Кровь предателя (ЛП)

- Он решил сдохнуть, - ответил Страйкер.

- Как глупо с его стороны, - огрызнулся Мейкпис.

Он сделал быстрый выпад и заставил противника отшатнуться. Страйкер парировал с полудюжины ударов. Усталость растревожила его едва залеченные раны, охватив всё тело паутиной боли. Пуля из мушкета Мейкписа слегка зацепила Страйкера, содрав кожу вдоль виска, но на его старой ране в живот дуэль сказывалась плохо. Из раны начала толчками выходить кровь, и карие глаза Мейкписа радостно остановились на алом круге, расплывавшемся на сорочке Страйкера.

- Ради чего ты здесь Страйкер? - прохрипел перебежчик. - Взгляни на себя. Ты истекаешь кровью, как обложенный кабан. Тебе ведь плевать на роялистов. Отступи и сможешь уйти с высоко поднятой головой. Повернись и уходи. Не надо заходить дальше. Хэмпден прекрасно справился со своей задачей. Он надолго задержал вашу армию, и ей придется переждать ночь. Куда, по-твоему, направились выжившие в Брентфорде?

Страйкер сохранял молчание, и Мейкпис злорадно рассмеялся.

- В Лондон? Как же! Они поспешили назад к Деверё и нашептали ему кое-что на ушко. Бьюсь о заклад, ты знаешь, что это значит.

Висок Страйкера глухо пульсировал, в нем отдавалась пронзительная боль. Капитан изо всех сил сопротивлялся желанию упасть на колени и закрыть глаза.

Мейкпис продолжил издевательства.

- К рассвету это местечко уже будет кишеть солдатами парламента. Вы проиграли, разве не видишь? Если королю и удастся вновь подобраться так близко к Лондону, сделает он это уже без своей головы.

Страйкер посмотрел ему в глаза и произнес как можно спокойней:

- У тебя Мокскрофт. Ты должен отдать его мне, - он бросил взгляд за спину Мейкпису, мельком увидев шпиона, который по-прежнему неподвижно лежал, распластавшись на спине лошади. - Если нет, то мой долг - отобрать его у тебя.

- Ты и правда наивный простак, Страйкер. Скольких людей ты послал на смерть ради этого задания? Сколько еще крови должно пролиться за твою приверженность неправому делу?

Страйкер стиснул зубы. Он метнулся вперед, взмахнув палашом, так что Мейкпису пришлось проявить всю свою силу, чтобы отразить удар. Но тем не менее, он это сделал и через мгновение вильнул вбок, вынудив Страйкера столь же отчаянно отбить удар. Длинноволосому капитану пришлось отступить, чтобы его не одолели.

Мейкпис был быстр, быстрее чем когда-либо, и Страйкер был вынужден сосредоточиться и не терять концентрации, несмотря на боль, наполнившую тело, пот, жгущий глаз подобно кислоте, и горящие легкие.

Мейкпис окинул его взглядом с головы до пят и хищно ухмыльнулся.

- Становишься медлительным, - прошипел он. - Старым и слепым. Невыгодный расклад, Страйкер.

- А почему я слеп, Илай? Она была почти ребенком.

- Да нет, mon Capitaine, она уже не была ребенком. Каюсь, юной, может, и была, но точно не девочкой.

- А ты не спросил, сколько ей лет?

- Я видел, что достаточно. А затем убедился, что прав. Она ведь не противилась ухаживаниям, так ведь?

- Ты, ублюдок. Когда я вас нашел, у нее уже слез не осталось. Совсем ничего. Ты надругался на ней. Сломал её.

- Она стонала от удовольствия, mon Capitaine. Стонала и просила еще, это я прекрасно помню.

Страйкер тоже помнил этот день. Со дня ужасной и кровопролитной битвы при Лютцене прошла неделя, и английские наемники, сражавшиеся за победоносных шведов, по-прежнему квартировали в немецких деревнях. Он помнил, как в тот горький ноябрьский вечер вошел в саксонскую таверну, и даже сейчас перед ним стояло лицо той бедной девочки. Её подбородок и шея были измазаны блевотиной, а щеки были в синяках и подтеках от кулачных ударов.

Он вспомнил Бейна, развалившегося на стуле в углу. Сержант спокойно курил длинную трубку, сторожа дверь, пока его офицер получал удовольствие. Девчонку бросили на стол, а лейтенант Илай Мейкпис со спущенными штанами неистово входил толчками в неподвижно лежавшее перед ним тело.

