Страница 42 из 102
Здоровяка-русского мы сразу же застрелили, но так как бой продолжался, то никто не мог заняться нашим погибшим солдатом. Из-за непрекращающейся метели мы даже не могли увидеть, кто это был. Только после того как мы отбили атаку русских, я увидел, что нашу жизнь спас наш маленький Громмель. Его тело было буквально изрешечено пулями, и он погиб мгновенно. Отступая, мы забрали с собой наших убитых. После этого малыша вместе со многими другими похоронили в Нижне-Чирской.
Мы замолчали, погрузившись в свои воспоминания. Перед моим взглядом возникли лица многочисленных погибших на плацдарме на берегу Дона, и особенно моих мертвых товарищей, которых я близко знал, и которые были мне дороги.
Тишину за нашим столом прервал какой-то унтер-офицер. В знак приветствия он трижды постучал по столику и со смехом сказал: – Ну, из-за чего вы такие грустные и задумчивые с таким чудесным «Бэренфангом»? Мы не сразу его узнали, но как только он вытащил свою трубку, с удовольствием набил ее табаком и закурил, в моей голове пронеслась догадка и я выпалил: – Обер-ефрейтор Марцог, наш старший по вагону в поезде, направлявшемся в Сталинград! Потом я вспомнил наш разговор с ним о том, что со словом «господин» нужно обращаться только к военным в звании унтер-офицера и выше.
Потому я сразу отреагировал и сказал: – Прошу прощения, господин унтер-офицер.
Его смех рассеял нашу неуверенность. – Дружище, приятель, забудь всю эту чепуху, если ты не хочешь обидеть меня. Да, я действительно теперь унтер-офицер и обучаю новобранцев, но для вас я все равно еще приятель, который также не откажется от «Бэренфанга». Он со смехом протягивает нам руку и говорит: – А имя мое Герхард, и теперь вы спокойно можете угостить меня стаканчиком. Вариас тут же выполняет его просьбу.
От Марцога мы узнаем, что после нашего прибытия к месту назначения после тяжелого марша он сразу же вернулся в обоз своего старого эскадрона и оттуда был снова отправлен в Сталинград. 16 ноября его ранило уже в третий раз, и еще до того, как кольцо окружения сомкнулось, он уже лежал в госпитале. От Герхарда Марцога я также узнал, что обер-ефрейтор Гралла, который 13 ноября в Сталинграде подарил мне ту самую зажигалку, которая спасла мне жизнь, погиб во время контратаки в тот же день, когда ранило самого Марцога. Мы тогда не узнали об этом, потому что Гралла служил в другом эскадроне.
Но благодаря веселой натуре Марцога этот вечер все-таки не превратился для нас в траурную церемонию.
15 марта 1943 года. Я уже четыре недели в роте для выздоравливающих. Время пролетело очень быстро. Когда Виерт и Вариас отправляются в отпуск домой, я иду на вокзал провожать их. Пройдут месяцы, прежде чем мы встретимся снова.
20 апреля. По роте для выздоравливающих распространился слух, будто оставшихся в живых из 6-й армии наградят почетным знаком – «Сталинградским щитом». Некоторые прозорливые солдаты в это не верят. Да и даже если бы это действительно было так, они бы все равно никогда не стали бы носить на мундире очевидный знак этого поражения. Спустя некоторое время мы больше ничего не слышим об этом. Но в качестве маленького утешения все солдаты, прошедшие Сталинград, получают дополнительный отпуск в форме нескольких недель пребывания в одном из домов отдыха Вермахта. Сначала это вызывает в моей душе возражения, так как я хоть и прошел трудные бои и короткое время побывал в Сталинграде, но моя судьба не идет ни в какое сравнение с теми солдатами, кто погибал в окружении. Но никаких различий не делается относительно того, как долго солдат воевал в Сталинграде или вне котла, лишь бы он служил в 6-й армии.
2 мая. Прошло две недели, пока я получил направление в этот отпуск. До того, как я отправился в путь, я смог еще получить ефрейторскую нашивку. Новое воинское звание связано также с небольшим повышением моего солдатского жалования, но в наше время на него все равно уже ничего особенного не купишь. Летний отпуск я провожу в доме отдыха Вермахта в Радоме, в Польше. Время отпуска проходит спокойно и приятно. Даже не замечаю, как уже начинается июнь. Погода прекрасная, и из отпуска я возвращаюсь окрепшим и даже немного загоревшим.
