Чудотворец

Ставицкий закрыл дверь и вернулся за стол, снова одарив Настю мягкой, чуть снисходительной улыбкой.

– Тогда, в восемьдесят третьем, я мало что показал – был зажат, нервничал… Но, если совсем начистоту, – он скептически покачал головой, – мог я тогда немногое. Это был ключевой момент моей жизни. Я понял: то, что дано нам свыше, можно потерять… А можно отточить и развить. И я решил посвятить этому жизнь. И с тех пор год от года во мне растут силы, о которых раньше я не мог и мечтать.

…Тем временем Гена Мальков подошел к стоящему возле ДК «москвичу» с кузовом и прикрепленной за лобовым стеклом табличкой «ТВ», бросил взгляд по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, достал из кармана складной нож с мощным лезвием. Нож легко проткнул колесо машины…

Верхний свет выключили. Настольная лампа залила теплым светом фотографию улыбающегося молодого мужчины. Николай сидел за столом, неотрывно глядя на снимок. Его ладони с чуть приподнятыми над столешницей пальцами лежали по обе стороны от фотографии. По неподвижному лицу со лба стекали капельки пота…

Хаотично меняются вспышки, картинки, образы…

…вот лицо брата…

…вот оно исчезло и через несколько секунд снова появилось…

…вот брат в каком-то деревенском доме…

…вот указатель на обочине дороги, на котором написано: «Калинково»…

…держать, держать…

Пошатываясь, он вышел в прихожую. Из гостиной тут же молча возникли Анна Владимировна и Михаил. Николай с трудом поднял голову и встретился взглядом с матерью.

– Колинко2во… Или Коли2нково?.. Деревня какая-то…

– Люди с уникальными способностями, о которых говорил профессор Голин – где они?.. А у меня график – на полгода вперед, завтра снова эфир на телевидении… К вопросу о том, что любой дар надо развивать, с ним надо работать!.. – Ставицкий просто сиял. – Я ответил на ваш вопрос?

– Вполне, – улыбнулась в ответ Настя.

Ставицкий встал, давая понять, что разговор окончен. Настя тоже встала, а Витя Даглец выключил камеру.

Целитель подошел к журналистке и галантно поцеловал ей руку:

– Только, пожалуйста, будьте осторожны… – он запнулся. – Не знаю, как объяснить – думаю, это вообще вне нашего понимания… – Ставицкий подался вперед и доверительно поделился: – В последнее время происходят странные вещи… У тех, кто хочет мне навредить – у самих вдруг начинаются различные неприятности. Конечно, это могут быть совпадения…

– Вы меня что, пугаете?!

– Нет-нет! – поспешно заговорил Ставицкий. – Просто вы мне чрезвычайно симпатичны и… хотелось предостеречь.

Настя и Витя с камерой и штативом вышли из ДК и направились к своей машине.

– Надо же, какие мы галантные, заботливые! – язвительно бурчала журналистка. В конце концов, усмехнувшись, она решительно заявила: – Я этому мракобесу устрою веселую жизнь.

– Ч-черт!.. – расстроенно произнес Витя.

Настя проследила его взгляд и увидела, что у их «москвича-каблука» спущены колеса. Витя обошел машину.

– Все четыре.

Настя мрачно хмыкнула:

– Зря он это сделал.

По загородному шоссе мчалась старенькая иномарка. Вел Михаил, рядом с ним на пассажирском сиденье смотрел в темное окно Николай. Когда в свете фар показался указатель «Колинково», Михаил свернул с трассы и поехал в сторону видневшихся вдали огоньков. Миновав несколько старых деревянных домов, он притормозил у обочины.

– И что теперь?.. Все дома обходить?

– Помолчи.

– Чего?

– Выйди! – раздраженно рявкнул Николай.

Михаил хотел было что-то сказать, но только поморщился и выбрался из машины.

Арбенин напряженно уставился на фотографию брата, которая лежала у него на коленях. Дыхание его стало тяжелым и прерывистым, взгляд помутнел, к горлу подкатил кислый ком… Николай едва успел открыть дверцу – его стошнило на землю, рядом с машиной.

– Что, плохо?! – бросился к нему Михаил.

– Зеленый дом, у самого леса, – едва слышно произнес Николай, стараясь дышать размеренно.

– Ага… – понимающе кивнул Зубарев.

