Страница 70 из 102
— Почему? — удивился Михаил.
— Предплечье болит. Играл в волейбол и упал неудачно. Но турником и раньше не увлекался.
— Напрасно, — с улыбкой сказал капитан. — Значит, волейболист? Отлично! Организуем команды и посоревнуемся.
— Я не против.
Они прошли к морю, разделись на изогнувшемся подковой щебенчатом пляже, выкупались и вернулись в казарму.
Так начался их первый день на новом месте службы.
Глава седьмая
После завтрака вместе с капитаном Земцовым, который только вернулся с соседней заставы, куда выезжал по срочным делам, и с приехавшим офицером комендатуры Рокотовым Ромашков и Пыжиков стали знакомиться с участком государственной границы — сначала по висевшей на стене схеме, а затем, подседлав коней, проехали по галечному, местами обрывистому и каменистому берегу моря. Позднее, выйдя в море на небольшом катере, осмотрели правый фланг, загроможденный высокими отвесными скалами. В конце участка сошли у сероватой, мрачной Орлиной скалы, вскарабкались по узкой ступенчатой тропке на крутизну и пешком возвратились на заставу.
Долговязый, неутомимо подвижный, в белом с начищенными пуговицами кителе капитан Земцов торопился с передачей заставы. Коренастый, степенный майор Рокотов, туго перетянутый ремнями, с пистолетом на поясе, подолгу задерживался в каждом уголке, изредка делая спокойные критические замечания.
— Тачки-то вместо зениток, что ли, поставили? — спрашивал он старшину Маслюкова, указывая на оставленные строителями и разбросанные около бани тачки, ящики, носилки, доски.
— Приберем, товарищ майор.
— У собак опять нет свежего мяса. Прикажу сварить ваши порции, товарищ старшина.
— Сегодня забьем старую кобылу, как договорились, — оправдывался рассудительный и хозяйственный Маслюков.
— А мы, по-моему, давно уже об этом договорились. Забыли? — тихим голосом говорил Рокотов.
— Я сейчас дам указание. Разрешите?
Получив разрешение, старшина отделился от группы, пошел на конюшню.
Коней на заставе — вместе с молодняком — было одиннадцать голов, не считая старой гнедой кобылы, которая последние годы возила для бани и прачечной воду. Теперь же ее откормили на мясо, специально для питания собак. Старшина приказал Нестерову вывести кобылу в лес и там пристрелить.
— Вывести могу, а стрелять не могу, — стоя посреди конюшни с метлой в руках, сказал Нестеров.
— Боишься, что ли? — подзадорил старшина.
— Никак нет…
— А я приказываю! — повысил голос старшина.
Но Нестеров даже не шелохнулся. Он уже успел подшить чистый подворотничок, как это заметил вошедший капитан Ромашков, почистить брюки и сапоги. Выглядел свежо и опрятно. Так же чисто и опрятно было во всей конюшне с аккуратно развешанными уздечками и седлами. Пол был подметен, утрамбован и полит водой.
— Что за шум? — спросил появившийся капитан Земцов. Рокотов и Пыжиков остались во дворе.
— Опять, товарищ капитан, Нестеров мудрит. Отказывается выполнять приказание, — доложил старшина.
— В чем дело, товарищ Нестеров? — строго обратился к младшему сержанту Земцов.
— Не могу я, товарищ капитан, стрелять эту гнедуху, вот и все, — хмуро поглядывая на Земцова, ответил Нестеров.
— Почему?
— Есть собашники. Пусть уже они сами.
— Это же приказание! А если придется в человека стрелять? спросил капитан Земцов.
— То дело другое. Я присягу принимал и всяких врагов уничтожать обязан. Враг есть враг, а гнедуха ничего для меня вредного не сделала.
— Вот мудрец! — с усмешкой заметил старшина.
— А мне все равно, кто я есть, — спокойно, но твердо ответил Нестеров. — Может, она жеребая, у ней все зубы сточены, я ее с рук хлебом кормил…
— Вот странный человек! — воскликнул Земцов, не зная, как поступить в этом необычном случае. Акт приема и сдачи подписан еще не был. Земцов чувствовал, что ответственность за дисциплину пока лежит на нем и он должен принять какое-то решение.
— Значит, отказываетесь? — спросил он резко.
