Город Эйч

– Уже день, – мелькнуло в голове Браконьера: – я продержался всю ночь, сейчас откроются двери и войдут уборщики, а потом и продавцы. А потом... это же детский отдел, да? Сюда прибегут дети. А я тут в кровище. Нельзя лежать тут, надо сваливать... – он оперся рукой о кресло и начал вставать. Что-то шевельнулось в углу и он поднял дробовик. Девочка. Лет десяти- двенадцати, большие глаза и красивое красное платье.

– Кхм. – откашлялся он, опуская дробовик: – магазин еще закрыт, девочка. Ты пришла выбрать куклу? – и тут он увидел, что вторая рука девочки была спрятана за спиной. Его горло выдало хрип, рука вздернула дробовик, но он не успел.

– Банг! – в руке у девочки вспыхнул огненный цветок, и пустотелая пуля двадцать второго калибра раздробила пальцы его руки. Обрез упал на пол.

– Вот почему ты всегда побеждаешь... – сказал Браконьер: – ты же не маленькая девочка, правда? – лицо девочки на секунду дрогнуло:

– Нет. Я просто не расту дальше.

– Карлица. – выдохнул Браконьер. Все стало на свои места.

– Лилипутка. – поправила его девочка, поднимая пистолет.

– Наш Снарк – Буджум... – сказал Браконьер, улыбаясь тому, что узнал самую охраняемую тайну Синдиката. Он еще улыбался, когда палец девочки нажал на курок.

Рано утром, когда всеподавляющая жара еще не властвовала над городом, из издания большого универмага, из двери прямо под надписью "Купальные кабинки Барабанщика и Компании", вышла маленькая девочка с большим плющевым мишкой и, весело подпрыгивая, заспешила по своим делам. Возле мусорного бака она остановилась и принялась копаться в животе у игрушки. Вдруг из тени, образованной баком вышел пузатый дяденька. По-доброму щуря глаза, он скользнул взглядом по красному платью и голым коленкам с легкими ссадинами.

– Привет! Шоколадка – угощайся, – мягкий голос, совсем не страшный.

Дядя подмигивает и протягивает пухлую ладонь, на ней – шоколадный батончик.

– "Шоколад", – прочитала вслух девочка. И подняла глаза на доброго, совсем не страшного дядю.

– Ага. Ням-ням! Пойдешь со мной, дам еще.

Девочка прищурила глаза.

– А мороженое?

– Сколько хочешь! – Дядя протянул к ней руки.

– Не люблю мороженое, – вздохнула она, вынимая из живота мишки Тедди пистолет двадцать второго калибра.

Ранним утром в городе всегда тихо, и отзвук выстрела звонким эхом прокатился по ближайшим улицам.

Несущий свет

Тьма и зло непобедимы – несите свет.

Будда

– Все-таки она сдохнет, – сказал старый Эмилио.

Рони сидел рядом с ним, вытянув ноги и отдыхая. Минутка передышки. Можно поговорить со старым придурком о том о сем.

– Вовсе нет, – лениво ответил ему Рони. Они смотрели на старую суку, лежащую под деревом. Ее правая передняя лапа была изломана под странным углом и почернела. Если хорошенько приглядеться, можно было увидеть белые личинки мух в ране. Сука лежала и монотонно скулила, вытягивая одну и ту же тоскливую ноту.

– Она не может протянуть долго, – сказал Эмилио. – А тебе бы лучше заняться своим делом.

– Я и так занимаюсь своим делом, – ответил Рони, протягивая Эмилио конверт: – распишись.

– Что это? – спросил старик.

– Не знаю, – пожал плечами Рони: – я не читаю чужие письма.

– Это судебная повестка, – сказал Эмилио: – они снова хотят вызвать меня в суд.

– Распишись. Иначе я не вручу ее тебе.

– Ну и пусть. Плевал я на судебные повестки. Передай Карлосу, что он может поцеловать меня в жопу. Да, прямо в мою черную, немытую жопу, – с удовольствием повторил Эмилио, зажмуриваясь и потягивая дым из своей трубки. Рони вздохнул и спрятал конверт в сумку. Он уже устал говорить, что не знает никакого Карлоса. Этот конверт он носил старку Эмилио вот уже два года. За это время он протерся и засалился. Старик не принимал конверт, и Рони относил его обратно на почту.

