Страница 44 из 66
Куропат-Магеланский вдруг стал скромным и покорным, настоящим пай-мальчиком.
— Если хотите, то, пожалуйста... Милости прошу. Только Пирата привяжу.
Он оттащил собаку вглубь двора и набросил цепь на специальный крюк, вмурованный в стенку сарая, из которого доносилось кудахтанье курицы, хлопотливо оповещавшей мир о том, что она снесла яйцо.
...Просторная веранда затянута виноградом. Он рос вдоль стен, взобрался на крышу, создавая широкий полог, охранявший тихий уютный домик от назойливого солнца.
— Сюда. Только осторожнее, здесь высокий порог, — предупреждал гостей Аркадий Яковлевич. С веранды — в коридор, оттуда через большую кухню, обставленную модной польской мебелью, в комнату-мастерскую...
Да, такой мастерской могло бы позавидовать даже телеателье! Вдоль стен — три яруса специальных полок, покрытых цветным, в шашечку линолеумом. На них разномастные корпуса к приемникам, телевизорам, магнитофонам. На втором ярусе — магнитофоны и телевизоры без корпусов. На нижней — аккуратно уложенные в специальные ящички запчасти: сопротивления, транзисторы, трансформаторы, реле, катушки, лампы... А на большом оцинкованном столе красовались два цветных телевизора.
— Понимаете... По случаю... — залепетал уже совсем по-детски Куропат-Магеланский. — Сказали, самодельные.
— Илья Касьянович, — обратился Иван Иванович к директору телеателье, — я не специалист. Как, по-вашему: самодельной работы эти красавцы или заводские?
Директор — плотный мужичок борцовского телосложения, «весом до ста килограммов», чуть расставив руки и слегка наклонившись вперед (словно бы шел на сближение с противником), шагнул к оцинкованному столу. Ловко взял махину-телевизор на живот, непонятным приемом крутнул его. Присмотрелся к пломбе, перевел недоумевающий взгляд на Куропат-Магеланского, запустил толстопалую пятерню в свою короткую — ежиком — густую шевелюру, перешерстил волосы и сказал, словно с маху единым ударом забил гвоздь в податливое дерево:
— Заводские. — Он был обескуражен своим выводом, на широкоскулом лице заиграли желваки. Илья Касьянович не знал, что дальше делать: может быть, надо вскрыть заднюю крышку? Выразительно глянул на сотрудника милиции.
— Как, Аркадий Яковлевич, вскроем или согласимся с Ильей Касьяновичем, что пломба — заводская?
Куропат-Магеланский подавленно молчал.
— Илья Касьянович, а вы не ошибаетесь? Пломба действительно заводская? — Иван Иванович сделал вид, что усомнился в словах директора телеателье.
Тот не на шутку разобиделся.
— Да что я: двух — по третьему? И в пломбах не разбираюсь? Аркаша, не делай из меня идиота! — потребовал он.
Куропат-Магеланский сдался:
— Я же не говорю, что пломба не заводская... Но когда мне предложили телевизоры, то сказали: «самоделки», а я на пломбы не смотрел. — Понимая, что такое объяснение может вызвать лишь сочувственную улыбку, уточнил: — В тот момент было некогда...
— Аркадий Яковлевич, пожалуй, по этому случаю можно и протокол составить, как вы считаете? — обратился Иван Иванович к хозяину дома.
Тот почему-то обрадовался и ответил бойко:
— Да, да, конечно...
— Один — у Крайнева, два — здесь, а четвертый где? — спросил Иван Иванович.
— У товарища из министерства... Вы его не знаете. Он давно просил что-нибудь приличное. Извините, — обратился он к Ивану Ивановичу, — я тогда в телеателье был в расстроенных чувствах. Не рассмотрел толком ваших фотографий. Покажите-ка еще раз.
Иван Иванович достал заветные фотокарточки.
— Пожалуйста.
Просмотрев их, Куропат-Магеланский отобрал одну: Кузьмакова-Суслика:
— Он!
Иван Иванович обратил внимание Куропат-Магеланского на фотокарточки Папы Юли и Дорошенко.
— А этих встречать на жизненном пути не доводилось?
Куропат-Магеланский еще раз внимательно присмотрелся к фотокарточкам и, тяжко вздохнув, ответил:
— Нет, не встречал. — Постоял, в растерянности повертел в руках фото, осторожно положил их на стол. Он чувствовал себя виноватым в том, что ничем больше не может быть полезным майору милиции.
