Страница 31 из 39
«Почему так встревожен Укукай? — думал я, лежа в кукуле. — Неужели он серьезно верит в существование злых духов?»
Среди ночи я проснулся: показалось, что кто-то невидимый слегка толкнул меня в бок. Я открыл глаза и стал прислушиваться. Мой обостренный слух уловил отдаленный шум, напоминающий шум деревьев; казалось, он постепенно приближается к нашей палатке. «Что за чертовщина, ведь здесь нет не только леса, но даже кустарника?» Тут я почувствовал новый толчок. В углу звякнули кружки, с примуса упал чайник. «Неужели землетрясение?»
Я выбрался из своего кукуля и хотел поднять тревогу, но не успел. Укукай опередил меня. Он приоткрыл полог палатки и крикнул неестественно громким голосом:
— Спасайтесь! Злые духи пришли за нами! — С этими словами он растворился во мраке ночи.
Иван Дмитриевич, проснувшись, откинул клапан кукуля и тревожно спросил:
— Что случилось?
— Кажется, землетрясение, — ответил я.
Все стали вылезать из спальных мешков и одеваться. В это время налетел такой сильный порыв ветра, что палатка не устояла. Она упала на землю и накрыла нас. Мы пытались удержать ее. Подземные толчки теперь следовали один за другим. Грохот камней, вой ветра, шум дождя... — так продолжалось около часа. Постепенно стало холодать. Теперь на палатку сыпались крупинки снега. Когда ветер немного утих, на землю уже падали пушистые снежные хлопья.
Где Укукай, что с ним? Хотя мы прекрасно знали, что этот природный охотник, сын тундры, не может пропасть ни в какой обстановке, тревожные думы лезли в голову...
Едва забрезжили предутренние сумерки, мы вылезли из своего убежища и отправились на поиски старика. За ночь вся местность преобразилась. Базальтовая чернота скрылась под белизной снега. У подножия сопки мы увидели крупные обломки пород, появившиеся после землетрясения. Прикинув возможный путь Укукая, мы пошли вперед и стали громко звать его. В ответ на крики откуда-то из долины Энмываам послышался приглушенный лай собаки...
На мелких камнях лежал человек, припорошенный снегом. Его поза была неестественной. Похоже, человек быстро бежал, потом споткнулся и упал вниз, лицом, руки выбросил вперед, точно хотел кого-то поймать. Возле человека сидел Чаун и, подняв морду, громко выл. Мы сразу поняли, что случилось непоправимое. Когда мы повернули старика на бок, то увидели, что глаза его широко раскрыты, лицо искажено страхом. Словно видел Укукай перед собой что-то страшное, не мог от него избавиться, сильно испугался и упал.
Мы могли только предполагать, как погиб Укукай. Старик выбежал из палатки. Была темная ночь, слышались подземные толчки, с гор сыпались камни, свистел ураганный ветер. Разбушевавшиеся силы природы Укукчй принял за проявление гнева злых духов, в существование которых искренне верил. Он бежал сам не зная куда. Бежал быстро, чтобы уйти от большой беды.. Старческое сердце не выдержало такой нагрузки.
Похоронили Укукая на высокой сопке вблизи реки Энмываам. На могиле выложили высокий каменный тур, который был виден издали. Чаун долго сидел на могиле хозяина, потом, печальный, приплелся в палатку...
Остается вопрос: чем же объяснить явления, что имели место вблизи этого озера?
Сильные ветры, которые часто дуют в котловине и которые Укукай считал «работой» духа ветра, — это струи воздуха, выбирающиеся на Анадырское нагорье и спускающиеся к озеру со страшной скоростью. Этот же ветер поднимает на озере огромные волны. Суровой зимой в эту котловину наметает очень много снега, ветер так утрамбовывает и шлифует его, что во многих местах образуются твердые высокие заструги, похожие на дельфиньи морды, обращенные к северу.
Что же касается землетрясения, которое произошло в ту страшную ночь, то в этих местах они не редкость: здесь проходит вулканогенный Тихоокеанский пояс.
