Страница 17 из 60
У Ивана Христофоровича от этого Пленума осталось впечатление торопливости, какой-то недосказанности, подозрительной взволнованности Маленкова и нервозности Берии.
Скажу прямо: на то были основания не только у Баграмяна. Чтобы читателям была ясна закулисная борьба, которая предшествовала этому Пленуму и его решениям, сделаю небольшую ретроспекцию. В своей книге «Генералиссимус» я подробно описал тайную борьбу за выживание, которую в последние годы вели между собой Сталин и Берия. В результате многоходовой предательской операции Берия убрал всех близких и верных Сталину приближенных: личного секретаря и помощника генерала Поскребышева, начальника охраны генерала Власика, коменданта Кремля генерала Косынкина. И затем… отравил Иосифа Виссарионовича.
Позднее, когда я бывал на квартире Баграмяна в Сивцевом Вражке, я ему рассказывал подробности этого злодеяния, к тому времени он и сам уже был наслышан, да и в печати появлялись различные версии убийства Сталина.
Для читателей, которые не знакомы с содержанием моего «Генералиссимуса», чтобы было ясно, перескажу два отрывка.
Самое неопровержимое доказательство — признание самого Берии в убийстве Сталина!
Рассказал об этом Молотов. Я не раз хотел его расспросить о загадочной смерти Сталина, но не решался, уж очень вопрос был «щекотливый». Но после наших бесед в течение нескольких лет, после того как Молотов стал доверять мне и даже просил организовать «конспиративные» встречи с друзьями, я однажды решился затронуть эту тему. Сначала не прямо, а наводящим вопросом:
— Говорят, Сталин умер не своей смертью.
Молотов ответил не сразу. Подумал.
— Да, для таких подозрений есть основания.
— Называют даже конкретного убийцу — Берия.
Вячеслав Михайлович опять довольно долго молчал.
— И это весьма вероятно. Может быть, даже не он сам, а через своих чекистов или врачей.
Я чувствовал, что-то не договаривает Молотов, но нажимать на него не решался. Казалось, он больше ничего не скажет. Но, видимо, у него шла внутренняя борьба. Возможно, он думал, что уже стар и не надо уносить с собой большую тайну.
Без моего дополнительного вопроса он вдруг, как бы даже не для меня, стал вспоминать:
— На трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года произошел такой вот разговор. Берия был тогда близок к осуществлению своих замыслов по захвату власти. Он уже сам да и все мы считали его самым влиятельным в Политбюро. Боялись его. Вся охрана вокруг была его ставленники. Он мог в любой момент нас ликвидировать. Но он понимал, что так поступать нельзя, народ не поверит, что все мы враги. Ему выгоднее превратить нас в своих сторонников. И вот, как бы напоминая, что произошло на Пленуме после XIX съезда, когда Сталин хотел с нами расправиться, Берия на трибуне Мавзолея очень значительно сказал мне, но так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущев и Маленков: «Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя».
Можно ли верить Молотову, что Берия сказал такие слова?
Я думаю, можно. Молотов — очень крупная личность, он понимал цену таким словам и вообще всегда, на всех постах знал вес и значимость каждого слова. Это не кухонный разговор. Он понимал, о чем говорит и с кем говорит. Эта фраза не повиснет в воздухе, она отложится в моей памяти, и я как писатель когда-то дам ей огласку, и страшный смысл ее войдет в историю.
То, что Молотов решился на такое откровение, чтобы люди узнали правду, свидетельствует также его разговор с писателем Чуевым. Феликс опубликовал свою беседу с Молотовым на эту тему. Она изложена другими словами, но смысл тот же: Берия «убрал» Сталина.
О том, что Берия сам (или по его указанию один из охранников) отравил Сталина, подтверждает еще один, очень убедительный факт.
Под личным руководством Берии в НКВД работала секретная токсикологическая лаборатория, начальником ее был Григорий Моисеевич Майрановский.
О том, что представляла собой лаборатория, позднее в своих показаниях рассказывали люди, имевшие к ней служебные отношения.
