Страница 19 из 60
В РККА с апреля 1918 года создана Высшая военная инспекция. Были разработаны и утверждены ВЦИК Положение, штаты и функции инспекции. С января 1922 года она стала называться Инспекцией Красной Армии и Красного флота. В апреле 1924 года преобразована в Инспекторат РККА. В годы Великой Отечественной войны она не функционировала. В 1946 году образована Главная инспекция Вооруженных сил СССР во главе с заместителем министра, главным инспектором.
До Баграмяна главными инспекторами были: Маршал Советского Союза Л.А. Говоров (1946–1950 и 1953–1954); Маршал Советского Союза И.С. Конев (1950–1951); генерал-полковник М.С. Малинин (1951–1952); генерал армии М.В. Захаров (1952–1953).
По инструкциям и актам предыдущих проверок Иван Христофорович определил порядок и объем работы во время выездов в войска. Общая цель — контроль за поддержанием органов управления объединений (округов), соединений (армий, корпусов, дивизий) и частей (полков, кораблей) в их готовности к выполнению задач в соответствии с предназначением. Инспектирование проводится по следующим элементам: состояние боевой и мобилизационной готовности; несение боевого дежурства и боевой службы; уровень оперативной и командирской подготовки; качество полевой, воздушной, морской выучки; состояние учебной материально-технической базы; воинская дисциплина и морально-психологическое состояние личного состава; организация службы войск (караулы, патрулирование); наличие и сохранность вооружения и боевой техники; работа с кадрами; состояние тыла и обеспеченность повседневными и неприкосновенными запасами; бытовое обустройство частей и гарнизонов. Командиры проверяемых частей извещаются за 8—10 суток, но могут проверяться и внезапно, без предупреждения.
Инспектирование обычно начинается со строевого смотра, в ходе которого проводится инспекторский опрос военнослужащих с целью выявить и разрешить их жалобы, заявления и предложения. Уровень боевой и мобилизационной готовности проверяется подъемом частей по учебно-боевой тревоге и выходом их в запланированные или назначенные проверяющими районы с последующим проведением с ними учений (боевых стрельб, пусков ракет, бомбометания). По результатам проверки составляется акт, который с докладом Главного инспектора представляется министру обороны. Обычно ему предлагается и проект приказа по результатам проверки («Кому пышки, кому шишки»).
Первый инспекторский выезд Баграмян проводил в Дальневосточный военный округ, которым командовал маршал Малиновский Родион Яковлевич. Прибыв в штаб округа, Баграмян представил группу инспекторов командующему и объявил, какие соединения намечаются для инспектирования.
Родион Яковлевич встретил гостей радушно, сказал:
— Войска готовы держать высокий экзамен.
Группы инспектирующих в сопровождении офицеров штаба округа поехали в назначенные гарнизоны незамедлительно, потому что территория округа огромна и в некоторые части придется добираться не один день.
Иван Христофорович остался по приглашению командующего отобедать и отдохнуть после утомительной дороги (поездом ехали неделю! Тогда лайнеров еще не было).
На следующее утро Баграмян отправился в намеченные им части проверять работу своих групп. Он предложил Малиновскому заниматься делами округа, но Родион Яковлевич сказал:
— Инспекторская проверка для меня сейчас самое главное дело. Я с вами.
Так они вместе переезжали из гарнизона в гарнизон. Дальний Восток — край величественный и суровый. В военный округ входили Приморский и Хабаровский края, Амурская, Камчатская, Магаданская, Сахалинская области. В этот приезд инспекция наметила гарнизоны на материке, в далекие окраины не выезжали.
Проверка шла своим чередом, части показывали удовлетворительные результаты. Все подходило к благополучному завершению, но неожиданно одна дивизия «завалила» боевые стрельбы и получила оценку «неудовлетворительно». Это было ЧП! Одна дивизия из трех проверяемых снижала общую оценку округа. Малиновскому грозили крупные неприятности. Он стал просить Баграмяна:
— Проверьте другую дивизию. Или этой разрешите перестрелять.
