Страница 5 из 38
Акомо-Пуэбло в лучах заходящего солнца казался городом, созданным из золота. Возможно, из-за неприступного вида этого поселения Коронадо даже не пытался покорять его. Расстояние от Акомы до Альбукерке составляло 75 миль, но самое главное — на всем протяжении этого отрезка было лишь два водных источника: шоколадно-молочная лужа в глинистой грязи и пенистая вода в загоне для овец. На третий день, когда запасы у путешественников подходили к концу, они заметили вдали ветряную мельницу и чуть в стороне — какой-то резервуар. Вокруг пасся скот — значит, там была вода.
Дуглас с Уолтером наполнили все имеющиеся емкости. Эту воду им пришлось пить на всем пути до Альбукерке. Каждую ночь зарево от города становилось сильнее. На четвертый день с края откоса открылся вид на широкую долину реки Рио-Гранде. Альбукерке угадывался за пеленой коричневого смога. Путь прокладывали мимо гор городских отбросов и хлама, сгоревших матрасов, выброшенных холодильников, трупов животных и наконец въехали прямо на переполненную транспортом авеню в центре города.
Альварадо со спутниками скорее всего спустились к Рио-Гранде неподалеку от этого места. Их взорам открылись огромные просторы заливных лугов, целые ряды жилищ индейцев пуэбло, протянувшихся по террасе над рекой,— индейское «королевство» под названием Тигуэкс (нынешний Кересан). И Альварадо послал донесение Коронадо, что эта богатая долина была бы хорошим местом для зимовки всей армии, а сам продолжил путь вверх по реке и затем повернул на восток.
Дуглас и Уолтер проследовали этим же маршрутом, проехав вдоль Рио-Гранде около 70 миль до Санто-Доминго-Пуэбло. Здесь им был оказан теплый прием вождем пуэбло, маленьким человеком с мощной грудью, говорящим скороговоркой. Путников угостили традиционным блюдом из тушеной баранины с индейским хлебом. «Много столетий тому назад,— пояснил вождь,— мы так же принимали Коронадо. У людей Санто-Доминго гостеприимство в крови. И я надеюсь,— продолжал он с усмешкой,— вы не отплатите нам, как Коронадо».
Альварадо прибыл в Пекос в самом конце сентября. Крепкие пуэбло приветствовали его, сидя на скальном останце посредине зеленой долины на фоне возвышающихся гор Сангре-де-Кристо. Индейцы выступили вперед под барабанный бой и разложили перед Альварадо ковры из овечьей шерсти, мягкие звериные шкуры, индеек, ломти говядины и другие угощения. Испанцы нагнали страху на индейцев, которые до этого хвастались, что никто не сможет их покорить.
Серебряная посуда, золотые кубки
Здесь, в Пекос-Пуэбло, можно сказать, завершилась экспедиция Коронадо. Само окончание было коротким и драматичным. Альварадо, постоянно собирающий сведения о золоте, встретил у пуэбло раба из племени равнинных индейцев, которому дал прозвище Индюк. Тот поведал ему историю о королевстве Кивира. Там, по его словам, все едят из золотых тарелок и пьют из золотых кубков.
И вновь испанцев охватила «золотая лихорадка» — наступающей весной они решили отправиться на поиски Кивиры. А пока Коронадо со своей армией прибыл на зимовку к Рио-Гранде. В ответ на гостеприимство индейцев, встретивших чужеземцев подарками и снедью, испанцы захватили в плен многих пуэбло и разъезжали по всей округе, забирая одежду и одеяла. Некоторые племена восставали. Но когда индейцы сдались, поверив обещанию, что к ним будет проявлено милосердие, испанцы все равно сожгли их на кострах. К весне зеленая долина Рио-Гранде была опустошена и выжжена дотла.
В апреле испанская армия двинулась дальше на поиски Кивиры, пройдя в глубь техасских земель около тысячи миль. Неутомимый Коронадо с горсткой людей добрался даже до центрального Канзаса, где они и обнаружили легендарное королевство. Но это было лишь жалкое поселение из нескольких дюжин соломенных хижин в долине реки Арканзас. Индюк был тут же обезглавлен, а Коронадо с армией вернулся в Мексику. Экспедиция его провалилась, а репутация первопроходца оказалась подорванной. Он умер в безвестности в возрасте 44 лет.
