Маршал Баграмян

— Какие планы на будущее, Иван Христофорович?

Баграмян понял намек и, чтобы облегчить разговор министру, прямо сказал:

— Отмечу 70-летие, отпраздную День Победы в мае и подам вам рапорт об освобождении от должности.

Гречко выполнил пожелание Баграмяна, после этих праздников принял его рапорт, а Политбюро ЦК КПСС удовлетворило просьбу маршала Баграмяна об освобождении от должности заместителя министра и начальника Тыла Вооруженных сил СССР. Министр обороны назначил маршала Баграмяна в январе 1968 года Генеральным инспектором Группы инспекторов при министре обороны. Сам Баграмян об этой крутой перемене в службе сказал:

«Первое время я переживал, что переход от такой бурной деятельности к более спокойной будет для меня нелегким, а теперь убедился, что принял правильное решение и ныне живу полной жизнью. Мне приятно сознавать, что я успел осуществить основные замыслы по перестройке и совершенствованию Тыла Вооруженных сил. Моему преемнику остается лишь дальше совершенствовать тыловое обеспечение».

Должность Баграмян передал своему первому заместителю генерал-полковнику Маряхину В.В., которого высоко ценил и считал достойным преемником.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР

Постановлением Совета Министров СССР от 30.01.1958 года была создана Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР с задачей: использовать в интересах обороны страны накопленные знания и опыт лиц высшего руководящего состава. На должности генеральных инспекторов назначались маршалы Советского Союза, адмиралы флота Советского Союза, главные маршалы видов вооруженных сил и родов войск.

На должности военных инспекторов-советников назначались генералы армии, маршалы видов вооруженных сил и родов войск и адмиралы флота. Их работой были выезды в войска на маневры, командно-штабные и другие учения, разработка и изучение важнейших вопросов строительства вооруженных сил, теории военного искусства, чтение лекций, руководство государственными экзаменационными комиссиями в военных академиях и училищах, выполнение личных поручений министра обороны и начальника Генерального штаба.

Приказом министра обороны маршала Гречко от 25.01.1968 года маршал Баграмян назначен Генеральным инспектором. Через год, 10.01.1969 года маршал Баграмян назначен старшим Группы инспекторов.

В этой группе были очень известные и уважаемые военачальники: маршалы Чуйков, Москаленко, главные маршалы Бронетанковых войск Ротмистров, Бабаджанян, генералы армии Лященко, Лучинский и другие.

Наряду с выездами на учения и по различным поручениям министра обороны Баграмян выезжал за рубеж.

Весной 1974 года, когда в Париже начал демонстрироваться советский фильм «Огненная дуга», посвященный Курский битве, французское телевидение решило организовать дискуссию. Для участия в этой дискуссии были приглашены известные французские, английские, немецкие военные историки, среди них западногерманский историк Клинк, автор объемистой и весьма тенденциозной монографии об операции «Цитадель», бывший командир полка 78-й штурмовой дивизии вермахта полковник Холлендер, командир эскадрильи «Нормандия — Неман», участвовавший в Курской битве Пьер Пуйяд.

Вспоминая французских летчиков из полка «Нормандия — Неман», которые в 1944 году сражались под его командованием, Баграмян говорил: «Это были храбрые, верные товарищи. При всей своей занятости я старался лично вручать им боевые награды. Все они в один голос говорили мне, что после войны наступит эра сотрудничества Советского Союза и стран Запада».

Советскую делегацию, возглавляемую маршалом Советского Союза Баграмяном, в которую входили генерал II. Ломов, полковник Б. Соловьев, на Северном вокзале Парижа встречали высокопоставленные лица из французского Министерства национальной обороны, работники советского посольства, а также представители армянской общины Франции.

Состоялись встречи в ЦК французской компартии, в обществе «Франция — СССР», в культурном союзе французских армян.

Дискуссия в Париже привлекла внимание широкой французской общественности, печати.