3 июня. Численность нашей роты для выздоравливающих существенно уменьшилась. Тех, кто пробыл здесь дольше всех, постепенно отсылают обратно в их части, которые сейчас дислоцируются в Северной Франции. Выведенные из России остатки нашей дивизии находятся там же и ждут доукомплектования до штатной численности за счет новобранцев и тех, кто возвращается из отпусков по ранению.
Правда, у меня складывается впечатление, что роту для выздоравливающих не хотят расформировывать полностью и потому еще удерживают в ней часть солдат. Я принадлежу к числу оставшихся и проживаю еще несколько спокойных недель, за которые я успел найти себе новых друзей, например, Отто Круппку, веселого и беззаботного парня. Он старше меня на два года, но он уже обер-ефрейтор и награжден Железным крестом второго класса. По профессии Отто старший кельнер. Однажды, это было уже в конце июня, ротный старшина начинает подыскивать людей, которые что-то понимают в сельском хозяйстве. Они должны помогать крестьянам, живущим в окрестности Инстербурга, при сенокосе и сборе урожая зерновых. За это крестьяне предоставляют солдатам ночлег и кормят их. Прекрасная возможность для смены обстановки, думаем мы. Вместе с Отто мы идем в канцелярию и просим записать нас на эти работы. Чтобы меня записали, я дарю писарю коробку сигарет, а Отто справляется с этой задачей с помощью своего искусства убеждения. Собственно, мне и не нужно привирать, потому что я, еще когда учился в школе, часто помогал крестьянам во время сбора урожая картошки, зерновых или свеклы.
28 июня. Нас привозят к крестьянам на грузовиках и распределяют там. Мне удается остаться с Отто. Крестьянская работа доставляет мне удовольствие, потому что я снова могу сделать что-то для моих мускулов. А Отто стонет под тяжестью работы, к который он не привык. Работа действительно тяжелая, и к вечеру мы сильно устаем. Но в воскресенье мы едем на велосипедах в близлежащее местечко Кройцинген, которое хвастливо называет себя городом. Почти через две недели мы уже получаем приказ возвращаться в казармы.
Глава 7. ОХОТА ЗА ИТАЛЬЯНСКИМИ ПАРТИЗАНАМИ
Сегодня 11 июля 1943 года. В роте для выздоравливающих меня ожидает приказ: я должен явиться в 1-ю роту 1-го батальона только что сформированной дивизии. Наша рота дислоцируется в местечке под названием Флер, в Нормандии. Я отбываю вместе с группой из четырнадцати солдат. Нас погрузят на машину и отвезут на железнодорожную станцию.
30 июля. Следующие несколько недель проходим интенсивное обучение. Главным образом это строевая и стрелковая подготовка. Вместо старых пулеметов mg-34 мы получили новые – mg-42. Они имеют более высокую скорость стрельбы – 1000 выстрелов в минуту – и менее подвержены воздействию плюсовых и минусовых температур. Поскольку мы уже имеем опыт обращения с пулеметом, меня и моих товарищей приписывают к взводу станкового оружия. Наша рота снова полностью укомплектована. В то время как Отто Крупка (мой хороший Друг из роты для
Франция и охота за итальянскими партизанами
11 июля. В роте для выздоравливающих Отто и меня ждет приказ: я должен отправиться во Францию в 1-й эскадрон 1-го батальона заново сформированной дивизии. Наш эскадрон в настоящее время находится в городке Флер в Нормандии. Мы принадлежим к группе из четырнадцати солдат, которых на грузовике отвозят на вокзал.
Франция! Я знаю о ней только из рассказов нескольких более старых вояк. Некоторые из нашей группы уже были там несколько месяцев весной 1942 года, когда наша дивизия после перевооружения и перехода на штаты танковой дивизии проходила там дальнейшее обучение. Один немолодой обер-ефрейтор всякий раз облизывается, когда говорит о Франции. При этом он искусно убирает пальцами несколько невидимых зернышек пыли со своей форменной куртки. Иногда он также закатывает глаза и целует кончики большого, среднего и указательного пальцев и восхищено говорит: «О-ля-ля, tres bien, это рай!»