Эмблема предателя (ЛП)

- Я этого не делал, клянусь!

- В таком случае, кто его убил?

Кловис задумался на несколько мгновений. Он боялся, что если ответит, то противник просто выстрелит. Это имя было его единственным козырем, и он собирался его разыграть.

- Я скажу тебе, кто это сделал, если ты дашь слово, что меня отпустишь.

В качестве единственного ответа в темноте щелкнул взводимый курок.

- Нет-нет, Райнер! - воскликнул Кловис. - Послушай, дело не только в том, кто убил твоего отца. Даже если ты узнаешь, кто это был, чем тебе это поможет? Гораздо важнее другое: то, что произошло раньше. И почему.

На несколько секунд воцарилась тишина.

- Говори. Я тебя слушаю.

46

- Все началось 11 августа 1904 года. Перед этим мы провели парочку незабываемых недель в Свакопмунде. Там весьма неплохое для Африки пиво, и мы славно провели время, правда, девушки несколько подкачали. Тогда мы только что вернулись из Гамбурга, и капитан Райнер назначил меня своим помощником. Наш корабль в течение нескольких месяцев крейсировал вдоль африканского побережья, наводя ужас на этих проклятых англичан.

- Но ведь проблема была не в англичанах, да?

- Не в них, парень... За несколько месяцев перед этим произошло восстание туземцев. Незадолго до этого командующим войсками в колониях был назначен один генерал. Это был настоящий сукин сын, садист и мерзавец, не побоюсь этого слова. Его звали Лотар фон Тротта. Он начал притеснять чернокожих. У него был приказ из Берлина прийти с ними к соглашению, но его это совершенно не волновало. Он называл чернокожих низшими существами, обезьянами, которые только что слезли с деревьев и научились стрелять из винтовок, повторяя действия белых. Он издевался над ними, как только мог, пока они не дали ему отпор в Ватерберхе. В этом сражении приняли участие и мы все, прибывшие из Свакопмунда и Виндхука с оружием в руках и проклиная злодейку-судьбу.

- И вы победили.

- Их было втрое больше нас, но у них не было настоящей армии, и они не умели воевать. Они потеряли более трех тысяч человек, и мы захватили весь их скот и оружие. А потом...

Прежде чем продолжить, бывший моряк зажег от еще не потухшего окурка новую сигарету. В свете фонаря его лицо казалось совершенно бесстрастным, а голос был лишен всякого выражения.

- Итак, фон Тротта дал приказ наступать, - нетерпеливо подсказал Пауль.

- Не сомневаюсь, что ты слышал эту историю, парень, однако никто из тех, кто там не был, не сможет в полной мере понять, что это такое. Короче говоря, мы загнали их в пустыню. Ни воды, ни пищи там не добудешь. Мы сказали, что не позволим им вернуться. Отравили все колодцы на сотни километров вокруг, безо всякого предупреждения. Те, кто попрятались и те, что вернулись в поисках воды, стали первыми жертвами. Остальные... их было более двадцати пяти тысяч, в основном - женщины, дети и старики, сгинули в Омахеке [14]. Боюсь даже представить, что с ними стало.

- Они все погибли, Кловис. Никто не сможет пересечь Омахеке без воды. Уцелело лишь несколько племен гереро на севере.

- Нам дали отпуск. Мы с твоим отцом мечтали оказаться как можно дальше от Виндхука. Мы украли нескольких лошадей и отправились на юг. Я не помню точно, какой дорогой мы ехали, поскольку в первые дни были настолько пьяны, что едва могли вспомнить, как нас зовут. Помню только, что мы проехали через Кольманскоп, где нас ждала телеграмма от фон Тротта, адресованная твоему отцу, в которой сообщалось, что его отпуск закончился, и ему приказано вернуться в Виндхук. Твой отец порвал телеграмму в клочки и заявил, что никогда туда не вернется. Случившееся слишком сильно на него повлияло.

- Его это действительно настолько потрясло? - спросил Пауль. Кловис услышал волнение в его голосе и понял, что нашел брешь в броне противника.