– Там их трое.

– А у меня черный пояс. Справлюсь…

– Черный пояс против «макарова» – очень мощный аргумент… Погоди, вместе пойдем – отдышусь…

– Сиди, жди!.. – перебил его Зубарев. – Все нормально будет!

Он повернулся и бесшумно исчез в темноте деревенской улицы.

Возле последнего дома, за которым начинался лес, Михаил остановился и прислушался. Тишина. Во дворе стояла черная иномарка, но людей видно не было. Зубарев прокрался к дому и, скользнув вдоль стены, осторожно заглянул в приоткрытое окно, из которого пробивался свет.

В небольшой комнате находились трое. Юра Арбенин и мужчина, немного его старше, с неприметным лицом и залысинами играли за столом в карты. Качок лет тридцати дремал, сидя на диване.

Внезапно Михаил услышал позади какой-то звук, метнулся к стоящей у крыльца большой ржавой бочке и едва успел спрятаться за нее. На дальнем конце участка, где стоял деревянный туалет, показался еще один крепкий мужчина и направился дому.

Когда он подошел к крыльцу, Зубарев выскочил из-за бочки и в прыжке ударил его ногой в шею. Мужчина захлебнулся, закатил глаза и, теряя сознание, стал оседать на землю. Михаил еле успел подхватить его и, аккуратно опустив на траву, пошарил под спортивной курткой, вытащил из наплечной кобуры пистолет и забрал себе.

Не раздумывая больше, Зубарев пинком распахнул входную дверь и ворвался в комнату. Качок, дремавший на диване, едва успел вскочить, как получил короткий, резкий удар ногой в грудь и рухнул обратно.

– Тихо сидеть! – Михаил пригрозил пистолетом сидящему за столом игроку в черном, перевел оружие на шевельнувшегося на диване качка: – Не двигаться! – дуло вновь уставилось на человека за столом. – Юрка, выходи, быстро!

Мужчина в черном костюме, безо всякого страха наблюдавший за Михаилом, спокойно поинтересовался у Юры:

– Долго он еще будет стволом трясти?

– Мишаня, все нормально, – парень встал, поднял руки с раскрытыми ладонями и шагнул к Зубареву. – Положи пистолет!

Тот невольно отступил, все еще держа на прицеле игрока в карты, и непонимающе смотрел на Юру.

– Никто меня не украл, все в порядке, – пояснил Юра. – Я знаю, как мы вернем деньги!

– Ты что творишь?.. – Зубарев потрясенно моргнул и опустил руку с пистолетом. – Я тебе кишки вырву, урод!

– Да-да, потом… – успокаивающе проговорил Юра, забрал из рук Михаила оружие и аккуратно положил на стол. – Сядь!

Михаил послушался и застыл, глядя в одну точку где-то в углу комнаты. Взвинченный, оживленный Юра рассказывал долго и громко, жестикулируя, буквально подпрыгивая на стуле.

– Никто не знал, где я!.. Я сам не знал, куда меня везут! А он нашел!.. Я же говорю: он гений! Что ты молчишь, Патаев?.. Сколько тебе должны?! Те, кто слились, прячутся?.. Больше, чем я?!

Человек в черном костюме усмехнулся своим мыслям и кивнул:

– Да уж побольше…

– Ну, вот! Коля найдет их – вернешь деньги, за это мой долг спишешь! Это и тебе выгодно!

В комнате повисла тишина. Первым ее нарушил Юра, подавшись к Патаеву:

– Объясни: что не так?!

Тот, пару секунд помолчав, задумчиво произнес:

– С чего ты взял, что он согласится?

– Это я беру на себя! – отмахнулся Юра и повернулся к Михаилу: – Только не проболтайся! Он должен думать, что так и было: меня увезли, спрятали – вы меня спасли, но долг остался…

– Сам все поймет, – мрачно отозвался Зубарев, – он же в бошку2 может влезть…

– Думаешь, это легко? – насмешливо спросил Юра и потряс головой. – Он еще после этого – пока очухается…

Михаил тяжелым взглядом посмотрел в окно и глухо проговорил:

– Я правда не знал.

Юра непонимающе воззрился на Зубарева, проследил за его взглядом и обернулся. У приоткрытого окна стоял Николай. Мгновение братья смотрели друг другу в глаза, а потом старший Арбенин скрылся в темноте.