь.
– А если мы раньше проскочим?
– Вряд ли… Тут напрямую, через лес – пол километра всего. Да и течение сейчас помедленнее будет, все больше плесы пойдут.
Мы пристали к берегу, высадили Борисенка. Он отправился налегке, прихватив с собой только карабин и топор – свалить пару осинок для лосей, солонец подновить.
– Хитрый, – пробурчал Тимка, когда мы отчалили. – Пробежится налегке, погреется…А нам здесь сиди.
– Почему сразу хитрый, – заступился я за Борисенка. – Может, действительно, надо человеку.
– Да, конечно… Как же…
Я не стал особо переживать по этому поводу. Тем более, что мне, наконец, удалось вытянуть ноги. Это сразу улучшило самочувствие. А что касается остального… Кому-то в лодке сидеть все-равно надо. С таким грузом, как у нас, напрямик через тайгу не проскочишь.
Некоторое время спустя мы развернулись почти на сто восемьдесят градусов и поплыли в обратном направлении. Течение ощутимо замедлилось. Чтобы не терять темп движения, приходилось все время подгребать.