Пленница моего сердца

Глава 9

Теплые дни золотого лета уступили место ворчливой прохладной осени. Листва в густых лесах Теннесси сменила цвет с изумрудного на золотистый и красно-коричневый. Увы, золотые и рубиновые уборы деревьев слишком красивы для того, чтобы жить долго: очень скоро золото и рубины поблекли, пожухли и, словно стыдясь своего безобразия, стали опадать с породивших их деревьев сухими и безжизненными коврами.

Джон и Джулия Пребл полагали, что любовь между Мэри Эллен и Клеем не продлится дольше лета. Молодость переменчива, порой достаточно бывает недолгой разлуки, чтобы чувства поблекли и умерли, как осенние листья.

Мэри Эллен станет студенткой Академии Святой Агнессы и не сможет часто видеться с Клеем, который, конечно же, не останется без пристального девичьего внимания. Кроме Мэри Эллен в школе немало красивых девочек, и все они не прочь завести с ним дружбу. Глядишь, к Рождеству он уже найдет себе подружку, и это сразу решит множество проблем.

Ко Дню благодарения родители Мэри Эллен уже готовы были поздравить друг друга с успехом – им казалось, что в отношениях между Мэри и Клеем явно наметилось охлаждение. Они искренне надеялись, что их красивая и ласковая девочка скоро найдет себе более подходящего парня, например, такого, как Дэниел Лоутон, молодой человек с хорошим образованием и весьма богатыми родителями, входящими в элиту Мемфиса.

Но пока старшие Преблы тешили себя подобными мечтами, страсть между Мэри Эллен и сыном портнихи разгоралась все сильнее. Теперь они, как величайшую драгоценность, ценили каждый миг, проведенный вместе.

После занятий Клей шел на работу и, значит, не мог навещать Мэри Эллен у нее дома, поэтому Мэри с нетерпением ждала выходных, ведь только в эти дни они могли быть вместе.

Клей учился и работал не покладая рук. Он боялся сглазить удачу, но мечта о поступлении в Военно-морскую академию уже не казалась ему такой уж неосуществимой – преподаватели в школе готовы были составить ему рекомендательное письмо.

Отношения между Мэри и Клеем, которые, как искренне верили старшие Преблы и как хотелось бы Анне Найт, были не более чем наивной и скоротечной детской влюбленностью, продолжали развиваться.

Пришло Рождество, и вместе с ним – ежегодные празднества и балы, на которые богачи Мемфиса, как обычно, не жалели денег. Один такой бал устраивался в городской усадьбе Джеймса Д. Лоутона в четверг вечером двадцать третьего декабря. Дэниел, единственный сын и настоящий красавец, был дома во время этого праздника, поэтому Джон Томас Пребл настоял на том, чтобы Мэри Эллен тоже поехала на бал.

А вот Мэри совсем не хотела ехать, она не сомневалась, что Клей, узнав, что она была на балу с Дэниелом Лоутоном, наверняка расстроится, и решила ничего ему не говорить.

В четверг двадцать третьего Мэри Эллен без всякого желания отправилась с родителями на бал. С какой бы радостью она осталась дома и провела этот вечер с Клеем у разожженного камина... но противостоять воле отца было не в ее силах.

Из высоких окон роскошного особняка Лоутонов лился яркий свет. Звуки музыки хлынули наружу, когда тяжелые, сделанные на заказ кипарисовые двери открылись и дворецкий в нарядной ливрее пропустил Преблов в дом.

Дэниел Лоутон, одетый в темный вечерний костюм, стоял в кругу таких же нарядных господ посреди гостиной. Его взгляд сразу выделил среди прибывших роскошную блондинку в длинном плаще с капюшоном из малинового бархата. Забыв обо всем, сжимая ножку бокала с шампанским так, что побелели костяшки пальцев, он не отрываясь смотрел на нее.

– Пожалуйста, извините, – очнувшись, бросил он собеседникам и, поспешно поставив бокал на поднос, стал пробираться сквозь толпу.

Подойдя к Мэри Эллен как раз в тот момент, когда она расстегивала воротник-стойку длинного, отороченного мехом плаща, он вежливо спросил:

– Вы позволите? – И тут же подхватил соскользнувший с ее плеч плащ.

Мэри Эллен обернулась, и Дэниел одарил ее широкой белозубой улыбкой. Зеленые яркие глаза его горели – он даже не пытался скрыть то, что девушка вызвала у него особый интерес.