Иван Христофорович колебался — как поступить? Выполнить просьбу Малиновского — это послабление. А допустить какие-то кривотолки по поводу такого своего решения при первом же выезде главный инспектор не мог. Но в то же время Баграмян сам был несколько лет командующим округа, понимал — несдобровать Родиону Яковлевичу за «неуд»! Малиновский — боевой маршал, умело воевал на Западе против немцев и на Дальнем Востоке громил японцев, не хотелось его подводить. Решил Иван Христофорович под свою ответственность:
— Ладно, Родион Яковлевич, я в порядке контроля за своими инспекторами разрешаю одному полку из этой дивизии еще раз отстрелять положенные упражнения.
Малиновский понимал, что Баграмян делает опасную для себя уступку, еще неизвестно, как отнесется к такому решению министр. А министром был всем известный своей крутостью маршал Жуков.
— Спасибо тебе, Иван Христофорович, век не забуду твоей доброты.
В злополучный гарнизон съехалось все окружное начальство, проверяли оборудование стрельбища, пристрелку оружия. Беседовали «по душам» с солдатами: хорошо ли накормлены, как с табаком, получают ли письма от родных? Объясняли: от вашей стрельбы зависит оценка дивизии, авторитет всего Дальневосточного округа. Солдаты скромно обещали — постараемся.
Но на следующее утро стрельба не пошла, как и при первой проверке, мазали стрелки, в мишенях не оказывалось нужного количества пробоин, «неуд» был подтвержден неотвратимо. Малиновский приводил в оправдание большие работы по строительству парков для новой поступающей техники. Упустили огневую подготовку! Баграмян молчал. Что он мог сказать? В армии чем бы ты ни занимался — строительством, выездами на тушение пожаров, оказывал помощь населению при стихийных бедствиях, на уборке урожая, — все это не оправдание, боевая готовность дивизии, полка, батальона, каждого солдата — нерушимый закон.
Малиновский перед отъездом комиссии униженно просил Баграмяна:
— Может быть, не включите в акт эту дивизию? Пока вы доедете до Москвы, мы выправим положение. Доложим вам, Иван Христофорович, телеграфом высокие оценки стрельбы, которых мы непременно добьемся.
Добрейший Иван Христофорович переживал не меньше Малиновского, но не мог ничем ему помочь. И так уже допустил послабление с перестрелом.
Не могу подробно описать личные переживания Баграмяна. Но создавшуюся ситуацию и ее возможные последствия постараюсь показать на собственном, почти аналогичном примере.
В 1952 году я выезжал с инспекцией на проверку войск Туркестанского военного округа. Попал в группу инспекторов, которым было поручено проверять части дивизии, расквартированной в Ашхабаде. Все шло нормально: отстреляли полки удовлетворительно, физическая подготовка тоже была удовлетворительной, оставался последний экзамен проверки — подъем по тревоге с проведением учений с реальным выходом частей в поле. Мы, проверяющие этой группы, тоже готовились. Старший нашей команды в этом гарнизоне генерал-лейтенант Журавлев мне приказал:
— Ты — разведчик, тебе и карты в руки, поезжай в район учений, осмотри дороги и рубежи предстоящих «боевых действий». Приедешь, расскажи нашим офицерам, чтобы они не заблукали в ходе учений.
Я отправился выполнять поручение на газике с шофером без сопровождающего из местных офицеров, чтобы не раскрыть район, где будут проводиться учения. И вот поздно ночью на рубеже, где должна происходить динамика встречного боя, обнаружил большую группу офицеров. Они сидели на взгорке, а внизу перед ними ходил и давал указания командир проверяемой дивизии генерал Булгаков. Он говорил, кто и что должен делать на этом рубеже.
Я подъехал с поля, вышел из машины и подошел с тыла к этой группе. Они сидели ко мне спиной и не заметили меня. Хотя я и не таился… Подошел, встал в заднем ряду сидящих офицеров и стал слушать, о чем говорит генерал. А говорил он невероятные для слуха проверяющего вещи — излагал ход предстоящего здесь встречного боя, точно по нашей методической разработке! Я не дослушал до конца указаний командира, спустился к нему с пригорка и прямо спросил: