Заставь меня помечтать

Зину, как сообщила Мария, уже ждал хозяин. Им оказался «маленький, чёрный, лохматый итальяшка». Именно такие слова мелькнули в Зинином сознании, которое было на грани срыва. Этот итальяшка посадил её в какую-то машину и повёз. Куда, Зина не знала и от этой неизвестности кружилась голова.

Собственно, голова у неё кружилась не только от неизвестности. За последние сутки она, от переживаний, практически ничего не ела, пила один кофе, и совсем не спала. Так, дремала и то чуть-чуть, ведь спать приходилось в «Мерседесе», а как там уснёшь?

Конечно, можно было снять гостиницу, но на неё ни у кого не было денег, да и документов соответствующих. Им нужно было проехать почти пол Италии и сделать это незаметно, не привлекая ничьего внимания. Любой полицейский мог остановить их и вернуть обратно в Германию. Туда, куда у них была путёвка.

От голода, от перевыпитого кофе, от недосыпа и от нервов Зину начало трясти ещё в машине, поэтому обыкновенный итальянец ей казался лохматым чудовищем, которого она к тому же и не понимала. Ведь она знала немецкий язык, а итальянский в первый раз прозвучал тогда, когда их автомобиль остановился на заправке, и Зина вышла размять ноги. Вот там она и услышала, как Володя разговаривал с итальянцем-заправщиком.

Конечно, прежде, чем сесть к незнакомцу в машину, Зина от Марии приняла заверения в том, что это порядочный человек, и что она имеет дело только с порядочными людьми, и что Зина, если вдруг случится неимоверное, всегда сможет к ней обратиться за помощью. Всё это так. Всё правильно.

Только как это осуществить? Ещё неделя, и всё. Прощай шенгенская виза – здравствуй Зина нелегалка. Как пойти по улице, если в Неаполе кругом полицейские-карабинеры, которые имеют право спросить документы у каждого?

И как это осуществить, если Зина видит Неаполь только из окна автомобиля? Как можно ориентироваться в чужом городе без знания местного языка? Если случится неимоверное, куда бежать? В какую сторону?

Вся эта каша настолько кипела и варилась у неё в голове, что когда они прибыли к хозяйскому дому, Зина почти теряла сознание.

Дом был современным, двухэтажным, с большими открытыми окнами и маленьким метров пять от калитки до дома двориком. В этом дворике в деревянных кадушках стояли апельсиновые и лимонные деревья, экзотические пальмы и ещё какие-то растения, которые Зина видела впервые.

Дикий виноград вился по каменной ограде, окружавшей дворик, по стенам, забрался даже на крышу, создавая тем самым необъяснимое очарование дому.

От такой красоты у Зины немного отлегло от сердца. Ну, не могли здесь жить плохие люди, никак не могли.

Встречали Зину такие же «маленькие, чёрныё итальяшки», шумные и говорливые. «Наверное, братья, - подумала Зинаида, - уж очень друг на друга похожие».

Действительно, это была семья, состоящая из отца, немощного старца, для которого и была привезена Зина, и его трёх сыновей со своими жёнами. Женщины на Зину не произвели никакого впечатления. Обыкновенные итальянки, невысокого роста, смуглые и зубастые, вроде у них не тридцать два зуба во рту, а шестьдесят четыре.

Все они шумели, громко говорили, размахивали руками и жестикулировали пальцами. В общем, весь набор диких жестов. Зина смотрела на них и думала: «Кошмар, я никогда их не пойму. Да и что можно понять в таком гвалте?» Но, тем не менее, приглашение к столу она поняла.

Кухня её потрясла. Картинка из глянцевого журнала. Большая комната, где рабочая стенка находилась далеко возле окна, а посередине стоял круглый стол с мягкими стульями.

И потрясла Зину не сама обстановка, а гамма контрастных цветов. Стены были жёлтыми, мебель зелёной, пол – белый мрамор, чёрные стол и стулья. Необыкновенные светильники на потолке и кругом зелень – на полу, на окне, на стенах.

Как по Зине, то в этой кухне можно было и гостей принимать, и даже спать, такой она была красивой и уютной.

Несмотря на тёплый приём, Зина есть не могла. Она ещё не отошла от дороги и переживаний, поэтому вся эта еда вызывала у неё только тошноту. Взяв со стола яблоко, Зина показала жестами, что хочет умыться с дороги и отдохнуть.