Когда Страйкер вошел, Бейн отбросил в сторону трубку и потянулся к зловещего вида алебарде, приставленной к его боку. Страйкер выхватил клинок, прежде чем огромный сержант успел подняться на ноги. Увесистая гарда клинка влетела Бейну в висок, припечатав того в бессознательном состоянии к стулу. А потом Страйкер занялся Мейкписом.

- У меня по-прежнему остались шрамы, - прошипел Мейкпис.

- Ты заслуживал порки, Илай.

- Порки? Я едва дышал после того, как ты меня отделал. Прошел почти месяц, прежде чем я вновь смог ходить! Но этот месяц я потратил с умом. Получил время обдумать месть, - гримаса перебежчика превратилась в злорадную ухмылку. - И расплатились мы с тобой стократно.

Страйкер помнил расплату. Как в его эль подсыпали зелье, когда он праздновал канун нового года в сомнительном борделе, и как его в полуобморочном состоянии отделал здоровый сержант Бейн, избив кулаками и дубинкой. Помнил, как очнувшись, обнаружил себя с кляпом во рту привязанным в глубине небольшой заброшенной конюшни. Помнил черную дорожку пороха, которая с шипением подбиралась к пороховому бочонку возле него.

- Мне никогда не понять, как тебе удалось выжить, - произнес Мейкпис. - Взрыв должен был вознести тебя прямиком на небеса.

Страйкер и сам точно не помнил. Знал лишь, что откатился в сторону, отчаянно извиваясь связанным телом, пока запал продолжал бежать. На одно громогласное мгновение возникла вспышка света, а потом его окутала тьма.

Очнулся он уже в Лейпциге, в палатке хирурга, охваченный мучительной болью, с истерзанным и обезображенным телом. И он помнил Лизетт Гайяр и её нежную заботу.

- Тебя следовало за это повесить, Илай, - произнес глухим и далеким голосом Страйкер.

- Но не осталось ни одной мало-мальской улики, мой капитан, - ответил Мейкпис. - Несомненно, ты знал, что это мы с Бейном. Мы и хотели, чтобы ты знал.

Страйкер усилием воли заставил себя сконцентрироваться и слегка приподнял клинок, искушая Мейкписа броситься под острие.

- Я заберу Мокскрофта и похороню твой труп здесь, среди деревьев, и никто никогда тебя не найдет.

Лицо Мейкписа скривилось. Страйкер продолжил.

- Ты превратишься в ничто. Еще одно гниющее в земле тело. Никто тебя не вспомнит. Никто не станет оплакивать.

Мейкпис метнулся вперед, широко занеся клинок над головой, намереваясь снести Страйкеру макушку.

Страйкер отпрянул в сторону, и клинок разрезал воздух. Мейкпис по инерции качнулся вперед и едва успел выпрямиться, когда Страйкер нанес удар. Он атаковал Мейкписа серией острых размеренных выпадов, которые рыжеволосый яростно отражал, отступая.

Мейкпис с удивительной скоростью метнулся вбок, надеясь перевести оборону в атаку, но Страйкер разгадал его замысел и парировал удар снизу, который легко мог бы вскрыть ему артерию в паху. Теперь они сблизились, и Страйкер свободной рукой ударил Мейкписа кулаком в лицо, раскрошив тому зубы. Мейкпис не упал, но его лицо превратилось в кошмарную кровавую маску.

Он попытался заговорить, но стоило ему открыть рот, как его сдерживала боль.

Мейкпис сплюнул сгусток крови, слизи и зубов, который упал на длинные стебельки травы и завис там студенистой массой.

Сделав шаг вперед, Страйкер занес клинок в свирепом боковом замахе, который, несмотря на то, что ему не хватало точности, отдался дрожью по всему телу Мейкписа, когда клинок рыжеволосого капитана принял на себя удар. Мейкпис отшатнулся, опустив оружие к поясу, и Страйкер вновь сделал выпад. На этот раз он ударил наотмашь, и Мейкпису пришлось поднять клинок перед собой, чтобы отразить удар. Мейкпис теперь истекал кровью и надсадно хрипел при каждом движении. Нить сражения ускользала от него, и защита слабела с каждым мгновением.

Страйкер опять перешел в наступление, разразившись серией из трех сокрушительных ударов в голову. Первый заставил Мейкписа упасть на колено. Второй выбил из его руки палаш. А третий глубоко вошел в запястье, заставив Мейкписа вскрикнуть от боли, злобы и страха. Крик был пронзительным и жалобным и перекрыл звуки битвы, словно плач лесного чудовища.