Страница 15 из 22
У этой пары не могло быть своих детей, и всю свою нежность Элла и Сергей Александрович обратили на Дмитрия и его сестренку.
В дни революции 1905 года у Большого театра встанет с бомбой эсер Каляев. Все рассчитано: вот засветились в метели яркие фонарики кареты великого князя, и Каляев с бомбой бросился наперерез карете и… увидел в карете вместе с Сергеем Александровичем Эллу и детей! Каляев не посмел бросить бомбу. Идиллический террорист идиллического XIX века! Но в другой раз, когда Сергей Александрович поедет один, Каляев не промахнется…
После убийства мужа Элла посвятит себя созданию монастырской обители, и Дмитрий будет жить у другого родственника – у царя Николая II. «Папа и мама» – так он будет называть Ники и Аликс. Дмитрий даже станет женихом старшей дочери Николая Ольги, которую сейчас вынесла кормилица, и она таращит глазенки на мальчика.
И Николай всегда будет любить этого красавца и франта. В нем будет все, чего никогда не было в самом Ники: Дмитрий – истинный гвардеец, дуэлянт, сердцеед, кутила.
Николай не отдаст ему Ольгу, но сердце отдаст. И в тобольское заключение Николай возьмет с собой письма любимца – насмешливые письма юного повесы: «Дорогой дядя. Я страшно, страшно благодарен тебе за твое милое письмо. Я был так доволен получить его, что почтил его вставанием. И во все время его чтения почтительно стоял, согнувшись пополам. Ужасно рад, что вы приезжаете сюда – уж очень хочется вас видеть… Воображаю шляпу, которую моя сестра (Ольга. – Авт.) напялила себе на свою породистую голову… Еще раз благодарю за письмо. Над твоим я много посмеялся, но все-таки из почтения пустил свой смех на букву „э“: „хэ-хэ-хэ“, а не „ха-ха-ха“… Ну а засим крепко обнимаю тебя, ручки тети покрываю сладострастными поцелуями и прошу ее не забывать своего „сына“…»
Через 6 лет после этого письма «сын» Дмитрий будет участвовать в убийстве самого дорогого человека для «мамы Аликс» – Григория Распутина. «Он еще раз убил свою мать», – скажет о нем Аликс.
Но сейчас 1896 год – мальчик возится на лугу, и с ним играют еще двое мальчиков. Их привез в усадьбу князь Константин Константинович.
Вся читающая Россия знает этого человека под псевдонимом «К.Р.». Его романтические стихи – в девичьих дневниках и альбомах. Сама императрица старательно переписывает их в свои тетради. Романсы Чайковского, Алябьева написаны на его слова…
В Мраморном дворце – любимом доме К.Р. – не раз бывал его знакомец, писатель Федор Достоевский. И вот что записал К.Р. однажды в своем дневнике: «В нем (Достоевском. – Авт.) есть что-то таинственное, он постиг что-то, что мы все не знаем. Он был осужден на казнь, такие минуты не многие пережили. Он уже распростился с жизнью – и вдруг, неожиданно для него, она опять ему улыбнулась… Достоевский ходил смотреть казнь Млодецкого (И.Млодецкий был казнен в 1880 году за покушение на М.Т.Лорис-Меликова – одного из самых блестящих сановников Александра III. – Авт.)… Мне было бы отвратительно сделаться свидетелем такого бесчеловечного дела… может быть, ему хотелось мысленно пережить собственные впечатления? Млодецкий озирался по сторонам и казался равнодушным, Федор Михайлович объясняет это тем, что в такие минуты человек старается отогнать мысль о смерти, ему припоминаются большей частью отрадные картины, его переносит в какой-то жизненный сад, полный весны и солнца. Но чем ближе к концу, тем неотвязнее, мучительнее становится представление неминуемой смерти… ужасен переход в иной неизвестный образ… Мне как-то грустно стало от слов Федора Михайловича и возобновилось прежнее желание испытать самому последние минуты перед казнью, и быть помилованным… мне бы хотелось пережить все эти страдания, они должны возвышать душу, смирять рассудок…»
«Испытать самому последние минуты перед казнью» К.Р. не удастся. Но вот детям его, резвящимся сейчас на лугу…
Старшему сыну Иоанну поэт К.Р. посвятил «Колыбельную»:
«Спи в колыбели нарядный, Весь в кружевах и шелку, Спи, мой сынок ненаглядный, В теплом своем уголку…»
В этой длинной «Колыбельной» были странные строки:
«В тихом безмолвии ночи С образа, в грусти святой, Божией матери очи Кротко следят за тобой…
Сколько участья во взоре Этих печальных очей, Словно им ведомо горе Будущей жизни твоей» (курсив мой. – Авт.).
