Голубой дымок вигвама

— Спасибо, Коля! Давно я к Челомею присматриваюсь. Роман, возьмешь велосипед и слетаешь в Дымки. Передашь Челомею: вызываю его в сельсовет. Пусть завтра и жалует!

Ромка Орехов незаметно толкнул Гордюшу кулаком в бок.

— Слышал, Гордей? Волосяные лески. Челомей-то браконьер оказался! Вот так-то!

Дверь рывком распахнул Слава Золотов. За ним в красных галстуках вошли возбужденные ребята из лагеря. От быстрого бега все тяжело дышали.

— Председатель сельсовета выбудете? — Слава Золотов торопливо уставился на Геннадия Маркеловича. — И, не дожидаясь ответа, продолжал. — Мы записку нашли. Важная!

— Давай записку. — Геннадий Маркелович прикрыл мохнатыми бровями улыбающиеся глаза. — Держите отравителей! В Кокшаге вылили нефть, и мальки дохнут. Страсть, сколько всплыло! Вороны и сороки клюют, радуются! Так, что ли?

— Знаете? — Слава Золотов оторопело посмотрел на мужчину и, немного успокоившись, заметил набившихся в комнате ребят. — Мальки гибнут, а вы улыбаетесь. Посмотрите на реку! Нефть плывет! — Слава распахнул ворот рубахи и показал на теле черные пятна. — Я песком тер, все равно остались. Купаться нельзя. А вы смеетесь!

— Остынь, горячка! — спокойно сказал Геннадий Маркелович. — Сам виноват, что извозился. Зачем полез в грязную воду? Пока вы бегали, ребята отравителя поймали. Разбираемся. Понял?

— Поймали? — Слава изумленно огляделся, пока его взгляд не остановился на незнакомом босоногом мальчишке в прожженной куртке. «Неужели это отравитель? Не похож. Плыл мимо нас на плоту. Вдруг он маскируется?»

Наташа посмотрела на растерявшегося командира отряда, которого одолевали самые противоречивые сомнения и открыто засмеялась.

— Обманываете?

— А ты уже поверил, что Колька Синицын отравитель? — Геннадий Маркелович строго улыбнулся. — Он записку написал. Помогать надо наблюдателю природы. Ты как думаешь?

— Что делать?

— Работу найду. — Геннадий Маркелович встал со стула. — Ребята, у кого есть саки — тащите. Попробуем отловить мальков в Кокшаге. В старицу выпустим. А ты, — председатель сельсовета посмотрел на Славу Золотова, — беги в лагерь и зови вашего старшего пионервожатого. Скажешь: ЧП на реке. Пусть ребят побольше захватывает. Николай, а мы с тобой бобром займемся. Азу возьмем. Носом ее не обидели!

В комнате раздался телефонный звонок.

Геннадий Маркелович досадливо поморщился и сильной рукой снял трубку.

— Защигорье слушает. Как кто? Председатель сельсовета Мешалкин. Передавайте телефонограмму. Буду записывать. — Взял карандаш и пододвинул к себе лист бумаги. — Держите отравителей! Записал. Дальше давайте. В Кокшаге вылили нефть, и мальки дохнут. Почему смеюсь? Передо мной сидит автор. Кто он? Как сказать? Хороший парень. Сын лесника с восемнадцатого кордона Василия Ивановича Синицына. Приказываете найти виновных? Хорошо. Будем искать!

Геннадий Маркелович несколько раз прокрутил ручку.

— Слышал, Коля, из Нелюшки звонили. Районное начальство всполошилось. Твою записку получили. Ты с кем передал?

— По реке пустил.

— Кораблики он делал из коры, — объяснил Слава Золотов.

— Ну и хват ты, парень! — Геннадий Маркелович улыбнулся. — Весь в батю. Пора нам двигать. Машину в колхозе возьмем — и в Дымки. Посмотришь мою Азу.

Глава 19. Темнобурый не умел плакать

Темнобурому несколько раз чудились голоса, но он никак не мог понять, чьи они. Наконец он открыл глаза, сознание вернулось к нему. Сквозь полусомкнутые веки увидел узкую полоску света. Некоторое время бобр лежал без движения на воде, жадно дышал и старался освоиться.

