Побег

Подполковник ушел, и Максим вопросительно уставился на Воронка.

– Паровик только по железной дороге ездит, – проворчал сержант. – Что рассказывать? Скоро сам увидишь. Вот не повезло! Я голодный, как мут, а туда ходу три часа, да еще с инструментом.

Солнце, как назло, во второй половине дня припекало все сильнее. Обожженные, надышавшиеся дымом арестанты, навьюченные лопатами и мотыгами, тащились через луга и перелески по территории общины мутобоев. Конвой, такой же измученный и вынужденный вместо заслуженного отдыха волочить самопалы по жаре, почти не подгонял их. Как понял Максим, Охоту готовили трое суток, шумом, дымами и приманками собирая мутов со всей округи в большую стаю. Теперь тут и там чернели остатки пожарищ, за которыми укрывались от тварей загонщики. Наконец, после почти трех часов мучительного путешествия, они оказались перед небольшой крепостью, сложенной большей частью из битого кирпича. Рядом стояли покосившиеся длинные деревянные строения.

– Это склады для всего, что привезут «чистые», но муты не смогут съесть, – пояснил Воронок. – Ну, а в самой Станции мы всегда имеем дежурный гарнизон. Я тут часто торчал неделями. Тоска!

Засевшие в крепости под названием Станция мутобои уже выносили дрова – только огонь мог обезопасить рабочих от нападения случайных мутов. Горели факелы, со всех сторон доносились отрывистые команды. Уставший Максим опустился на землю и с тоской осмотрел деревянную лопату с железным кантом на кончике ковша. Топор, который он забрал когда-то у своего несостоявшегося убийцы, был куда более пригодным оружием.

– Подъем, подъем! – прикрикнул сержант на расслабившихся арестантов. – Раньше начнем, раньше закончим! Там паровик за мостом, если не починим насыпь – они там все и сгрузят, а нам таскать на своем горбу!

«“Чистые” где-то рядом? – забыв об усталости, Максим вскочил на ноги. – Может быть, это шанс? Воронок ничего толком и не может знать о “чистых”, а то, что ему рассказывают командиры, может оказаться ложью от первого до последнего слова. Эх, немного мы не дошли! Лучше бы попасться к “чистым”, они ведь сохранили куда больше культуры. Они – часть старого, настоящего мира!»

Спустя всего лишь несколько минут он увидел паровик, правда, издали. Огромный экипаж, кажется, почти целиком состоявший из железа, стоял на больших колесах. Впереди на нем располагалась здоровенная бочка, тоже из железа, а из нее торчал какой-то высокий раструб. Из раструба валил белый дым. Максим засмотрелся и споткнулся обо что-то.

– Осторожнее, дурень! – Воронок подхватил его под локоть. – Это – «железка». По ней паровики и бегают, а на земле они проваливаются. Тяжелые слишком.

Максим увидел две железные линии, тянувшиеся, кажется, куда-то в бесконечность. Тут было огромное количество металла! Почему же его еще не использовали на что-нибудь нужное мутобоям или другим общинам? Просто невозможно защитить то, что тянется от горизонта до горизонта! Он присел и обеими руками ощупал горячие рельсы.

– «Чистые» торгуют только с теми, кто за своим участком железки следит, – опять поделился знанием сержант. – Вставай! До мостика немного осталось.

Некогда «железка» проходила над неглубокой речкой, которую в старом мире забрали в трубу, а поверх соорудили насыпь. Когда вода стала страшна для людей неминуемым появлением мутов, общинники удлинили трубу в обе стороны с помощью кирпичей и крепкого раствора, секрет которого тогда был всем известен. Этот участок «железки» все равно остался опасен, но мостик, как его называли, находился не ближе ста пятидесяти метров от открытой воды. Все бы ничего, но муты любят копать, особенно влажную землю. Железная часть трубы окончательно прогнила, и твари сумели подрыть насыпь прямо под рельсами, как называли железные полосы для паровиков. Из Станции прикатили несколько скрипучих тачек, и началась однообразная работа. Сначала яму расширили и уложили внутрь несколько бревен, между которыми должна была протекать вода, а уж потом принялись таскать грунт. Все это время находившиеся в паровике, окна которого были закрыты решетками с мелкими ячейками, никак не заявляли о своем присутствии, если не считать белого дыма, который оказался паром. Паровик стоял всего в полусотне метров, и Максим во время работы норовил оказаться поближе.

