Компасу надо верить

Первым из строя вышел Федя Зайцев. Он неловко повернулся и, размахивая руками, двинулся к Алешке.

Я не мог удержаться и засмеялся.

— Пионервожатый шестого класса «А», — докладывал Заяц, — Алексей Мартынович. В звене десять человек. На сборе присутствуют все! — Он взмахнул рукой, как будто хотел согнать с лица надоедливую муху.

— Отставить! — голос Алешки зазвенел металлом. — Смотрите, как надо отдавать рапорт!

Алешка вышел из строя и четко, печатая шаги, прошелся перед нами. Не доходя до Феди, остановился, щелкнул каблуками. Рука красиво взлетела ко лбу.

— Пионервожатый шестого класса «А»! Докладывает звеньевой Федя Зайцев. На сборе все пионеры звена!

Потом мы по очереди сдали рапорты.

— Слушать меня, — сказал Алешка. — Все должны хорошо знать самые важные новостройки. В журналах найдете статьи. Ваню Касьянова назначим главным докладчиком.

— Статьи переписывать, Алексей Мартынович? — спросила Маша Шустикова.

— Цифры можно записать. А рассказать своими словами. Хорошо бы основные стройки показать на географической карте.

— «Технику — молодежи» мы берем, — сказал Ваня Касьянов.

— Почему вы? — заспорил Федя Зайцев. — Мы хотим «Технику»,

— Не ругайтесь. Журналов много, — успокаивал Алешка. — Прочитаете, обменяетесь. Юра Мурашкин, тебе я принес «Двадцать пять уроков фотографии». Начинай читать. Потом я покажу, как надо обращаться с фотоаппаратом. Касьянов, держи таблицу дорожных знаков!

Я получил новенький фотоаппарат «Зоркий» в желтом кожаном футляре. Будем учиться снимать!

…Утром я принялся листать Алешкину книгу. Никогда я не думал, что есть так много фотоаппаратов. Нашел описание «Зоркого». Оказывается, «Зоркий» — малоформатная камера!

Я достал дневник, чтобы записать свои впечатления о сборе. Моя коричневая тетрадка стала хранителем всех моих тайн. И не заметил, как вошла Настя Вяткина.

— Юра, ты что не открываешь? — сказала она и посмотрела на тетрадку. — Что ты пишешь?

— Так… — я замялся. — Записал, какие бывают фотоаппараты и объективы.

— А я за тобой… Багаж должен прийти. Сходим на станцию, узнаем?

— Пойдем!

С реки дул порывистый ветер. По небу тащились серые рваные облака. Иногда в их разрывах ненадолго выглядывало солнце.

— Северяк задул, — я застегнул пиджак на все пуговицы.

— Холодно.

— Это что! Подожди, ударят настоящие морозы. У нас не Туркмения!

Хорошо, что скоро подошел автобус, а то бы мы с Настей совсем замерзли. Автобус новый — Львовского завода, с большими окнами. Крыша прозрачная, из синего стекла.

В автобусе было тепло, и мы с Настей быстро согрелись. Я стал заглядывать под сиденья: интересно узнать, где стоят печи отопления.

— Юра, ты что потерял?

— Печку ищу!

— Нет у нас печек! — засмеялась кондукторша и показала на потолок: — Крыша обогревает!

— Вот это да! — я удивленно принялся разглядывать синие стекла.

Ехать в таком автобусе было приятно, и мы пожалели, что наше путешествие так быстро закончилось.

Напротив железнодорожной станции стоял маленький маневровый паровоз. При нашем приближении он отрывисто свистнул и потащил за собой несколько вагонов.

Рельсы блестели, источая тепло. Шпалы пахли нефтяной пропиткой.

В багажном отделении на дверях висел огромный замок. Мы несколько раз кругом обежали все станционные постройки. Кладовщицу отыскали на огороде.

— Надо картошку выкопать, а то дожди зарядят! — сказала полная женщина, вытирая руки о фартук. — Багаж ждете с Чарджоу?

— С Чарджоу.

— Получили.

Мы пошли к багажному отделению. Женщина распахнула широкие двери низкого сарая. Темный угол был заставлен ящиками. На самом большом — предостерегающая надпись: «Не кантовать!»

— Все вам? — удивился я.

— Нам.

— Что в ящике? — кивнул я головой.

— Пианино.

— Ты играешь?

— Буду учиться. Мама купила. Я люблю музыку. Ты любишь слушать концерты?

— Нет.

За ящиком Настя отыскала велосипед. Такого велосипеда мне еще никогда не приходилось видеть. Руль, ободья, звонок, зеркальце — все хромировано. И даже рама хромированная.

