Страница 7 из 66
— Господи! — сквозь слезы проговорила мать. — Фенюшка-то наша растаяла, как свечка. Прибрал господь. Может, оно и к лучшему: что такому человеку от жизни? А надежды никакой. Плоха она была последнее время, ох, плоха. Все с ним воевала, — кивнула мать на мальчонку, который бдительно следил за разговором взрослых.
Насупился. Бука букой.
— Иди, погуляй, Саня, я кое-что спрошу у твоей бабки Матвеевны. Секретное, — шутливо добавил Иван, видя, как помрачнел мальчонка.
Тот вышел и злобно хлопнул дверью.
Тяжко вздохнула Екатерина Матвеевна:
— Не знаем с Авдеичем, чем горю помочь, — совсем от рук отбился.
Учительница сказала: «В колонию отправлю». А башковитый мальчишка, с пяти лет читает. Все, какие есть, у кого на хуторе книги — перечитал. И по арифметике прытко соображает. Какая у нас на хуторе школа? Все классы — в одной хате. И учительница одна на всех. Ты ее не знаешь, она приехала с ребеночком, когда еще шла война. Грамотная. И на молочарке работала, и учетчицей, а открыли свою школу на хуторе — пошла учительницей. Пишет она на одной доске для первых и третьих классов, а на другой для вторых и четвертых. Едва закончит писать задачу — у Саньки уже готов ответ. И за третий, и за четвертый класс решит. Вот она и сердится: родной-то ее сынок такой недотепа...
— Обозлили мальчонку, — буркнул Иван.
Мать почувствовала себя виноватой.
— Не могут люди забыть, как его отец хозяйничал в округе. Кому он только не насолил! — Она снова вздохнула и позвала: — Пойдем, Ванюша, глянешь на Феню.
Иван остановился на пороге, вспомнил о Саньке, которого выдворил из кухни.
— Ты где там? — заглянул он в комнату.
Мальчишка забился в угол и плакал. Он не вытирал слез. Они сбегали по смуглым щекам и застывали капельками живого янтаря.
— А я-то думал, что ты из героев! — с сочувствием проговорил Иван. — С четырехклассниками сражался и побеждал.
Иван хотел привлечь мальчишку к себе, положил руку ему на плечо. Но Санька рванулся в сторону, больно ударился головой о стенку.
— Не тронь! — выкрикнул он. Дико заблестели глазенки. — Иди, целуйся со своей Матвеевной!
Иван невольно присвистнул:
— Э-э, вон ты куда гнешь!
Екатерина Матвеевна поняла состояние своего воспитанника.
— Саня, да это же мой сынок! С фашистами воевал. Герой. Вернулся из армии. Я тебе о нем рассказывала и фотокарточки показывала. Не забыл?
Трясет головой мальчишка: нет, не забыл. Он все отлично помнит: пока не было этого военного, ворчливая, но добрая Матвеевна целовала и голубила его, Саньку Ходана.
Хочет старая женщина приласкать обиженного. Но где там!
— «Федул! — шутливо дразнил Иван мальчишку. — Чего губы надул?» — «Кафтан прожёг». — «А велика ли дыра-то?» — «Один ворот остался».
Это была еще одна попытка восстановить попранный мир.
— Иди к своей сумасшедшей! — выкрикнул мальчишка. Ивану стало неприятно: «Я же к нему всей душой...»
И то хорошее, что он питал к сыну Фени, вдруг начало улетучиваться.
— Пошли, матинко... Ты на меня, Саня, не сердись. Я люблю свою маму, давно не видел ее, соскучился.
Они вышли, оставив парнишку одного в комнате.
— Ванюша, не держи на Саню сердца, — просила мать. — Кто приголубит такого, кроме нас с Авдеичем? Мальчонка так тоскует по ласке...
— Да я на него и не обижаюсь, — проговорил Иван. — Я все понимаю.
Проснулся Иван Иванович от пронизывающего утреннюю тишину шепота двух сестер: вернулась Аннушка.
Ночью что-то снилось... Неприятное. Это от чрезмерной усталости, накопившейся за командировку. Сердце работало с перегрузкой...
Хотел вспомнить сон и не мог. Может, оно и к лучшему? Заикнись Аннушке, она примется толковать на свой лад. А всех-то делов — спал на левом боку.
Облачился в пижаму и направился в ванную. Можно было идти через кухню, но там шептались сестры: Иван Иванович избрал иной путь — через Санину комнату, которая считалась их совместным кабинетом.
