Страница 5 из 12
Амианте предпочитал как можно меньше стеснять себя обязательствами. Хронически погруженный в длительные, даже тягостные размышления, он лихорадочно работал, когда начинался взрыв энергии, а потом в течение многих часов или дней притворялся, что занимается какой-нибудь деталью наброска, или вообще ничего не делал. Ширмы Амианте, искусного мастера, всегда относили к первому экспортному, а нередко и к высшему разряду «Акме», но он не отличался высокой производительностью. Поэтому талонов в доме Тарвоков постоянно не хватало. Одежда, как и любой другой товар, произведенный в Фортиноне, изготовлялась вручную и стоила дорого. Гил носил блузы и штаны, скроенные и сшитые самим Амианте — несмотря на то, что гильдии не поощряли такие «кустарные» посягательства на свои права. Изредка оставалась мелочь на сладости, но ни о каких платных развлечениях, как правило, не могло быть и речи. Каждый день баржа «Джаунди» величественно продвигалась вверх по Инцзе к Бронзену, загородному парку аттракционов, и возвращалась после наступления темноты. Для амбройских детей поездка в Бронзен была пределом мечтаний, самым радостным событием, доступным воображению. Амианте пару раз намекал на возможность такой экскурсии, но ничего из этого не получилось.
Тем не менее, Гил считал себя баловнем судьбы. Амианте не накладывал почти никаких ограничений. Большинство сверстников Гила обучались ремеслам в школе гильдии, в домашней мастерской или в мастерской родственника. Детей писарей, конторских служащих, педантов и прочих представителей профессий, требовавших развития навыков чтения и письма, натаскивали по второму и даже по третьему табелю.[2] Заботливые родители отправляли отпрысков в ясли попрыгунчиков и в школу юных скакунов при храме Финуки или, по меньшей мере, учили их простым выкрутасам дома.
Амианте, по расчету или просто по рассеянности, не предъявлял к Гилу подобных требований, позволяя ему проводить время по своему усмотрению. Закончив исследование всех закоулков Брюбена, Гил отважился проникнуть за его пределы. Он подробно изучил верфи и шлюпочные цеха района Нобиле, забирался на остовы старых барж, ржавевшие на илистых отмелях Додрехтена, закусывая найденными поблизости сырыми морскими фруктами. Однажды он переплыл на Неисходный остров в устье Инцзе, где находились стеклозаводы и сталелитейные фабрики, и несколько раз переходил по мосту на мыс Переломщиков.
К югу от Брюбена, ближе к центру старого Амброя, начинались районы, во времена Имперских войн подвергавшиеся самым катастрофическим разрушениям: Ходж, Като и Хайялис-парк. Среди пустырей и руин извилисто тянулись однорядные и двойные вереницы домов, выстроенных из кирпича, собранного на развалинах. В Ходже находился общественный рынок, в Като — Финукийский храм. Обширные пространства были сплошь покрыты крошкой черного кирпича, обломками плесневеющего бетона и вонючими лужами, окруженными цветущей тиной причудливой окраски. Время от времени на пустырях попадалась импровизированная лачуга бродяги-тунеядца или нелегала.[3] В Като и Вашмонте высились мрачные каркасы центральных башен, реквизированные лордами-исправителями в качестве опор для заоблачных обителей.
Как-то раз, вспомнив о героической марионетке, Гил решил проверить практическую целесообразность подвига Руделя. Он выбрал башню, принадлежавшую лорду Уолдо, владетелю Флоуэна,[4] и стал забираться на нее по диагональным укосинам — до первой перекладины, до второй, до третьей, до четвертой — дальше — выше — на тридцать метров, на шестьдесят, на сто... Гил остановился, крепко схватившись за укосину, ибо высота становилась поистине устрашающей.
Некоторое время он сидел на перекладине и смотрел на панораму старого города. С башни открывался великолепный, хотя и меланхолический в своей неподвижности вид: развалины подсвечивались оттеняющими мельчайшие детали наклонными, пыльно-золотистыми лучами солнца. Гил присмотрелся к лабиринту улиц Ходжа, пытаясь отыскать Ондл-сквер... Снизу послышался грубый окрик. Гил опустил голову: у подножия башни стоял человек в кофейного цвета брюках и черном кителе с широкими фалдами — агент вашмонтского Собеса.
Гил спустился на землю и получил строгий выговор. Пришлось назвать имя и адрес.
На следующий день, рано утром, к Амианте зашел агент брюбенского Собеса Эльфред Кобол — Гил приготовился к крупным неприятностям. Неужели его увезут на реабилитацию? Но Эльфред ни словом не упомянул о проделках Гила на вашмонтской башне, ограничившись ворчливым советом быть построже с шалопаем. Амианте выслушал агента с вежливым безразличием.
