Страница 2 из 12
Машина разворачивалась, набирая скорость. Навстречу поплыли постройки, увеличиваясь в размерах. Это только сверху казались они приземистыми. Теперь строения заслонили полнеба.
Вскоре космодромные постройки остались позади. Аппарат вынесся в открытую степь. Он скользил теперь вдоль выпуклой, лоснящейся, словно от пота, прямой, как стрела, дороги.
Любава прислонилась лбом к изогнутой прозрачной поверхности, за которой проносилось степное пространство.
Пейзаж за стенами машины изменился. По обе стороны дороги появилась зелень — кусты и деревья. Главное же — справа появилась стена. Никто не заметил, когда это произошло. Высокая, светло-зеленая, она тянулась параллельно дороге, над которой скользил аппарат.
Капля с орионцами подкатила к зеленым воротам и замерла у кромки шоссе. Открылась дверца, и люди, неуверенно ступая, сошли на обочину. Полдневное солнце сияло, и к дороге подступала зелень.
Дверца закрылась, и машина умчалась.
Люди остались одни.
С минуту длилось молчание, нарушаемое лишь пронзительным стрекотом кузнечиков.
— Веселенькая история! — заметил Григо.
В этот миг ворота раздвинулись, как бы приглашая пришельцев войти.
Арго сделал шаг в сторону ворот, остальные двинулись вслед за капитаном.
— Стойте! — закричал Брок, и столько тревоги было в его голосе, что все остановились, обернувшись к юноше. — Это ловушка, — срывающимся голосом сказал Брок. — Может, на Земле и людей-то нет и вы попали в лапы захватчиков? Может, Земля теперь — это царство роботов? Бежим отсюда…
Брок метнулся в сторону, но, отброшенный невидимым препятствием, снова отлетел к обочине дороги, едва удержавшись на ногах.
— Ты совсем еще ребенок, Брок, — покачал головой капитан, снова трогаясь в путь.
— Но ты же не станешь отрицать, капитан, что нас окружает теперь невидимый барьер? — более спокойно произнес Брок.
— Силовое поле — обычная штука, — сказал Арго. — Какой же карантин без изоляции?
Куда идти? Над этим долго раздумывать не пришлось: снова включилось направляющее поле. Под его воздействием группка из двенадцати орионцев двинулась в сторону ближайшего корпуса.
Платаны сменились высокими растениями, резная листва которых отливала синевой. Любава замедлила шаг, рассматривая листья. Из всего экипажа, кажется, лишь она одна сохраняла настроение безмятежной доверчивости, смешанной с наивным удивлением всем окружающим.
— У нас на «Орионе» таких кустов с синими листьями не было. Что это за растение, Григо? — спросила она у штурмана, оказавшегося рядом.
— Кажется, венерианский папоротник, — буркнул в ответ Григо.
Вслед за остальными они вошли в просторное строение.
Глава 2
ВЕК XXII
Кличка «Изобретатель» закрепилась за Борцей давно, еще с первого курса. В самом слове «изобретатель», разумеется, не было ничего зазорного, однако не нужно забывать, что в стенах Звездной академии оно носило несколько иронический, чуть отчужденный, что ли, характер. И действительно, среди учлетов, бредящих звездами, Борца слыл чем-то вроде белой вороны, хотя и не забывал о звездах. Свой досуг он отдавал не старым космическим лоциям, не микрофильмам о прежних экспедициях, не отчетам о полетах, которые стали классическими, наконец, не сочинению стихов о легендарном капитане Федоре Икарове — выходце из Звездной академии, который провел фотонный пульсолет «Пион» к Черной звезде, а колбам, реактивам, биореактивам и прочему реквизиту биокибернетиков. Не было для Борцы большего удовольствия, чем собрать из элементарных белковых ячеек, собственноручно выращенных, диковинную логическую схему, которая поражала воображение однокашников неожиданными решениями. Да и сам Борца мог иногда завернуть такое, что приятели только головой качали, не зная, всерьез Изобретатель говорит или, по обыкновению, шутит. «Наша цивилизация с самого начала пошла по неправильному пути, — заявил он однажды. — У нее слишком велик технологический крен. Как только наши предки спустились с деревьев и принялись за изготовление орудий труда, они чрезмерно много долбали, обтесывали, сверлили, а потом, попозже, — плавили, строгали, шлифовали». «А надо было?..» — спросил Петр Брага, его друг. «А надо было больше выращивать, скрещивать, высаживать. Словом, больше направлять природу, чем уродовать ее», — пояснил Борца.
На следующий год после старта «Ориона» Высший координационный совет решил выделить на Земле обширную территорию и создать на ней нечто вроде городка для космических экипажей, возвращающихся на Землю. Решение это, принятое с прицелом на далекое будущее, было продиктовано самой жизнью. Чем совершеннее становились корабли, пронзающие пространство, чем ближе к световому барьеру приближалась их скорость, тем больше замедлялось, «замораживалось» в них — по сравнению с земным — собственное время. Поначалу этот эффект времени был настолько незначителен, что улавливался лишь хронометром. Затем разница стала измеряться сутками, месяцами, а потом и годами, и ее уже можно было уловить на глазок. Тогда-то и случилась история, которая вошла впоследствии в школьные хрестоматии.
…Жили-были два брата-близнеца, настолько похожие, что даже мать путала их. Братья росли вместе, дружили, но после школы их пути разошлись. Один бредил космосом, и ему посчастливилось попасть в только что открытую Звездную академию. Другой стал инженером — преобразователем природы. Наступила минута прощания… Один уходил в пространство, другой пришел на корабль проводить его. Надо ли говорить о том, что в последний момент капитан едва не перепутал их? Надо ли рассказывать о трудностях полета? Пришло время, и корабль возвратился на Землю. И все ахнули, посмотрев на обнявшихся близнецов — двадцатилетнего парня и солидного сорокалетнего мужчину.
Перепад времени, разумеется, коснулся всех без исключения членов экипажа, высыпавших из корабля на степной космодром: каждый «помолодел» по сравнению с встречающими друзьями и родственниками ровно на двадцать лет. Просто на близнецах этот факт был наиболее заметен. Потому и стала эта история хрестоматийной.
Для будущих экипажей, возвращающихся на Землю, этот временной перепад должен был неуклонно увеличиваться.
Принимая решение. Координационный совет учитывал и то, что темп жизни на Земле с каждым годом также будет убыстряться и соответственно будет меняться не только техника, но и вкусы, манеры, привычки людей.
Когда разрыв во времени перевалит за век, вернувшимся астронавтам, очевидно, трудно будет понять землян. На помощь астронавтам и должен был прийти городок, заложенный в сердце Австралийского континента, неподалеку от нового Музея звездоплавания. Там люди, застрявшие на ступеньках прошлого, смогут акклиматизироваться, ознакомиться — хотя бы вкратце — со всем, чего достигли за это время земляне, войти в ритм их жизни. И лишь после этого пришельцы вольются в общую человеческую семью.