В начале дискуссии выступил Пьер Пуйяд. Затем члены западногерманской делегации, не жался сил, пытались уменьшить значение Курской битвы, победы Советской Армии, пытались смягчить и оправдать злодеяния гитлеровской армии. Они договорились даже до того, что гигантское сражение под Курском пытались сравнить со второстепенной операцией — высадкой англо-американских войск в Сицилии.

Естественно, советские представители дали достойный отпор всем этим инсинуациям. Баграмян со свойственной ему точностью и прямотой сделал глубокий, обстоятельный анализ Курской битвы, не имеющей себе равных в истории войн, говорил об источниках победы Советской Армии.

— Дискуссия привлекла внимание широчайших кругов общественности Европы, — говорил И.Х. Баграмян. — Учитывая это, многотысячный коллектив французского телевидения даже прервал на время забастовку, чтобы провести передачи из зала, в котором мы заседали. Дискуссия развернулась острая. Ведь на Западе до сих пор в ходу всякие домыслы о Курской битве, причем больше других изощряются западногерманские историки и мемуаристы. Поэтому нашей делегации не раз приходилось неопровержимыми фактами разоблачать и открытые, и тщательно замаскированные попытки фальсифицировать историю.

И в нашей стране были попытки исказить, по-своему истолковать события минувшей войны, исходя из политических, очернительских намерений «демократических» разрушителей Советского Союза. Появились и добросовестно заблуждающиеся, даже крупные военачальники. Например, маршал Чуйков стал доказывать в печати, что Берлинскую операцию надо было проводить сразу после Висло-Одерской, без паузы и закончить войну на несколько месяцев раньше и с меньшими потерями.

Дискуссия на эту тему приобретала широкий, а главное, нежелательный негативный характер. Была создана специальная комиссия, в которую включен и маршал Баграмян. Комиссия объективно рассмотрела и оценила обстановку тех дней.

Гитлеровское командование спешно готовило контрмеры. Угроза была реальной. Генерал-полковник Гудериан так писал об этом замысле: «Немецкое командование намеревалось нанести мощный контрудар силами группы армий „Висла“ с молниеносной быстротой, пока русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они пе разгадали наших намерений».

В группе армий «Висла» было до 40 дивизий, да еще в Штеттине находилась 3-я танковая армия, если бы эти силы нанесли удар по тылам фронта Жукова, произошла бы катастрофа. Советские части, ушедшие далеко вперед, израсходовали к этому времени запасы горючего, боеприпасов, продовольствия. Все службы обеспечения отстали. Удар противника пришелся бы именно по ним. Трагическая развязка казалась неотвратимой.

В этих вроде бы безвыходных условиях (резервы Ставки, если бы она их дала, не успели оказать помощь) Жуков проявил исключительную находчивость, связанную с огромным риском. Но риск этот был основан на точных расчетах маршала. Он сам говорил об этом так: «Рисковать следует, но нельзя зарываться».

Войска 2-го Белорусского фронта должны были разгромить гитлеровцев в Восточной Померании и тем обеспечить фланг 1-го Белорусского фронта, но они не справлялись с этой задачей. Жуков понимал: окончательный исход Висло-Одерской операции и успехи, достигнутые в ней, теперь зависят от ликвидации немецкой группировки в Восточной Померании. Можно было обезопасить свой фланг, прикрыв его частью сил. Но удержат ли они мощный удар группы армий «Висла»? Вот в этом случае будет риск, не подкрепленный расчетом, а по принципу «или — или». Это был не жуковский вариант; он привык решать проблемы с твердой уверенностью в успехе и поэтому принимает решение — развернуть в сторону нависшей угрозы четыре общевойсковые и две танковые армии совместно со 2-м Белорусским фронтом, в короткий срок уничтожить группу армий «Висла» и затем быстро вернуть войска на берлинское направление до того, как противник создаст здесь группировку, способную наносить контрудары.