К тому времени, когда американские путешественники прибыли в Пекос-Пуэбло, они потеряли счет дням и не могли точно назвать число. Стоял сентябрь, ночи стали заметно холоднее. Было понятно, почему конкистадоры, прибывшие с юга, отбирали у индейцев одеяла и накидки. Когда Дуглас и Уолтер въехали на территорию национального памятника «Пекос», над горами Сангре-де-Кристо собрались грозовые тучи и хлынул дождь. Большое селение пуэбло, где Альварадо приветствовали под звуки флейт и барабана, лежало в руинах. Оно было заброшено в 1838 году, а теперь стало популярной туристской достопримечательностью.
Путники сняли с лошадей поклажу и поехали по асфальтовой дороге к брошенным жилищам индейцев. Встречавшиеся по дороге туристы в шортах и соломенных шляпах глядели на них с любопытством, пускались в расспросы, щелкали фотоаппаратами. Порыв ветра с пылью и первыми каплями дождя разогнал толпу зевак по машинам.
Дуглас и Уолтер, сидя на лошадях, смотрели на серые стены построек древних пуэбло. Когда-то это было крупнейшее поселение Америки к северу от Мексики.
— Кажется, приехали,— в раздумье произнес Дуглас.
— Да, пора домой,— ответил Уолтер.
Ю. Супруненко, кандидат географических наук
Старик и море
Воспоминания бессменного боцмана "папы" Хема
Грегорио Фуэнтесу девяносто пять лет, он по-прежнему живет в захолустном городке Коймар, расположенном в десяти километрах восточнее Гаваны.
О Хемингуэе здесь напоминает памятник, воздвигнутый прямо на побережье. Именно здесь он написал знаменитую повесть «Старик и море», по которой в этих же местах был снят фильм — причем весьма достоверный — со Спенсером Трейси в главной роли.
Печать лености и безмятежности лежит над белыми домиками. Мужчины сидят в тени и латают сети. В «Ла-Терраза», местном кабачке, куда часто заходил писатель, вам подадут креветки и лангусты с рисом и ароматной подливкой, вареных омаров и каракатиц под чудесное пиво.
В Коймаре все осталось таким, каким было сорок лет назад, когда здесь работал Хемингуэй. Ничего не прибавилось, кроме разве что военной полиции, патрулирующей побережье, чтобы ни один кубинец не подался во Флориду.
Каждый коймарец знает, где живет боцман Хемингуэя — так в Коймаре называют Фуэнтеса. От памятника писателю — к центру города, потом — вторая улица налево. После смерти жены Грегорио живет один в домике на холме.
Высокого роста старик с убеленной сединами головой идет навстречу гостю, немецкому журналисту Уши Энтерману, медленной, но твердой поступью. Он приглашает в свое жилище и усаживает в мягкое кресло рядом с телевизором. С опаской посматривает на дверь. Нет, дочка навещает его редко: ведь живет она не близко, но все равно надо быть начеку. Старик ловко извлекает из укромного места, под кроватью, сигару и, закуривая, наливает всем виски.
На стене висит фотография Фуэнтеса с Хемингуэем на яхте «Пилар».
Яхта принадлежала Хемингуэю, и Грегорио с восторгом вспоминает: «42 фута от носа до кормы, два мотора, проходила 500 миль без заправки». Сейчас ее можно увидеть в саду виллы Хемингуэя в Сан-Франциско — после смерти писателя судно отремонтировали и по решению кубинских властей передали американцам.
Грегорио Фуэнтес рассказывает много и охотно. Да и на недостаток слушателей ему грех жаловаться. В иные дни от автобусов, паркующихся возле его домика, яблоку негде упасть и от туристов просто нет спасения: еще бы, ведь они хорошо знают, где расположено место, описанное в знаменитом произведении. Но действительно ли все было так, как рассказывал Хемингуэй в «Старике и море»?
«Да, все так и было»,— говорит Грегорио. Образ старика возник у писателя в тот день, когда они повстречались с одним местным рыбаком, который всю свою жизнь провел в море. Многие черты взяты и у самого Грегорио. Кроме того, в повести доподлинно воссозданы сцены из будничной жизни Коймара. Однажды, когда Грегорио вместе с Хемингуэем грузили на яхту снаряжение, писатель рассказал ему замысел будущего произведения: старик выходит последний раз в море, надеясь на большой улов, который он силой вырвет у стихии...