– Наверное я ее пристрелю, – сказал Эмилио, посасывая трубку: – не дело смотреть, как тварь господня мучается.

– Это собака-то тварь господня? – спросил Рони, положив конверт обратно в сумку – старик все равно не возьмет его.

– Господь ее создал – значит она господня тварь.

– Господь и свиней создал. – ответил Рони, садясь рядом с ним и вытягивая из кармана пачку "Лаки Страйк" с ярко-красным пятном. Он закурил и выпустив дым, протянул ноги вперед. Старик Эмилио пожал плечами.

– Свиньи – грязные животные. И они- не дело рук божьих. Ты же не думаешь, что господь прикасался к ним своими руками, а? – ответил Эмилио.

– Ну, ладно, они не божьи твари, но кто-то же их создал? – прищурился Рони. Его ноги гудели – за день он исходил немало миль и сейчас наслаждался, дав им отдых.

– Свиней? Думаю их создал дьявол. Ну или они шатались туда-сюда по земле сами по себе и никто их не создавал. Охота кому с ними возиться.

– То есть они были еще тогда, когда никого не было? Свиньи – самые древние животные на свете? – спросил Рони. Старый Эмилио встал и сверкнул глазами. Потом он зашел в свой дом, а вышел с потертым, видавшим виды дробовиком.

– Что ты за человек, Рони, вечно всякую ерунду молотишь. – сказал старик с досадой, прижимая приклад к щеке. Грохнул выстрел и собака под деревом затихла навсегда.

– Ты бы лучше делом своим занимался и людей в покое оставил. – добавил он, садясь и укладывая дробовик на колени. Ствол ружья оказался направлен прямо в живот Рони. Рони подвинулся в сторону.

– Ну ладно. – сказал Рони: – я пошел. Завтра опять зайду, старая перечница.

– Валяй, валяй, прихвостень у Карлоса. – сказал старик ему вслед.

– Ну-ну... – Рони уже завел свой "Стардекс", который прислонил к стене дома и ловко вспрыгнул в седло. У него были еще дела. Два пухлых конверта и одно извещение с открыткой – в заведение Бэт, что на перекрестке. Тяжелый синий пакет от "Экспресс-Мэйл" Иванову, сорок пять заказных писем руководителю компании "Сатана Инкорпорейтед", герметично закрытый контейнер в местное отделение морга и пачка собачьих вафель старушке Моб. Всего дел на полчаса, не больше. Рони хорошо знал свой район и с удовольствием работал в нем. Первым делом он заскочил к Иванову, затем в заведение Бэт, где ему налили чашку горячего кофе и Мартина, грудастая официантка ласково потрепала его по щеке (спасибо за открытку, у нас дома праздник урожая, они все целуются прямо на улицах, вот так – она показала как, вогнав Рони в краску и вызвав веселый смех у девиц Бэт). На перекрестке Десятой и Розенкрац он остановился, пережидая, пока светофор скажет ему свое зеленое "можно". Кто-то плюхнулся сзади на его сиденье и крепко схватился за плечи.

– Эй! – возмутился Рони, оборачиваясь – что за ...

– Езжай! – крикнула неожиданная пассажирка ему прямо в ухо – Езжай, езжай! – в этот момент светофор все-таки сказал свое зеленое "можно" и Рони тронулся с места, справедливо рассудив, что разобраться со странной девушкой он сможет и на той стороне Розенкрац, а иначе придется стоять в пробке снова выжидая светофора, да и водитель красной тойоты прямо за ним уже настойчиво просигналил свое "двигайся же наконец парень!".

– Только не останавливайся! – крикнула пассажирка, когда они поехали – я тебе заплачу! Мне нужно на Портовую семьдесят два! Срочно! – и она сунула за пазуху Рони две бумажки по сто кредитов.

– Портовая семьдесят два? – спросил Рони, выжимая рукоятку газа. Двести кредитов! Почти месячная зарплата! Черт, он отвезет ее на Портовую, он отвезет ее куда угодно, мало ли какие причуды бывают у молодых богачек, а деньги он упускать не может. В зеркальце он увидел как красная тойота повернула в сторону, а за ними бегут четверо людей в черных костюмах, но движение на Десятой и Розенкрац завертело их в своем вихре и вот они уже скрылись из виду. Рони поддал газу и ловко перестроился с полосы на полосу. Портовая? На обратном пути он успеет завезти посылку старушке Моб.