– Там у них и огнемет есть! – сказал, завидя любопытство новенького, один из арестантов. – Я видел его в действии. Спиртом, кажется, его заряжают. А потом как дадут огненной струей по мутам!

– Разговорчики! – Пользуясь ситуацией, хитрый Воронок окончательно занял позицию начальника и не принимал участия в работах, хотя и не был членом конвоя. – Подналечь надо, «чистые» тогда разгрузятся, и нам что-нибудь перепадет. Ох, мут меня пополам!.. А ну, всем отойти от «железки»!

Паровик вдруг тяжело вздохнул и весь окутался паром, а потом с лязгом тронулся с места и подъехал к самому мостику. Пораженный увиденным, Максим остался стоять на месте, и сержанту пришлось сдернуть его с насыпи за руку.

– Лучше сядь и лопату положи! – зло зашептал Воронок. – Они предупреждают один раз, сволочи! Там арбалеты, самопалы, чего только нет!

Часть решеток на окнах опустилась, и из железной крепости выглянул человек, лица которого не было видно под пугающей маской, на которой выделялись круглые, почему-то посверкивавшие на солнце отверстия для глаз. Большая часть его головы была спрятана под капюшоном, руки защищали толстые перчатки.

– Мутобои! – раздался его глухой и сильный голос. – Мы уже можем проехать! Время дорого, поэтому мы займемся разгрузкой, а вы продолжайте ремонт! Во время прохождения паровика близко подходить запрещается! Мы стреляем без предупреждения!

В подтверждение его слов паровик, будто живое чудовище, пыхнул паром. Борясь с ужасом, Максим сидел и смотрел, как почти прямо над ним проезжает по «железке» невообразимо тяжелая крепость. Он заметил сверху две башенки, из которых торчали стволы самопалов. Башенки вращались, высматривая нарушителей приказа.

– Как же они так живут? – прошептал Максим, когда паровик проехал и направился к Станции. – Вообще воздухом не дышат?

– У них специальные приспособления есть, чтобы чистить воздух. Где-то в Петербурге или рядом с городом есть бункеры, в которых они живут.

– А они не «мрази»? – Максим вспомнил непонятные писания Новосиба. – Ну, то есть… их потомки? Тех, кто закрылся от всех?

– Не только потомки, – криво усмехнулся Воронок. – Есть такие, что с самой Катастрофы так и живут. А что им? Они не обращаются. До нас им дела нет, только кожа мутов нужна. Раньше я верил сказкам, что они там лекарство изобретают… Только чушь это все. Раньше и лекарства нам привозили, и сахар, и еще кое-что, а теперь нет. Значит, не умеют сами делать.

– Дичают! – разочарованно кивнул Максим. – Не так быстро, как мы, но тоже дичают.

– Мы?! – Сержант обиделся и поднялся. – Это ты одичал, а у нас все по правилам! Знаешь, я все же о тебе доложу Храмцовой. Не по душе ты мне, все куда-то в сторону смотришь. Не нужны нам такие. Ну-ка, за работу! Всех касается!

И арестанты вернулись к починке насыпи. Лениво орудуя лопатой, Максим поглядывал то на конвойных, то на сержанта. Если Воронок исполнит свое обещание, то ничего хорошего его не ждет. Даже сегодня он совершенно случайно оказался так далеко от Базы, в обычные дни даже за мутобоями-арестантами присматривали куда строже. Значит, сейчас или никогда? Максим взвесил в руке лопату и зло оскалился – такой даже человека не оглушить! А у конвойных – самопалы, стволы которых смотрели в стороны от рабочих, как раз туда, куда пришлось бы побежать Максиму, если он решится. Воронок оглянулся на него через плечо, в глазах его вместо обычного добродушия была только злость. Он что-то сказал начальнику конвоя и снова кивнул на Максима.

«Нельзя ждать! – сообразил пленник. – Как бы не было трудно и опасно, ждать нельзя! Я слишком долго ждал в Цитадели и едва не поплатился за это. Если сегодня вернусь в Базу, мне уже не выбраться».