Лилия с шипами

Наконец, Сашка, посмеиваясь, вышел за дверь, и мы остались с Федором одни. Я смущенно присела в кресло, жамкая в руках недошитый носок, не зная, о чем говорить, тем более что, Федя, повернувшись на бок, смотрел на меня, не отрываясь. Я заерзала под его настойчивым взглядом, и вдруг он заговорил.

— Знаешь, Лиль… я понимаю, почему Санек так запал на тебя… Ты такая… К тебе тянет, как магнитом. Вот смотрю на тебя, и чувствую, что ты до того родная, своя… Тебе хочется рассказать все, что на душе накипело. Знаешь, ведь я люблю Нинку, жену свою, очень люблю. А она меня, наверно, нет… И до того мне сейчас паршиво, не передать. М-м-м… — схватился он за голову. — Болит, зараза…

Неожиданно меня пронзила жалость, внутри что-то всколыхнулось, и я оказалась рядом с ним. Встала перед диваном на колени, руки сами собой потянулись к его голове. Федя замер, глядя на меня. Я не соображала, что и зачем делаю, но чувство, что поступаю правильно, не оставляло. Знакомый туман пульсировал вокруг меня. Хотя… Нет, это был не тот туман, а похожая на него субстанция, такая же густая, тягучая, облепившая меня, но цвет, цвет… Она была вовсе не серой, тревожащей, мертвящей, а золотистой, переливающейся словно перламутр. В груди, словно что-то вызревало, какая-то тяжесть давила ее изнутри, ища выход. Перед моим внутренним взором возник вращающийся пылающий, словно огненный, шар, распирающий мне грудь. Не зная, что с ним делать, я пустила этот шар по своей правой руке, мысленно превратив в огненную струю. Она послушно пошла по руке и через ладонь проникла в голову Федора, который так и лежал, не шевелясь, приподняв голову, и тревожно всматриваясь в мое лицо.

Впрочем, это я отметила мельком, так, задним фоном, прислушиваясь к своим новым ощущениям. Вот передо мной возник образ головы парня, заполненной золотистым светом, облепившим какое-то темное пятно. Толком не понимая, что делаю, я принялась мысленно тянуть это пятно в свою левую руку. Оно охотно всосалось в мою ладонь, словно намагниченное. Меня прошиб пот, и на секунду сильно заболела голова, невероятно сильно. Я покачнулась и с трудом отстыковала руки от головы Федюни, который смотрел на меня выпученными глазами, раскрыв рот. Я схватилась за собственную голову и со стоном с размаху села на пол. Через несколько секунд я почувствовала, как резкая дергающая боль отступила.

— Э-э-э… Лиля? — неуверенно протянул Федя, осторожно принимая сидячее положение.

— Да? — прошелестела я, пытаясь хоть как-то привести свои мысли и ощущения в порядок.

— Это… Это что сейчас было?

Я перевела, надо полагать, мутный взгляд на него. Даже сквозь муть, застилавшую глаза, было видно, что шишка на его лбу побледнела, да и кровь перестала идти.

— Н… Не знаю… Мне нужно… Умыться…

Я с трудом встала и слепо направилась к выходу. Наткнулась на стул, и упала бы, если бы Федор, у которого вроде бы, только что было, по моим прикидкам, сотрясение мозга, не подлетел и не подхватил мое безвольное тело. Он почти отнес меня в ванную, усадило на крышку унитаза и, повернув кран в мою сторону, открыл воду. Он хотел было, плеснуть мне водой в лицо, но я сама, приподнявшись, сунула голову под воду и так застыла, отфыркиваясь. Через несколько минут вынырнула на поверхность и принялась вымачивать руки, с которых, я почти видела это, смывалась какая-то черная, тяжелая эфемерная фигня. Энергия, что ли? Наверно, она. Во всяком случае, мне мгновенно полегчало.

— Лиль, может, тебя в больницу, а? Что с тобой? — неуверенно поинтересовался Федор.

— Не надо никаких больниц, со мной все в порядке, — бодренько так, ответила я, встряхнув головой, и обдав парня брызгами. На душе стало легко и весело, захотелось что-нибудь учудить. — А ты как? Тебе врач не нужен?

— Э-э-э… — вновь протянул он. — Ты знаешь, абсолютно! Ты что со мной сделала, подруга? У меня все прошло, ну то есть, совсем! Голова не болит совершенно! — Он хлопнул с размаху себя по лбу и зашипел сквозь зубы, угодив прямо по шишке. — Ну, если не трогать, конечно…

— А откуда я-то знаю, что сделала! Главное — полегчало, и ладно… — отозвалась я, переключившись полностью на накатившее неожиданно чувство голода. В желудке призывно заурчало. — Пошли, сожрем кого-нибудь, у меня там колбаса была в холодильнике, и пирожные… — Я мечтательно закатила глаза.