И еще:
«Спи же, еще не настали Годы смятений и бурь!..» (курсив мой. – Авт.).
К.Р. умрет в 1915 году – Бог его миловал, и он так и не узнает, что будут означать его пророчества.
Тот, кто «лежал в колыбели нарядной» – Иоанн (Иоанчик – как нежно звали его в семье), его братья Константин и Игорь – в «годы смятений и бурь!» – погибнут на дне грязной шахты. После жестоких побоев их сбросят туда еще живыми.
И рядом с ними на дне этой шахты будет умирать хозяйка усадьбы, тетя Элла.
Элла! Одна из пленительнейших женщин того, ушедшего времени. Французский посол в России Морис Палеолог влюбленно писал:
«Мне вспоминается, как я обедал вместе с ней в Париже… около 1891 года. Я так и вижу ее, какой она тогда была: высокой, строгой, со светлыми, глубокими и наивными глазами, с нежным ртом, мягкими чертами лица, прямым носом… с чарующим ритмом походки и движений. В ее разговоре угадывался прелестный женский ум – естественный, серьезный и полный скрытой доброты».
По легенде, на дне шахты Элла перевяжет платком разбитую головку Иоанчика
– того, кто когда-то лежал «весь в кружевах и шелку» в Мраморном дворце – любимом доме поэта К.Р.
Весело в Ильинском. Иоанчик и Константин бегают по лугу с Дмитрием.
А на коленях у великого князя Павла таращит глазенки еще один будущий убиенный – младенец Игорь, младший сын К.Р. Впрочем, расстреляют и дядю Павла.
На резвящихся детей смотрят: благостно – Ники и жадно – Аликс. Как мечтает она о сыне!
Праздник жизни продолжается. Они путешествуют.
Австрия – визит к престарелому императору Францу-Иосифу; потом навестили бабушку и дедушку Ники (то есть датского короля и королеву) и оттуда в Англию к другой бабушке – королеве Виктории. Объезд королевских фамилий закончился визитом в республику – Францию.
Ходынка, которую потом столько раз припомнят ему в России, – на Европу не произвела впечатления. Во Франции их принимали восторженно – в открытой коляске красавица императрица, молодой Государь и очаровательная девочка… Это был первый визит в Париж русского царя после злополучного визита его деда – Александра II, когда в него стрелял поляк Березовский, – мстил за угнетенную Польшу.
Теперь никто не стрелял, напротив: толпы восторженного народа, овации… Только свободная республика может так восторгаться монархом. Даже заложили мост в честь отца.
«25 сентября произошла закладка моста, названного именем папґа. Сидели в большом шатре… Отправились втроем в Версаль. По всему пути от Парижа до Версаля стояли толпы народа. У меня почти отсохла рука прикладываясь (он был в форме и прикладывался к козырьку фуражки. – Авт.).
Прибыли туда в 4 с половиной и прокатились по красивому парку, осматривая фонтаны… Действительно есть сходство с Петергофом. Залы и комнаты дворца интересны в историческом отношении».
Его поразило сходство с Петергофом, а ее – «историческое отношение»…
Она постояла на балконе дворца, куда в дни Революции ворвавшаяся толпа заставила выйти королевскую чету…
В Париже Аликс рассказали о месте, где когда-то был ров, куда свозили гильотинированных… Она представила их вместе в яме: Дантон… Робеспьер… Жирондисты… Они осмелились казнить своего короля. Что ж, Бог покарал их безумием – они убили друг друга… Она никогда не забывала все это. Через двадцать лет, когда она услышит об отречении Ники, она будет повторять по-французски: «Аbdique» (отрекся)… Тайники души…
1896 год заканчивался, Аликс ждала ребенка, она верила: будет мальчик. Как она жаждала этого мальчика. Но…
Дневник: «29 мая 1897 года. Второй счастливый день в нашей семейной жизни… В 10 утра Господь благословил нас дочкою Татьяной. Весит 8 с половиной фунтов и длиной в 54 сантиметра. Читал и писал телеграммы…»