— Не могу. — Розовые щеки Нестерова дрогнули. Он выразительно посмотрел на нового начальника заставы.
Ромашков понимал состояние сержанта, но не вмешивался. Ему хотелось знать, какое решение примет капитан Земцов.
— Придется вас, товарищ Нестеров, строго наказать, — проговорил Земцов с желанием прекратить эту неприятную сцену.
— Наказывайте, товарищ капитан, — глухо проговорил Нестеров.
— Прекратите разговоры, младший сержант! А вам, товарищ Ромашков, советую поставить вопрос о переводе Нестерова на другую заставу. Он здесь не о службе думает, а о синеньких косыночках…
Рассерженный Земцов повернулся и вышел из конюшни. Ромашков, задержавшись на минуту, укоряюще посмотрел на Нестерова.
Оторопело постояв с минуту на одном месте, Нестеров швырнул в угол метлу и решительно вышел в станок.
Где-то стукнулась о кормушку лошадиная скула, звякнули кольца, зашуршало сухое сено, протяжно всхрапнул конь, визгливо и озорно заржал разыгравшийся стригунок.
— А ну, леший! Вот подойду, да как опояшу! — хрипло прикрикнул на него Нестеров.
Глава восьмая
История с младшим сержантом Нестеровым, с его курьезным намерением жениться до окончания срока службы, и происшествие со старой гнедой кобылой для молодых офицеров были поучительны.
— Давно у вас служит Нестеров? — догнав Земцова, спросил Ромашков.
— Около трех месяцев. Он уже успел переменить несколько мест, а приятель его, рядовой Баландин, сумел побывать и послужить на семи заставах. Познакомитесь с их служебными карточками — увидите, что они вытворяли.
— А именно?
— Самовольные отлучки — раз, выпивки — два, пререкания — три. Нестеров, когда прибыл к нам, показался мне хорошим, дисциплинированным парнем: взял на себя ответственность воспитывать разболтанного Баландина. Буду справедливым, первое время он на него жал крепко, а потом сам попал под его дурное влияние. Как-то возвращались они с границы, зашли на заводе в хату, познакомились с племянницей нашей прачки. Тут еще произошла эта дурацкая история с козой. Вам не рассказывали?
— Слышал, — улыбнулся Ромашков.
— А дальше пошло! Парень завел подружку, задумал жениться, начал бегать туда при всяком удобном случае, да и она стала сюда похаживать. Вижу однажды: за забором стоит и в дырочку подглядывает. А через несколько минут и он туда шмыгнул. Вот так и началась вся эта ерунда.
— И давно началась?
— Месяца полтора. А теперь рапорт подал, чудак! Решил сочетаться законным браком.
— А вы с ней беседовали? — спросил Ромашков.
— Пробовал…
— Ну и что?
— Ничего из этого не вышло. Надерзила и все. Пустая, смазливенькая, вертлявая девчонка, закрутила голову. Отослать его надо — и все пройдет.
— Наверно, никуда я его отсылать не буду, — подумав, сказал Ромашков.
— Это уже ваше дело.
Офицеры укоротили шаг и неловко замолчали. Каждый думал о своем: один уезжал, другой только что прибыл.
В казарме проснулись солдаты. Где-то лязгал рукомойник, из столовой доносился дробный стук ложек и мисок. Облокотившись на подоконник, повар покуривал из коротенького мундштука сигаретку. За стеной дежурный крутил телефонный аппарат. Совсем близко запиликала гармошка.
Вдруг в ущелье раздался выстрел. Эхо прогрохотало по взгорью протяжно и гулко.
Повар застыл на подоконнике с дымящейся сигареткой. Офицеры остановились. Из казармы выскочил дежурный. Смолкла гармошка. Дежурный побежал было на звук выстрела, но начальник заставы остановил его. Повернувшись, офицеры пошли по направлению к вольеру. Но там было все спокойно и тихо. Только кустарники, словно встревоженные неожиданным выстрелом, мелко дрожали, царапая концами веток белую кирпичную стену конюшни. Ромашков и Земцов взглянули в распахнутые настежь двери. В это время из-за угла вывернулся младший сержант Нестеров с карабином в руках. Увидев офицеров, он резко остановился и неловко опустил карабин к ноге.