На столе у сына Иван Иванович увидел... свою книгу. Это был словарь жаргона преступников, Иван Иванович держал его на своей полке. Аннушка делами мужа особенно не интересовалась, Иришке такая книга ни к чему, Марина, которую судьба провела через огонь, воды, медные трубы и чертовы зубы, сама могла бы составить жаргонник, но она люто ненавидела все, что хоть отдаленно могло напомнить ей о тяжелом прошлом... Саня?.. Он однажды держал этот словарь в руках, полистал, хмыкнул по поводу того, что таракана называют «бабушкой», а блоху — «кавалеристом», подсчитал, что у слова «женщина» восемьдесят восемь синонимов и каждый несет в себе какой-то оттенок, не без сарказма сказал: «Чувствуется, что над разработкой этой темы трудилось не одно поколение выдающихся умов»; закрыл словарь и потерял к нему всякий интерес. Это было почти два года тому назад.
«Что он искал в нем сейчас?»
Иван Иванович взял со стола книгу. Она открылась в самом начале, — видимо, на этом месте ее перегнули. Бросилась в глаза крохотная точка, поставленная старым стержнем от авторучки против слова «автомат», рядом стояло пояснение: «Пистолет-пулемет Шпагина — «примус»; автомат Калашникова — «игромет».
Иван Иванович сразу же вспомнил вчерашний разговор с Евгением Павловичем. Даже услышал голос Строкуна, интонацию, с какой тот говорил: «Санька вторые сутки тебя ищет».
«Что он хотел?»
«Поинтересовался, что такое примус». Но где Саня мог услышать это жаргонное обозначение автомата? От кого? Почему проявил к нему повышенный интерес?
Припомнился и показавшийся нелепым разговор о стоимости автомата системы Калашникова на «черном рынке»...
Иван Иванович уставился на точку-крохотулечку, оставленную против слова «автомат».
Такая ли уж тут «голая теория»? Только ли сюжет для рассказа, который аспирант кафедры академика Генералова пообещал написать по заказу «симпатяшки» из институтской многотиражки?
Захотелось немедленно позвонить в редакцию, разыскать «симпатяшку» — студенческого корреспондента и спросить: «Александр Орач обещал вам... рассказ?» Она бы ответила: «Обещал...» И это успокоило бы Ивана Ивановича.
Но он не мог позвонить в институт. Кому? По какому поводу?
Иван Иванович поставил словарь на место. Но уйти из комнаты не мог, словно бычок, привязанный к колышку, топтался возле стеллажа.
Откуда взялся автомат у владельца?
«Нашел!» Но пистолеты-пулеметы в наше время на улицах не валяются. После войны еще можно было найти на месте прежних боев... Но не системы Калашникова...
«Изготовил своими руками»... Разве что обрез... Папа Юли, грабя вместе с Кузьмой Прутковым — Сусликом и Георгием Победоносцем — Артистом мебельный магазин «Все для новоселов» был вооружен обрезом, который он смастерил из старого ППШ[2].
«Украл...» Автомат системы Калашникова, который принят на вооружение в нашей армии, можно только украсть.
Иван Иванович прошел в ванную и, включив в розетку электробритву, начал бриться.
В приоткрытую дверь заглянула Аннушка.
— Встал? А мы с Мариной думаем, что ты отсыпаешься шепчемся.
Ткнулась пухлыми губами в его щеку — приласкалась.
— Саня не ночевал, — сказал он жене, не сумев скрыть тревогу.
Аннушка улыбнулась, она была спокойна: на щеках полнились милые ямочки.
— Славка приехал в отпуск, и они подались в Благодатное. С автовокзала позвонил, предупредил Марину. — Аннушка быстро исчерпала эту тему и перешла к другой — о дочери. — Приехала к Иришке, а она мне: «Ты почему приехала? Родительский день в следующее воскресенье». Спрашиваю: «Ты что, не рада?» — «Рада, — отвечает, — но день — не родительский. К другим не пускают, и ко мне не надо ездить. Стыдно». И от подарка отказалась. Я ей кое-что привезла. Говорит: «Забери назад. Родители привозят, дети объедаются, а потом болеют», совсем стала взрослой! — восхищалась Аннушка дочерью. — Вытянулась. Загорела. Спрашиваю: «Ты о нас с папой скучаешь?» — «Нет», — говорит. А когда я собралась уходить, обняла меня и расцеловала.
2
ППШ — пистолет-пулемет Шпагина — оружие времен Великой Отечественной войны.