— Нравится?

Настя могла меня об этом не спрашивать. Я не удержался от восторженного восклицания.

— Заграничный! — сказала значительно Настя. — Мама купила в Чарджоу на рынке. Видишь, шины красные, настоящий каучук.

Я удивленно разглядывал велосипед, открывая в нем все новые и новые чудеса. Особенно меня поразило, что у велосипеда не было цепи и большой зубчатой шестерни. Тонкий точеный валик кардана шел к заднему колесу.

Кладовщица поинтересовалась, когда Настины родители собираются забрать багаж, и объяснила, что за каждый лишний день хранения на складе надо платить.

— Я скажу маме. А велосипед можно взять?

— У тебя есть квитанция?

Настя протянула ворох бумаг. Пока женщина что- то искала по большой книге, я прочитал на фанерке надпись: «Станция отправления — Чарджоу, станция получения — КМАруда.

— Читай, Настя, — сказал я ей и показал пальцем на фанерку. — КМАруда! Знают нашу станцию. Посмотришь, скоро наш карьер будет знаменитым!

Настя выкатила велосипед. Велосипед засверкал и заискрился, рассыпая светлые зайчики по сторонам.

Маленький маневровый паровоз подтащил к станции платформы с бульдозерами. Новенькие тракторы прибыли прямо с завода, и их краска не успела потускнеть и покрыться толстым слоем пыли.

Стрелочник в желтом картузе прогудел в медный рожок. Завертел рукой с желтым флажком.

Паровозик фыркнул, выбрасывая клубы белого пара, и потащил состав в гору, в сторону карьера.

Настя деловито попробовала рукой шины. Сняла прикрепленный к раме насос. Для меня выдался день сплошных удивлений. Я обалдел, когда она достала из сумки с инструментом маленькую палочку и приставила ее к вентилю.

Пискнул сжатый воздух. Настя поднесла палочку к глазам.

— Одна атмосфера. Надо еще подкачать.

Так же деловито проверила и заднее колесо велосипеда.

Я завладел насосом. Поставил ногу на откидную лапу. Качать было удобно. Сделал несколько взмахов, и камеры стали твердыми, как железо.

— Юра, хочешь попробовать?

На седле лежит красивый коврик с кистями.

— Туркменский?

— Туркменский, Айнабад подарила. Здесь текинский рисунок. Ковры бывают йомудские, ахал-текинские. Айнабад мне объясняла.

— Ты садись!

Настя устроилась на багажнике, и я завертел педалями. Мне никогда еще не приходилось ездить на такой легкой машине. В велосипедах я знаю толк. Перекатался на всех машинах наших мальчишек на Встреченке. У одного Баскета стоящий! Полугоночный велосипед, с переключателем скоростей. Руль выгнутый.

В гору было трудно подыматься, и Настя спрыгнула.

— Жалко, что не мужской! — сказал я.

— Такой уж купили!

Шофер Львовского автобуса, на котором мы приехали на железнодорожную станцию, остановился напротив нас. Высунулся из кабины:

— С карданом?

— Точно!

— А как на ходу?

— Ветер!

По дороге к нашей Встреченке нас то и дело обгоняли машины.

Шоферы предупреждающе сигналили и останавливались. Они хотели получше рассмотреть диковинный велосипед.

Я уже привык к постоянным вопросам.

— С карданом?

— Точно!

Разглядывание Настиного велосипеда доставляло мне радость. Я гордился за нее: у нее есть чудесная машина с хромированной рамой, с карданной передачей и красными покрышками. Я ничуть не завидовал ей.

ГЛАВА 10

Дядя Макарий с характером

Прочитал «Как закалялась сталь». Молодец Павка Корчагин! Мама легла спать. Мы с дядей Макарием ушли на кухню. Долго говорили о книге. Дядя считает героем Жухрая. Я стал с ним спорить.

«Павку Корчагина привыкли ставить всем в пример, — сказал дядя. — А забывают, что рядом с ним был коммунист Жухрай. Он умел вовремя помочь парню словом и делом, показать дорогу, объяснить, что к чему!»

Мне тоже нужен Жухрай!

Решал задачу на доске. Тонул и вовсю пускал пузыри. Проклятый паровоз! Лучше бы он сломался и перестал бегать от А до Б.

Кочерга фыркала, как тюлень. Заяц догадался подробно подсказать. Н. поняла мое ничтожество. Я буду бороться с собой. Докажу!

Вечером случайно встретил Н. Болтали. Ни разу она не вспомнила о школе. Спасибо!