Страница 6 из 49
Несколько дней они пробирались по болотам, скрываясь от вражеской погони. Потом им удалось дойти до реки Припяти и переправиться через нее на лодках. После нашего ухода они были на станции Толстый Лес и оттуда уже шли по нашим следам.
Итак, теперь весь отряд был в сборе. Восемьдесят пять человек!
21 июля, когда отряд остановился на отдых, Сергей Трофимович Стехов собрал на лесной полянке членов партии и кандидатов. Это было первое партийное собрание в нашем отряде.
Наша партийная организация оказалась немногочисленной — всего пятнадцать членов партии и четыре кандидата. Уже на первом собрании мы обсудили главные вопросы нашей жизни: о передовой роли коммунистов в борьбе с фашистами, о том, что коммунисты должны служить примером в боях и в быту, о дисциплине в отряде и о работе комсомольской организации. С этого дня началась у нас организованная партийная и комсомольская жизнь.
Ежедневно на отдыхе Сергей Трофимович проводил политинформации: рассказывал о положении на фронтах, о жизни в родной стране, о задачах советских людей в тылу врага. Стехов умел проводить беседы интересно, живо, и вокруг него всегда собирались партизаны отряда.
Недалеко от хутора Злуй мы нашли площадку для приема парашютистов. Я сообщил координаты а Москву. В первую же ночь прилетел самолет. Мы приняли еще двенадцать бойцов.
С радостью я встретил Николая Ивановича Кузнецова, которого очень ждал и о котором будет много рассказано в этой книге.
ОТРЯД РАСТЕТ
В селах и хуторах отыскивались бывшие красноармейцы и младшие командиры Красной Армии. Одни из них, попав в окружение, осели здесь под видом местных жителей. Другие бежали из немецких лагерей для военнопленных и тоже скрывались на хуторах.
Все они, как только узнавали, что имеют дело с партизанами, просили взять их в отряд. Каждый день разведчики приводили с собой по нескольку человек.
В районе города Овруч мы встретились с лесным сторожем. Он рассказал, что в этих лесах уже есть какие-то партизаны. Мы заинтересовались, но найти этих партизан оказалось не так-то просто. Они боялись нас, не знали, кто мы такие, и тщательно скрывались. Наконец удалось двоих задержать. Узнав, кто мы, они привели и остальных двадцать человек. Это были красноармейцы, бежавшие из фашистского плена.
Но мы не могли просто включить этих людей в свои ряды. Каждого в отдельности расспрашивали, кто он, откуда, в каких частях служил.
Потом у всех новичков произвели тщательный обыск. Двое партизан обыскивали, а мы с Сергеем Трофимовичем стояли и наблюдали.
Вытаскивают у одного из кармана игральные карты. Сергей Трофимович бережно берет их себе и благодарит недоумевающего новичка:
— Спасибо, спасибо! В сырую погоду этими картами хорошо разжигать костер!
У другого находят пол-литра водки:
— И за это спасибо. У нас сейчас своего запаса нет, а бывает, что и такая вещь потребуется.
Когда опрос и осмотр закончились, Стехов выстроил всю группу и познакомил вновь принимаемых с нашими порядками:
— Мы примем вас в свой отряд, но знайте, что дисциплина у нас строгая. Приказ командира — нерушимый закон. За проступок — наказание. Пить водку категорически запрещается. Игра в карты запрещена. Брать что-либо у населения и присваивать себе категорически запрещается. За грабеж будем расстреливать. Конфискованные у противника вещи сдаются в хозяйственный взвод и распределяются по усмотрению командования. Даже табак присваивать нельзя…
А под конец Стехов добавил:
— У некоторых из вас нет оружия. Мы не собираемся подносить его вам. Потеряли свое — добудьте новое в бою. Биться с врагами будем крепко и часто. Понятно?
