Потому что ты моя

В мгновение ока Сабелла вскочила на колени, перекинула ногу через его поверженное тело и села верхом.

– Поскольку у меня нет мужа, слуг и рабов, мне остается мучить только тебя, – сказала она, улыбнувшись.

Берт засмеялся.

– Это, по крайней мере, честно. Наклонившись, Сабелла поцеловала Берта, но он остановил ее:

– Для одного дня пыток уже достаточно.

– Тогда поговори со мной. Расскажи мне о себе, о твоей семье, вашем ранчо, землях.

– Милая, я не в состоянии думать, пока ты сидишь на мне верхом. Если ты хочешь услышать от меня что-нибудь, кроме стонов, тебе придется слезть с меня.

Сабелла проворно соскочила с него и села рядом. Берт сел и, положив руки на колени, сказал:

– Женщин полагается пропускать вперед. Ты приехала в Капистрано, чтобы что-то разузнать о наследстве.

Это все, что я о тебе знаю. Расскажи мне о своей семье, как ты жила в Аризоне, на какой стороне постели ты спишь, какие любишь яйца на завтрак: вкрутую или всмятку, – откуда у тебя эти золотые волосы и карие глаза. – Он остановился и положил подбородок на руку. – И скольких любовников ты свела с ума. Расскажи мне обо всем.

Сабелла рассмеялась и, прежде чем начать рассказ, сорвала травинку, потерла между большим и указательным пальцем и дунула.

– Я родилась и выросла в Аризоне, – начала она. – Мои родители умерли.

– Мне очень жаль. Это действительно тяжело.

– Мой отец, – продолжала она, словно Берт ничего не сказал, – испанец, по имени Тито Риос, работал на маленьком скотоводческом ранчо/ которым владели Виктор и Кармелита Ривьера. Кармелита – моя подруга и компаньонка – сейчас здесь со мной, в Капистрано.

– Понятно. – Берт разглядывал красивое лицо Сабеллы.

– Моя мать, Тереза, осиротела, когда ей было десять лет, и ее отправили в женский монастырь. Когда ей исполнилось восемнадцать, она поселилась на ранчо у Ривьеров. Там она встретила моего отца, они полюбили друг друга, поженились, и меньше чем через год родилась я. Светлые волосы достались мне от отца: он был светловолосый и голубоглазый, а карие глаза и смуглая кожа – от матери. А сплю я на середине постели и не ем яиц. – Она улыбнулась и пощекотала травинкой его обнаженную руку. – И уже давно сбилась со счета, скольких любовников свела с ума. Берт ухмыльнулся.

– У тебя куча младших братьев и сестер?

– Нет, я единственный ребенок.

– А, так вот почему ты так избалованна.

– Я? – Сабелла сделала обиженное лицо. – А как насчет тебя? Мне и не придется спрашивать, есть ли у тебя братья или сестры.

– Почему?

– Потому что и так ясно. Ты нахальный, требовательный и упрямый. Скажи мне, ты всегда получал все, что хотел?

Берт добродушно засмеялся.

– Всегда, до тех пор, пока не появилась ты. – Он положил руку ей на колено. – Расскажи мне о...

– Да мне, собственно, нечего рассказывать. У меня есть только Кармелита. Она вдова. Это и есть моя семья. Я уже говорила, мы приехали сюда, чтобы выяснить возможность получения наследства и...

– Чем я могу помочь тебе? Отец – адвокат. Конечно, он уже много лет не практикует, но...

– Нет, спасибо. Теперь расскажи о себе. Ты всегда жил в Южной Калифорнии?

– Я родился прямо здесь, на Линдо Виста, – кивнул Берт, а его указательный палец медленно заскользил вверх по шву ее брюк. Сабелла сжала его руку. – И провел здесь всю жизнь за исключением четырех лет, пока учился в университете.

– Прямо здесь... А эта гора, где мы сейчас сидим, – часть твоего ранчо?

– Да.

– Но это же так далеко от... – Она огляделась. – У вас, должно быть, очень большое ранчо.

– Тридцать три квадратных лье. Он высвободил руку из ее ладоней.

– Тридцать три квадратных лье? – Ее изящные брови поползли вверх.

– Сто сорок шесть тысяч акров, – улыбаясь, уточнил он. – Poso mas о menos. Чуть больше или меньше.

– Оно просто гигантское.

– Одно из самых больших в Калифорнии. В лучшие времена в Линдо Виста держали тысячу голов скота, а лошадей вдвое больше.

– Должно быть, трудно составить точную карту для таких владений, – вслух размышляла Сабелла.

– А ты знакома со старыми картами испанской Калифорнии?

– Немного. Твои предки испанцы?

– Нет.

– Я думала, что большинство земель в Южной Калифорнии переданы испанской короной по дарственным документам испанским семьям.

– Так и есть. Большая часть Линдо Виста – двадцать два квадратных лье – когда-то принадлежала аристократическому испанскому семейству.

– А ты не помнишь, как их звали? – как можно небрежнее спросила Сабелла.

– Конечно, помню. Карилло. Эта земля много лет назад была дарована дону Паскалю Антонио Карилло, а он, в свою очередь, передал ее своим потомкам. В сорок восьмом, после войны, мы купили ранчо у наследников Карилло и уплатили тогда баснословную по тем временам цену. В том же году отец женился на моей матери.

Берт не замечал, как сузились глаза Сабеллы.

– Как только они поженились, отец привез молодую жену в Линдо Виста, и они поселились в гасиенде – испанском доме на ранчо, который был построен в 1830 году старшим Карилло. Я родился год спустя после свадьбы.

– Значит, старый дом сохранился?

– Милая, это же особняк. Он построен навечно. Большой, красивый, старый дом с прекрасной мебелью.

Берт рассказывал так, словно ему нечего было скрывать. Во время страшной засухи шестидесятых годов большинство владельцев ранчо в Калифорнии разорились, и именно тогда Бернеты добавили к обширной империи Линдо Виста земли, купленные по смехотворно низкой йене.

Во время рассказа серые глаза Берта горделиво блестели. Он любил эту землю и собирался всю жизнь прожить здесь.

– В Линдо Виста есть все географические зоны, – продолжал он. – Вдоль западной границы тянется несколько миль нетронутого побережья, затем к югу – берег реки Санта-Маргарита, на севере каньон Трабуто, а на востоке – огромная долина, расстилающаяся до гор Санта-Ана и дальше – к жарким пустыням.

То воодушевление, с которым Бертон, молодой, богатый и самоуверенный владелец Линдо Виста, рассказывал о своем ранчо, Сабеллу сердило и одновременно причиняло боль.

Ну, что ж, ее план осуществится именно благодаря его невероятной самоуверенности. Бертон Дж. Бернет привык получать все, что ему захочется, привык, когда красивые женщины сами бросаются к нему на шею, а в Сабелле он видит всего лишь одну из тех, кто мечтает провести в его объятиях несколько волшебных ночей. Избалованный и пресыщенный, он никогда не знал горя, у него не было даже просто неудачных дней. Что ж, она подарит ему все это.