На удивление, хозяйки её поняли и отвели в ванную комнату, которая, как и кухня, произвела на Зину впечатление. Но самое большое потрясение Зина получила тогда, когда взглянула на себя в зеркало в ванной комнате. На неё смотрела незнакомка. И не пенсионерка вовсе, а как ей показалась, молодая женщина.

За время своего путешествия от дома до Неаполя, с Зиной случилось то, что не получалось годами. Она похудела, скинула килограммов пять, если не больше. Поэтому в зеркале отражались не толстые щёки, а помолодевшее, приятное лицо и сравнительно тонкая талия.

- Боже мой, - воскликнула Зина, - неужели это я! Неужели для того, чтобы я похудела, мне нужно было на собственной шкуре испытать все невзгоды такого ужасного пути? Трястись в жутком страхе, который ещё даже и не отпустил?

Потрясение, которое она получила от отражения в зеркале, было не последней каплей её испытаний. Последней каплей оказалось то, что Зину укладывали в постель вместе с дедом, хозяином дома.

С ума сойти! У таких богатых хозяев, а то, что она попала в богатую семью, Зина и не сомневалась, - не оказалось спального места для неё. Спасть со старым маразматиком в одной кровати – это выходило за все рамки Зининого сознания.

- Вы вообще в своём уме? – воскликнула Зина, хотя понимала, что её никто не понимает. – Я спать вместе с Вашим старым хрычом отказываюсь наотрез! Да я вообще отказываюсь с кем-либо спать! - выкрикнула она в сердцах.

Всю поездку Зина крепилась, держалась, как могла, старалась не расстраиваться по всяким поводам, но здесь, сейчас, глядя на немощного старца, с которым ей нужно было спать в одной постели, её терпению пришёл конец.

Слёзы выступили на глаза и грозились вылиться, несмотря на то, что Зина их удерживала всякими силами. Она поняла, что не железная, что сделана из плоти и крови, и что эта самая плоть как раз и восстаёт против такой несправедливости.

- Нет, - твёрдо сказала Зина, смахнув ладошкой слёзы с глаз, - что хотите со мной, то и делайте, но я с ним не лягу!

Конечно, дословно её тираду никто не понял, но сам отказ был понятен всем. Родственники опять между собой шумно пообщались, потыкали друг в друга руками и пальцами, и один из итальяшек принёс Зине матрас и положил его на пол.

Зина поняла, что этот бой она выиграла. И ещё она поняла: чтобы ни случилось, за себя нужно стоять до конца.

«А всё виной деньги, - бормотала про себя Зинаида, уже почти засыпая, - будь они неладны. И в Италию, чего греха таить, я за ними поехала. Ведь, куда ни сунься, везде нужны эти проклятущие деньги».

Зина проваливалась в сон, думая о том, что ещё не обговорила со своими хозяевами самого главного – свою оплату труда, труда, о котором она не имела никакого представления.

Хозяева в день Зининого приезда смилостивились над ней и дали хорошо выспаться и отдохнуть. И всё. Это был единственный полноценный отдых за те три месяца, которые она провела в их доме.

Уже на следующий день, покормив завтраком, который состоял из кофе, бутербродов и фруктов, Зинаиду подвели к отцу семейства и показали жестами, что она должна сидеть около него сутками.

Туалет этого старца в Зинины обязанности не входил, за ним следили сами хозяйки, а вот развлекать его, исполнять его просьбы и вообще, просто всегда быть с ним рядом, даже если он заснул днём, это была обязанность Зины.

Посторонний человек, который никогда такой работой не занимался, воскликнет: « И что такого сложного? Сиди себе и всё!» Для Зины, подвижной, энергичной женщины, это было пыткой.

У себя на родине в селе Беленьком она вставала в шесть утра, зимой делала зарядку, летом ехала на велосипеде на Днепр, чтобы там, на берегу, так же выполнить зарядку и искупаться в утренних и прохладных водах могучей и такой прекрасной реки.

И вообще, Зина купаться обожала. Летом она обязательно два раза в сезон ездила на Азовское море, а здесь, в Неаполе, где до моря рукой подать, где сквозь открытые окна слышался крик чаек и шум прибоя, она ни разу за три месяца не вышла просто пройтись по улочкам города, не то, что окунуться в морские волны.