- Итак, мы вдвоем продолжали путь верхом, напиваясь при любой возможности, стараясь убраться как можно дальше от того ужасного места и даже не представляя, куда едем. И вот однажды утром мы добрались до одинокой фермы на берегу реки Оранжевой. Там жила семья немецких колонистов, и задери меня дьявол, если отец семейства бы не самым большим кретином, которого я когда-либо видел. Там поблизости протекал ручей, и девушки жаловались, что всё его дно усеяно камешками, и им больно купаться. Папаша-фермер набрал целую кучу этих камешков и свалил их позади дома - "чтобы вымостить дорожку", как он сказал. Только это были не просто камни.

- Это были алмазы, - догадался Пауль, который, много лет проработав на рудниках, знал, насколько легко здесь попасть впросак. Необработанные алмазы выглядят настолько невзрачно, что действительно кажутся просто полупрозрачными камешками.

- Среди них попадались камни размером с голубиное яйцо, парень. Другие были совсем маленькими, но зато чистой воды, а некоторые даже с розовым оттенком, вот такой величины, - сказал Кловис, подняв сжатый кулак. В те времена найти алмазы на берегу Оранжевой было не так уж и сложно; правда, если бы государственный инспектор увидел, что ты шатаетесь возле рудника, он запросто мог и пристрелить, а на всех перекрестках сушилось на солнышке немало трупов с табличкой "вор алмазов". Так или иначе, алмазы на Оранжевой тогда попадались во множестве, но такого их количества, как на той ферме, я никогда не встречал. Никогда.

- И что же сказал тот человек, когда узнал, каким сокровищем владеет?

- Как я уже сказал, тот человек был глуповат. Его волновала только библия и растения, он не позволял никому из семьи ни съездить в город, ни принимать гостей издалека. И слава богу, потому что любой хотя бы с одной извилиной в мозгах, приехавший туда до нас, тут же понял бы, что это за камешки. Твой отец увидел кучу алмазов, когда мы изучали ферму, и ткнул меня локтем в бок. И вовремя, потому что я чуть не проговорился, как последний кретин, и будь я проклят, если бы это сделал. Семья приняла нас без возражений, и во время ужина твоей отец находился в дурном настроении. Он сказал, что хочет уйти спать пораньше, что устал, а когда фермер с женой предложили нам комнату, твой отец настоял на том, чтобы спать в гостиной, просто на одеялах.

- Чтобы спокойно встать ночью.

- Так мы и сделали. У камина стоял сундук из дерева и кожи, где семья держала свои пожитки. Мы вывалили из него все на пол, стараясь не шуметь. Вышли через черный ход и нагрузили его алмазами, и уж поверь, камни заполнили его на добрых три четверти, а ведь сундук был немалых размеров. Мы расстелили одеяло, поставили на него сундук, чтобы не грохотал, и подняли его на телегу, с которой папаша ездил в город за покупками. И всё было бы хорошо, кабы не проклятый пес, спавший внизу. Когда мы запрягли в телегу наших лошадей и тронулись, он подсунул свой хвост под колесо, а мы и не заметили. Лопни моя селезенка, как же взвыла эта чертова тварь! Фермер, конечно, тут же выскочил из дома с ружьем в руках. Он, конечно, был глуп, как пробка, но всё же не настолько, чтобы не понять, что тут дело нечисто, и наши объяснения пропали втуне. Твой отец, недолго думая, выхватил пистолет - тот самый, что ты держишь у меня перед носом, и одним выстрелом размозжил ему голову.

- Врешь! - сказал Пауль. Луч света от фонаря слегка задрожал.

- Нет, парень, будь я проклят, но сейчас я не лгу. Твой отец действительно его убил, убил наповал, и нам пришлось вовсю погонять лошадей, потому что из дома выскочили его жена и две дочери и подняли крик. Мы драпали оттуда, словно две грешные души от адских ворот. Однако, не успели мы проехать и десяти миль, как твой отец велел мне остановиться и сойти с телеги. Я ответил, что он сошел с ума и, думаю, был прав. Всё это насилие и алкоголь сделали свое дело. Убийство фермера стало лишь последней каплей. К тому же у него был пистолет, а я свой потерял по пьянке, поэтому я решил: пусть оно всё катится к чертям собачьим! И слез с телеги.

14

Омахеке - этот район находится на крайнем востоке Намибии, у границы с Ботсваной. Область Омахеке находится в непосредственной близости от пустыни Калахари и представляет собой однообразный ландшафт: бескрайнюю, заросшую травой степь, с кустарниками акаций и верблюжьей колючки. Родина народа гереро.