Все это и породило среди местных чукчей легенды о таинственных силах, населяющих озеро Эльгыгытгын.
Но пока остается загадкой: почему район озера не посещают звери и не садятся на воду птицы...
Г. Оглезнев
Жорж Арно. «Ты с нами, Доминго!»
С приездом тальянцев полиция жила на нервах. Последний ее подвиг удостоился внимания прессы: речь шла об убийстве депутата, который даже не принадлежал к оппозиции. Его застрелил из кольта 45-го калибра дежурный полицейский за то, что он не остановился по свистку. Народный избранник катил в машине без специальных опознавательных знаков, отданных в тот день в мастерскую для покраски. Шофер высокой особы, привыкшей к почтению, не отреагировал на повелительную трель свистка и проехал заставу. Наказание за тяжкий грех не замедлило прийти: полицейский метнул вслед машине молнию, поразившую депутата в голову. Последняя была слабым местом, что и сказалось на результате. Министру внутренних дел пришлось обнародовать коммюнике, в котором подчеркивалось, что страж закона выполнял свой долг, а покойный принадлежал к лучшим сынам нации; во всем виноват шофер, который и пребудет теперь в тюрьме до скончания своих дней.
В результате водители всех видов транспорта — от хромированного «кадиллака» до запряженной в осла телеги — стали держать ухо востро. Это натолкнуло Доминго на мысль купить на базаре полицейский свисток. Все сорок километров от Каракаса до Ла-Гуайры он не выпускал его изо рта.
В первый день нам удалось сделать две ездки. «Фиаты» отшатывались к обочине, едва заслышав сзади грозный сигнал. Только когда «фарто» проскакивал мимо, до них доходил обман.
Но самый смех был на следующий день. Авторы розыгрыша уже отказались от него, а тальянцы, сжав зубы, мчались, не обращая внимания на трели настоящего патруля. Шестеро конкурентов угодили в тюрьму. Увы! Через три недели они гуляли на свободе. А вскоре суровый инцидент вынудил нас вернуться к действительности и признать, что время забав на школьном дворе миновало...
Отсутствующим взором Санчес глядел на останки своего грузовика. Его взгляд упирался в утес, у подножия которого, символизируя крушение всех надежд, громоздилась куча железа.
В тот день он опередил колонну «фиатов», но остановился по нужде. Когда он вновь влез в кабину, четыре машины тальянцев уже миновали его. Санчес не счел нужным пропускать всю колонну. Результат? «Фиат» двадцатитонной массой придавил старенький «шевроле» семидесятилетнего водителя. Сверхдизель-сверхчеловек мог гордиться: рядом с костлявой фигурой Санчеса, чудом оставшегося в живых, покоился достойный памятник в металлоломе.
Санчес был старейшим водителем линии. Он прошел сквозь все беды и несчастья и частенько твердил, что жизнь и работа уже не значат для него ничего. Он и в самом деле не стремился делать по две ездки в день.
— Только чтоб в брюхе не свербило. А на все остальное мне плевать.
Потерю грузовика он воспринимал спокойно, обидно лишь, что завтра нечем будет позавтракать. Мы похлопали его по плечу и сказали, чтобы он не отчаивался: мы возьмем его сообща в дедушки на прокорм; впервые на памяти нынешнего поколения шоферюг Санчес улыбнулся польщенный. Однако два дня спустя его нашли мертвым в хижине. По городу разнесся слух, что гады тальянцы отняли у него надежду на кусок хлеба и он не выдержал отчаяния. Это было неправдой. Он умер от усталости; правда, от этого смерть Санчеса не стала менее ужасной.
Убивать никого не требовалось, мы все были обречены. Скорость на спуске упала до 30 километров, время на погрузку и разгрузку возросло вдвое. Раиьше половине наших шоферов удавалось делать по две ездки в день; сейчас — лишь пятерым.
Росита угасала. Она понемногу теряла вес и с жалкой улыбкой бродила по дому, боясь солнца. Возвращаясь, я заставал ее в постели, лицо едва выступало из полумрака.
— Грингито, — тихо спрашивала она, — когда я смогу влезть к тебе в грузовик?..