Черный подвижной кончик носа вздрагивал. Бобр медленно водил головой по сторонам и осматривал берега. Он не мог отделаться от пережитого страха и дрожал. Трудно было понять, как ему удалось вырваться из хитрой западни. Стены корзины, сплетенные из ивняка, были крепкими, а горловина слишком узкой.

Недаром Темнобурый все время боялся сваленных деревьев. Он не забыл, как у затопленного мертвяка его схватила огромная щука и порвала хвост, второй раз не поостерегся и угодил в ловушку. Это можно было простить сеголетку, но он попадал в западню, сидел в клетке! Как ему хотелось стороной обплыть затопленный мертвяк. Не испугайся он протянутой сетки, ничего бы не случилось. Но как все было хитро подстроено!

Острый прут разорвал хвост на два лоскута. Но что эта боль, когда он чуть не погиб!

— Амик, Амик, Амик!

Кажется, Темнобурый уже слышал этот звонкий мальчишеский голос. Голова тяжелая, клонит ко сну. Хорошо, что он находит в себе еще силы держаться на воде. Как приятно плыть, видеть солнце, голубое небо и зеленый лес! Какой удивительный сладкий воздух! Сколько приятных запахов! Если повернуть голову вправо — пахнет лесом; смолой — от дерева, к которому он когда-то приклеивался; горьковатой корой — от осин; сладковато-вяжущим соком — от маленьких черных ягод черемухи; пряно-душистой древесиной — от гибких веток смородины.

Слева, с луга, накатывался теплый воздух. Пахло мятликом, мышиным горошком, вероникой и вербейником. К ним примешивались запах, душные испарения болот и гниющего хвоща.

Сладкоежка почувствовал голод. Он бы рискнул выбраться на берег, не мучай его так сильно страх.

От леса, под высоким берегом, лежала на воде зубчатая тень и пугала Темнобурого. Он по-прежнему боялся всего. Увидел склоненное над водой дерево, скорей в сторону.

Хотя было опасно не прятаться, бобр плыл по середине освещенной реки. Он часто поглядывал на небо. Мелькнет тень — скорей в воду. Два раза обманывался: принимал тень облаков за коршуна.

Кривуль следовал за кривулем, а Темнобурый не мог никак решиться вылезти на берег и поесть.

Вдруг впереди себя бобр заметил длинную ветку. Черный подвижной нос задрожал от напряжения: потянуло кисло-горьковатой осиной. Ветка была свежей, и листья не успели пожелтеть.

Темнобурый ударил хвостом и быстро подплыл. Некоторое время держался недалеко от ветки. Потом нырнул и внимательно осмотрел ее с воды. Он был уже ученый и ничему не доверял!

Убедившись, что ветка не опасна, бобр подплыл к ней и вонзил красноватые резцы в пахучую кору. С каким наслаждением он поглощал древесину! Никогда осина не казалась ему такой вкусной.

Вскинув случайно голову, чтобы захватить ветку, Темнобурый заметил распластавшегося высоко в небе коршуна. Он плавал в потоках воздуха.

Бобр хотел нырнуть в воду, но спокойный полет птицы убедил, что хищник его не заметил. Зеленая листва ветки надежно прикрывала. Такое открытие обрадовало. Бобр успокоился. Он наедался, и с сытостью возвращалось хорошее настроение.

Через час Темнобурый уже не вспоминал, с каким трудом ему удалось выбраться из ловушки. Он забыл бы о ней совсем, не будь рваной раны на хвосте.

Но недаром, видно, братья и сестры прозвали Темнобурого сладкоежкой. Он ничего не мог с собой поделать и поплыл к высокому берегу, от которого раздражающе пахло черной смородиной.

Высокий берег с осыпающейся галькой не понравился, и бобр проплыл подряд несколько кривулей, пока нашел глинистый обрыв с отлогой стороной.

Темнобурый не стал стряхивать с себя воду и двинулся вперед. Там, где он подымался, вытянулась мокрая дорожка. Темнобурый посмотрел на свой след и остался доволен. Осторожно поднявшись на высокий берег, он присел на задних лапах и завертел головой по сторонам. Черная пуговка носа задвигалась.

Убедившись, что в лесу спокойно, бобр вернулся к реке и снова окунулся в воду. Вылезать не торопился, чтобы шуба еще больше забрала в себя воды.

Выйдя после вторичного купания на берег, бобр поднялся по своему следу и еще больше смочил дорогу.