Когда появился Саня с совершенно ненужным, как я считала, обезболивающим, мы с Федяем доедали последние припасы.

— Саш, разворачивайся и сыпь обратно в магазин, мы только что съели последние крошки, и еще хотим есть! — поприветствовала я любимого.

— Это вы чем тут занимались, что так проголодались? — подозрительно сощурился он, ставя бутылку на стол перед болящим.

— Санек, твоя Лиля, это же просто сокровище! — проникновенно сообщил Федяй, сворачивая алюминиевую голову бутылке. — Она меня спасла без всяких дополнительных средств! Она просто волшебница у тебя! Ты ж её береги! Она положила мне руки на голову…

Сашка побагровел и зарычал.

— … И вылечила меня простым наложением рук, представляешь себе! Даже кровь идти перестала! Я до сих пор в себя прийти не могу.

Сашка перевел мрачный взгляд на меня.

— Не спрашивай, сама в шоке, — пожала я плечами, ничуть не испытывая неловкости — ревнующий Сашка мне жутко нравился. — Я ж тебе говорила, что со мной не все так просто. Ты не верил, ну что ж, к моим способностям, похоже, прибавилась еще одна. Алё, а на кой ты водку-то открываешь, если лечения больше не требуется?

— Ну как же — надо же выпить за чудесное исцеление! И за ваше воссоединение! — Федькины глаза увлажнились. Странно, он вроде, еще не успел принять, чего это он… — Ребята, вы так друг другу подходите… Санек, тебе так повезло, что ты первый наткнулся на эту замечательную девушку…

— Угу, ходячий анальгин, так сказать — походная аптечка… — смущенно проворчала я, тронутая до глубины души. Сердце защемило — мне по-прежнему почему-то было очень жалко Федора, у которого не сложилась семейная жизнь.

— Ну, спасибо… — буркнул Сашка, приподнимая меня за шкирку и усаживая к себе на колени. — Я ни черта не понимаю, но все равно, смотри у меня, Казанова…

Восьмая глава

Ребята уговорили бутылку довольно быстро. Впрочем, пил, в основном, Федор, Санек сидел с одним стаканом весь вечер, рассказывая, какая я замечательная, то есть, откровенно врал. Когда закончились истории обо мне, начались милицейские байки, и я, зевая, свалила в нашу с Санькой спальню. Федяй планировал пока остаться здесь, в гостиной, я лежала, и под бубнеж доносившейся из соседней комнаты, размышляла о том, что сегодня произошло. Сон все не шел.

«Что же это? Стало быть, я могу не только калечить людей, но и лечить их?» — думала я, засунув голову под подушку, чтобы не слышать назойливых голосов, которые, кажется, начинали уже что-то запевать. — «Я ведь сама не знаю, что и как делала, словно мной кто-то управлял… Вот здорово-то! Всегда мечтала быть экстрасенсом… Нельзя упускать такую возможность! Надо развивать эту способность, обязательно. А как? Я б в волшебники пошел, пусть меня научат… только вот, кто? Не припомню, чтобы у бабушки был такой талант, вроде бы, похожего в дневнике не было, да и Серафима ничего не гово… Серафима! Вот кто мне все скажет, и может быть, научит, что и как делать!»

Я села в постели, совершенно отрешившись от внешнего мира. Эх, какая жалость, что Сашка не верит в это… В упор не хочет видеть очевидного… Скажи я ему про Серафиму, как он прореагирует? У виска покрутит и все дела… Как бы мне к ней попасть…

Вдруг вспомнилось про «Ниву» отца, которая так и стоит себе в гараже после его гибели. Вот бы на ней быстренько смотаться… Что Сашка мне не позволит никуда переться самой, я не сомневалась ни секунды, напротив — эти два дня он категорически запрещал мне высовывать нос наружу. Но я, знаете ли, не привыкла, чтобы мной помыкали, хотя в свое время отец и пытался установить надо мной тотальный контроль. Нет уж, если мне что-то запрещают делать, то я это обязательно сделаю, даже если мне это и не очень-то нужно. А потому что не фиг! Как-нибудь сама в состоянии решать, что делать и куда идти! Еще несколько минут я распаляла сама, себя, но потом немного пошевелила мозгами, и наконец, у меня созрел просто расчудесный план…