Эльфред Кобол, пузатый коренастый человек с опухшей физиономией, шишковатым носом и маленькими серыми глазками, говоривший отрывисто и деловито, пользовался репутацией строгого служащего, никому не делавшего поблажек. Тем не менее, у него был немалый опыт, и он предпочитал не истолковывать Кодекс буквально. К большинству иждивенцев Эльфред относился с прохладной фамильярностью, но в присутствии Амианте Тарвока вел себя осторожно и внимательно, как если бы считал поведение Амианте непредсказуемым.
Не успел удалиться Эльфред Кобол, как явился Энг Сеш, старый придирчивый районный делегат гильдии резчиков по дереву — провести инспекцию мастерской и убедиться в том, что Амианте соблюдает уставные правила, применяя исключительно предусмотренные инструменты и разрешенные методы без использования механических приспособлений, шаблонов, автоматизированных процессов или средств серийного производства. Сеш оставался в доме больше часа, поочередно изучая каждый инструмент. В конце концов Амианте поинтересовался слегка насмешливым тоном: «Что вы надеетесь найти?»
«Ничего особенного, иж[5] Амианте, ничего особенного. Смотрю, не попадется ли отпечаток струбцины или что-нибудь такое. Должен сказать, что в последнее время ваши работы отличаются необычным единообразием отделки».
«Вы предпочли бы, чтобы я сдавал недоделанный товар?» — спросил Амианте.
Если в вопросе скрывалась ирония, делегат ее не заметил: «Это противоречило бы уставу. Что ж, очень хорошо — вам известны ограничения».
Амианте вернулся к работе, делегат покинул мастерскую. По тому, как опустились плечи отца и с какой яростью он атаковал стамеску киянкой, Гил понял, что посетители довели Амианте до белого каления. В конце концов Амианте бросил инструменты, подошел к двери и выглянул наружу. Убедившись в том, что на площади никого нет, он вернулся к верстаку: «Ты понимаешь, на что намекал делегат?»
«Он считает, что ты его надуваешь».
«Что-то в этом роде. А ты знаешь, почему он так беспокоится?»
«Нет». Стараясь поддержать отца, Гил добавил: «По-моему, ему просто делать нечего».
«Ну... не совсем так. В Фортиноне мы все останемся без последнего куска хлеба, если наши товары не будут продаваться — причем мы гарантируем, что вся местная продукция изготовляется вручную. Тиражирование, формование, опрессовка — все это запрещено. Ни одно изделие не должно быть копией другого, и делегаты гильдии строго следят за соблюдением этого правила».
«А лорды? — спросил Гил. — Они в какой гильдии? Что они производят?»
Амианте поморщился, как от боли, но тут же усмехнулся: «Мы с ними разной крови. Лорды не вступают в гильдии».
«Как же они зарабатывают талоны?» — не отставал Гил.
«Очень просто, — ответил Амианте. — Когда-то, давным-давно, Фортинон опустошила жестокая многолетняя война. Весь Амброй лежал в развалинах. Приехали исправители. Они потратили огромное количество талонов на восстановление города — это называется вложением капитала. Они раскопали и починили трубопроводы системы водоснабжения. Они построили магистрали Обертренда. И так далее. А теперь мы платим за использование этих сооружений».
«Гмм... — почесал в затылке Гил. — Я думал, мы получаем воду, энергию и все такое бесплатно, от Собеса».
2
В Фортиноне и на всей территории Северного континента находили употребление пять «табелей» или систем письма.
1) Набор иероглифов-пиктограмм (тысяча двести тридцать один символ), происходящих от условных обозначений, применявшихся в древности при передаче межпланетных сообщений — преподавался всем детям.
2) Пиктографическая скоропись, используемая мастеровыми и ремесленниками; включает примерно четыреста дополнительных специальных символов.
3) Силлабарий — слоговое письмо, иногда дополняющее пиктографическое, а иногда служащее самостоятельной графической системой.
4) Слоговая скоропись, содержащая большое количество логограмм — система, используемая лордами, жрецами, рукоположенными эквилибристами, светскими прыгунами, увещевателями, писарями и педантами.
5) Архаический алфавит, существующий во многих вариантах и применяемый в тех случаях, когда требуется запись устаревших диалектов, или с целью создания особого эффекта — например, при написании наименований таверн на вывесках, названий судов, лодок и т. п.
3
Нелегалы: неподотчетные лица, не получающие доступ к соцобеспечению. Согласно общепринятому мнению, к этой категории относились всевозможные отщепенцы — хаотисты, анархисты, воры, мошенники и сутенеры.
4
Титулы лордов зависели от того, к каким доменам общественных служб причислялись феоды, составлявшие основную часть их активов. Общественные службы на языке того времени подразделялись на следующие домены: Спэй (связь), Шалюз (энергоснабжение), Флоуэн (водоснабжение), Обертренд (перевозки), Унтерлайн (канализация) и Буамарк (торговля).
5
Иж: сокращение формального почтительного обращения «иждивенец».