Этот интерес не остался незамеченным ни Преблами, ни Лоутонами. Дэниел весь вечер крутился возле Мэри, стараясь не упускать ее из виду ни на минуту. Как ни досадовали на Дэниела другие юные леди, Мэри Эллен безраздельно владела его вниманием на протяжении всего бала.

– Давайте прогуляемся посаду, мисс Пребл, – предложил ей Дэниел уже через час после ее приезда.

– Не говорите ерунду, – не слишком вежливо ответила она. – На улице холодно.

Дэниел наклонил голову:

– Я могу согреть вас. Ну же, не отказывайтесь.

– Никуда я не пойду! – Мэри рассерженно топнула ногой.

Заинтригованный, Дэниел весь оставшийся вечер не оставлял попыток остаться с ней наедине, и, хотя Мэри Эллен этих попыток отнюдь не поощряла, ее родителям ситуация виделась совсем в ином свете.

Небезразлична эта ситуация была и молодой женщине, которая почла бы за счастье, если бы Дэниел с той же настойчивостью уговаривал ее прогуляться с ним по холодному ночному саду. Зеленея от ревности, Брэнди Темплтон пробормотала сквозь зубы:

– Ну, я тебе покажу, Мэри Эллен Пребл. Я все расскажу Клею Найту о тебе и Дэниеле Лоутоне.

Подняв воротник суконного пальто и засунув красные от холода руки в карманы, Клей, хотя и продрог до костей, добрался наконец до подъезда Лонгвуда. В этот вечер, двадцать третьего декабря, погода была особенно ветреной и промозглой.

Дом приветливо светился огнями, и Клей улыбнулся. В просторной гостиной ярко горел камин. Он уже чувствовал на губах сладкий вкус горячего сидра, которым его наверняка угостят в этом славном доме. А уж как удивится Мэри, увидев его!

Теперь Клей редко появлялся в Лонгвуде среди недели. Даже сейчас, когда школа была закрыта на зимние каникулы, свободного времени у него почти не оставалось. На каникулах он работал на хлопковой мануфактуре, где полный рабочий день составлял десять часов.

Однако в этот день он так сильно захотел увидеть Мэри, что больше не смог с собой бороться. Он должен услышать ее голос, увидеть ее, прикоснуться к ней.

Мать Клея подняла голову от шитья и нахмурилась, когда он, резко поднявшись со стула, заявил, что собирается пойти к Мэри.

– Сынок, уже поздно. В это время не принято ходить в гости к приличным девушкам. Кроме того, сегодня очень холодно, а до Лонгвуда идти и идти. – Анна улыбнулась и тихо добавила: – Я знаю, что ты хочешь увидеть Мэри Эллен, но до выходных осталось всего два дня. Подожди до субботы – ведь в субботу Рождество, и...

Клей отрицательно замотал головой:

– Не могу, мама. Я непременно должен ее увидеть. Ты понимаешь, должен! – Натянув пальто, он вышел из дома, а Анна только ниже склонилась над шитьем, и серые глаза ее заволокла дымка. Она волновалась из-за сына, хотела, чтобы он был счастлив, но, хотя не было девушки милее и резвее, чем Мэри Эллен Пребл, отлично понимала – эта красавица не для него. Мэри Эллен принадлежала к самым привилегированным кругам Мемфиса, а Клей – к тем, кто их обслуживает.

Преблы были аристократами, а Найты не были. Анна Найт не могла даже представить, чтобы такой гордец, как Джон Томас Пребл, так пекущийся о благе своей семьи, позволил единственной любимой дочери выйти замуж за человека, в жилах которого нет ни капли голубой крови.

Покачав головой, Анна отложила в сторону недошитый наряд, поднялась со стула, подойдя к окну, приподняла штору. Смахнув со стекла влагу, она грустно посмотрела вслед уходящему сыну.

Клей шел, быстро и широко шагая, – он явно торопился. Как видно, ему не терпелось увидеть свою любимую.

Наконец, свернув за угол, он скрылся из виду, и Анна закрыла глаза. Вздохнув, она устало прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Ей ли не знать, что такое любить без памяти. Но и то, как страсть может жечь и калечить, она тоже прекрасно представляла.

Сомнений быть не могло: теперь Анна Найт поняла, что ее сын уже познал вкус страсти.