Александр Григорович: «Майрановский провел исследования ядов примерно над 100–150 заключенными. Я или Щеголев только отвешивали яд, а Майрановский замешивал его в пищу и через работника опергруппы давал заключенному. В случаях, когда яд не оказывал смертельного воздействия, Майрановский сам шприцем вводил смертельную дозу. Кроме того, исследование ядов производилось путем выстрелов отравленными пулями в жизненно неопасные участки тела…»
Во время процесса на закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР 18–23 декабря 1953 года член суда Михайлов спросил Берию:
— Подсудимый Берия, в процессе предварительного следствия вы показывали: «Я признаю, что то, о чем свидетельствует Майрановский, является страшным, кровавым преступлением. Я давал Майрановскому задание о производстве опытов над осужденными к высшей мере наказания». Эти показания вы подтверждаете?
Берия: — Да, подтверждаю.
Дальше Берия подтвердил все жуткие подробности о работе секретной лаборатории.
Не отрицает возможного отравления Сталина сын Берии Серго в своей книге:
«В 1952 году мой отец уже понимал, что терять ему нечего… Мой отец не был ни трусом, ни бараном, послушно идущим на бойню. Я не исключаю, что он мог что-то замышлять… Для этого в органах у него всегда были свои люди… Кроме того, у него была своя разведывательная служба, которая не зависела ни от какой существующей структуры!»
Наверное, достаточно этих фактов для ответа на вопрос: кто убил Сталина?
И еще подробности, о которых Баграмян не знал, находясь на Пленуме ЦК КПСС 5 марта 1953 года (цитата из моей книги):
«Сталин еще был жив, когда произошел своеобразный захват власти. Фактический заговор трех высших партийных функционеров — Берии, Маленкова и Хрущева».
Понимая, что часы вождя сочтены, Берия на даче в Кунцеве уединился со своими сообщниками — Маленковым и Хрущевым.
Почему именно эти трое?
Берия всегда и во всем поддерживал Маленкова и Хрущева.
Он продвигал их по служебной и партийной вертикали. Пользуясь своей близостью к Сталину, он информировал вождя о преданности и верности этих соратников, а их конкурентов, наоборот, отодвигал нелицеприятной информацией. Маленков и Хрущев, в свою очередь, постоянно не только поддерживали Берию, но и выполняли все его пожелания. Это даст основание сделать предположение, что Маленков и Хрущев находились, так сказать, на поводке у Берии. Такое в те годы практиковалось очень широко. Сеть осведомителей создавалась на всех служебных и партийных уровнях.
Хрущев и Маленков были связаны с Берией, крепко подружились, были на даче Берии завсегдатаями, упивались там до бесчувствия и оставались ночевать.
Разумеется, не только пристрастие к спиртному и шикарные застолья привлекали их к такому близкому общению, здесь решались политические и хозяйственные дела: Маленков, как секретарь ЦК, возглавлял всю работу с кадрами. А Хрущев, как первый секретарь Московского горкома, держал в руках все столичные дела.
Вот и собралась в критический момент эта тройка и по-свойски, как и полагается заговорщикам, решила, кому кем быть и как держать власть в своих руках.
На этот счет у меня есть документальное подтверждение. Я познакомился с Сухановым, начальником секретариата Маленкова. Он работал на этой должности 18 лет! Был настолько доверенным человеком, что хранил печати ЦК, факсимиле Маленкова, по своему усмотрению заверял документы, им самим же подготовленные.
Суханов мне рассказал о «тайной вечере» троицы и в подтверждение ее хранил в своем сейфе записи, которые делал Маленков при распределении ими должностей: Хрущева сделают Первым секретарем ЦК КПСС, Маленкова — Председателем Совета Министров СССР, Берию — его замом и одновременно министром внутренних дел, с которым объединяется КГБ.
Берия был невысокого мнения о своих сообщниках, он считал, что недалекий Никита Сергеевич будет послушной марионеткой в его руках (в чем, кстати, очень просчитался); Маленков, безвольный и покорный (его звали между собой Маланья), тоже будет безропотно подчиняться. Ну и самый весомый аргумент единовластия Берии — сосредоточенные в его руках карательные органы, которые много лет по прихоти Берии отправляли на тот свет тысячи чем-то не угодных ему людей.