Но у Ивана Ивановича были факты, позволяющие усомниться в искренности телевизионного мастера. Телевизоры Куропат-Магеланскому привезли прямо из благодатненского магазина, как говорится, «минуя базу». Он их ждал. В машине находились трое: Папа Юля, Дорошенко и Кузьмаков. Разгружали — спешили, а телевизоры оказались в самой глубине, у заднего борта, и сначала из машины выгрузили мешавший проходу товар. Неужели Дорошенко и Папа Юля не принимали участия в разгрузочно-погрузочных работах, свалили все трудности на Кузьмакова, а сами дожидались на улице? Конечно, можно предположить и такое. Папа Юля — мужик ушлый и осторожный. Но преступников поджимало время!
«Потом разберемся», — решил Иван Иванович.
— Так как же ускорить нашу встречу с этим, по всему, не очень-то приветливым человеком? — Показал Иван Иванович фотопортрет Кузьмакова.
— Ума не приложу! — Куропат-Магеланский в досаде ударил себя ладошкой по высокому красивому лбу. — Может, заглянет в телеателье. А вообще-то он из Моспино, — неожиданно признался хозяин дома.
— Это уже интересно! — оживился Иван Иванович. — У вас есть основания так утверждать?
— Да. Два раза он приезжал на такси моспинского автопарка, я обратил внимание на номер автопредприятия.
— А с телевизорами как? Тоже в телеателье привез? — задал Иван Иванович проверочный вопрос.
— Как можно! Четыре таких огромных ящика! — воскликнул Куропат-Магеланский. — Сюда... — тихо уточнил он, осознавая, что стал соучастником преступления. — Накануне Колян заехал и предупредил; «Привезу кое-что интересное... Готовь гроши, тысячи две-три»... И привез.
— Сам?
— Кто-то ему помогал: двое или трое. Точно сказать не могу. Колян распорядился: «Чем меньше будешь знать и видеть, тем дольше и богаче проживешь». Велел мне подежурить в глубине двора, чтобы собака не лаяла. Я и держал Пирата за морду. Разгрузили прямо у порога. Колян подошел, взял деньги...
— Почем обошелся экземпляр?
— По четыреста.
— За тысячу шестьсот купили, за три двести продали. «Навар» — вполне! Только телевизоры-то краденые. И вы не могли не знать этого.
— А мне и не нужно было знать! — вдруг вскипел Куропат-Магеланский, который до этого был тише стоячей воды, ниже скошенной травы. — Сказал Колян — самоделки, значит — самоделки. Лишние вопросы в таком деле неуместны. Мне продали, я купил.
— Ворованное, — растолковал Иван Иванович. — И, по всей вероятности, уже не первый раз. Следствие это выяснит. Достаточно проверить вашу клиентуру по телеателье.
Телевизионный мастер Куропат-Магеланский вновь скис: поглупел, подурнел, холеное белое лицо взялось буро-малиновыми пятнами.
Иван Иванович понял, что попал «в яблочко».
Кому хочется отвечать за содеянное. Любое преступление живится надеждой: «Пронесет! Я так все обтяпаю, что комар носа не подточит!» А отбери у будущего правонарушителя «железную» веру в свою исключительность, этакую «непотопляемость», убеди и докажи, что суровое наказание неминуемо, неизбежно, — и преступность снизится на... девяносто девять процентов.
Иван Иванович начал оформлять протокол. «Моспино! — не без удовольствия подумал он. — Это уже адрес...» И хотя он приблизительный — нет ни улицы, ни номера дома и квартиры, но это уже кое-что!
Что праведней: лживая правда или правдивая ложь?
Как-то вечерком, после ужина, когда Иван Иванович просматривал газеты, сидя по обыкновению в кухне, к нему подошел Саня тоже с газетой в руках: вычитал что-то интересное.
— Отец, скажи-ка, пожалуйста, ты испытываешь моральное удовольствие от работы в милиции?
— Редко. — Иван Иванович задумался. — Разве когда сумеешь помочь хорошему человеку избежать беды.
— А вот сядет за решетку Ходан?..
Иван Иванович покачал головой:
— Нет, Саня... Это старая боль, старый долг... Какое уж тут моральное удовлетворение... Я по наивности надеялся, что судьба сведет нас с ним на фронте. И будет тогда у меня в руках автомат. А вместо автомата мне доверили пушку. Так что провинился я перед своей совестью, перед Матреной Игнатьевной и теми, кого Ходан расстрелял, кого ограбил и растлил. Обезврежу его. Искуплю вину. И только-то.