Вечером у костра мы услышали от вновь принятых в отряд печальные рассказы о муках и испытаниях, перенесенных ими в немецких лагерях…
Как сейчас, слышу слова одного пожилого красноармейца-сибиряка:
— Сидим мы, значит, день, другой, третий. Во рту ни крошки не держали, да и глотка воды не дают. Кое-кто уже не выдерживает, бредит… Тут смотрим — немецкий охранник кран открыл водопроводный. Бросились наши к свежей воде, а он, гад, стал из пулемета строчить…
Связь нашего отряда с Большой землей не прекращалась ни на минуту. От нее зависели и судьба и направление работы отряда. Поэтому радиосвязи мы придавали большое значение и радистов берегли как зеницу ока.
Во время переходов каждому радисту для личной охраны было придано по два автоматчика. Они же помогали нести аппаратуру.
Кстати скажу, аппаратура радистов хотя и считалась портативной, была нелегкая. Состояла она из чемоданчика, в который были вмонтированы приемник-передатчик с ключом и «питание» — сухие анодные и катодные батареи. Кроме того, приходилось нести с собой запасное «питание»: уже частично отработанные батареи, которые использовались для слушания передач из Москвы.
Ежедневно в определенный час мы связывались с Москвой. Если отряд находился на марше и останавливать его не было смысла, мы оставляли радиста с охраной человек в двадцать в том месте, где заставал нас радиочас. Отряд шел дальше, а радист связывался с Москвой. Закончив работу, он догонял отряд и вручал радиограмму из Москвы.
Приближался август, а мы все еще были в пути. Вот уже перешли железную дорогу Ковель — Киев, до места оставалось километров сорок.
На стоянке близ разъезда Будки-Сновидовичи местные жители предупредили наших разведчиков, что немцы заметили нас при переходе через железную дорогу и собираются напасть на рассвете следующего дня. Но мы не стали их дожидаться. Тут же выделили пятьдесят партизан во главе с Пашуном и послали их на разгром карателей.
Ночью партизаны подошли к разъезду Будки-Сновидовичи. Разведка установила, что гитлеровцы находятся в эшелоне, который стоит на запасном пути.
Наши подошли к железнодорожным вагонам и залегли. Не успел Пашун осмотреться, как пришлось действовать. Какая-то собачонка у немцев, видимо, услышала шорох, подняла лай и всполошила охрану. Часовой окликнул — никто ему не ответил; тогда он дал два сигнальных выстрела. Ждать было нельзя, и Пашун скомандовал: «Огонь!» В вагоны с гитлеровскими солдатами посыпались гранаты. В дело пошли автоматы и пулеметы. От разрывной пули загорелась стоявшая у эшелона бочка с бензином. Бочка взорвалась, и огонь перекинулся на вагоны; вспыхнул пожар.
К рассвету каратели, посланные оккупантами, чтобы нас разгромить, сами оказались разбитыми. Не многим из них удалось бежать.
Были взяты большие трофеи: много всякого оружия, винтовок, гранат, патронов, всякий хозяйственный инвентарь, например фонари, и очень нужные нам продукты питания, в особенности сахар и сахарин.
При этой операции погиб испанец Антонио Бланко. Ему было двадцать два года, но за свою короткую жизнь он прошел славный боевой путь. В 1936 году, когда Антонио было всего шестнадцать лет, он боролся с фашистами в рядах испанской народной милиции. Потом жил в Советском Союзе. В наш отряд пошел добровольно.
Антонио Бланко погиб смертью героя. Он первым подбежал к вагону и бросил внутрь его гранату.
Через два дня после боя на станции Будки-Сновидовичи мы пришли в Сарненские леса.
В ЛАГЕРЕ
Наше местожительство оказалось обширным и удобным. Сарненские леса раскинулись на сотни километров. Но это не был сплошной лесной массив. Леса, поля и хутора чередовались довольно равномерно. Через каждые шесть-восемь километров можно было встретить отдельные хутора и деревни. Значит, и укрыться отряду можно было, и население неподалеку, а это для нас было очень важно.
В Москве командование поставило перед нашим отрядом главную задачу: заниматься разведкой в городах и на узловых железнодорожных станциях Западной Украины. Надо было узнавать и передавать в Москву сведения о враге: какие у него силы, где военные заводы и склады, где находятся штабы, куда и сколько направляется войск и вооружения, узнавать все военные секреты немцев; одновременно всюду, где это можно, наносить им ущерб.