Лилия с шипами

Мда-а… Негусто. Да и Леха может перешерстить гостинцы, с него станется… Я вспомнила кучу ключей, которую зачем-то сгребла с полки, спешно собираясь. И среди них ключ от дачи…

Неожиданно с пронзительной ясностью я поняла, что у меня есть только один путь — на дачу. Только там можно в безопасности переждать какое-то время. Там у нас и телефон есть, буду звонить непрерывно Сане, авось, он что-нибудь придумает.

Определившись, наконец, с целью, я уже не чувствовала себя такой потерянной. Подняла сумку, поправила изрядно оттянувшее плечо совершенно ненужное мне ружье — выбросить, что ли? Нет уж, признавать, что я столько времени таскалась с ним зря, не хотелось.

Неловко переступая онемевшими ногами, вскоре дошла до трассы и довольно быстро остановила попутку — сильно потрёпанную «копейку». Машина остановилась на обочине, пофыркивая выхлопной трубой, выпускающей едкое белое облачко. Я сделала шаг к машине и остановилась. Что такое? Ноги словно прилипли к асфальту. Воздух уже знакомо сгустился, став, несмотря на это пустым, словно лишенным кислорода. «Что-то» не пускало меня к машине, как тогда, в подъезд.

— Отстань! — крикнула, задыхаясь, я. — Отвяжись! Все равно поеду! Где ты был со своим предупреждением час назад, дар паршивый? А теперь заткнись!

Я усиленно пыталась оторвать ногу от тротуара, которая, казалось, примерзла к нему. Неожиданно для самой себя я фыркнула, давясь смехом — перед глазами мелькнул кадр из фильма «Терминатор», где робот Т одна тысяча пытается стронуться с места на сталелитейном заводе, после заморозки азотом. Как ни странно, смех помог справиться с оцепенением, и мне без проблем удалось быстро дойти, наконец, до машины.

— Долго же вы шли! — глухо сказал невыразительный, средних лет водитель. — Чем это вы там занимались?

— Не ваше дело, — огрызнулась я, усаживаясь на заднее сиденье.

— Ишь ты, деловая, что ли? Куда едем?

— Девяносто шестой километр!

— Куда? — возмущённо переспросил мужчина. — Туда же полтора часа что ли, чесать! Меньше чем за штуку не поеду или вылазь!

— Договорились, — буркнула я, судорожно сжав в кармане последние две тысячи.

В машине было божественно тепло, и я чуть не застонала от наслаждения, и скорчившись, принялась стаскивать с себя сапоги, чтобы поскорее согреть ноги.

Косившийся поначалу в зеркало заднего вида на непонятную возню неожиданной клиентки, водитель перестал, наконец, обращать на меня внимание. Слегка пригревшись, я устроилась поудобнее и задремала.

Двадцать девятая глава

Когда я проснулась, чувствуя ломоту во всём теле и жжение в пальцах рук и ног, машина стояла. Бросив взгляд в окно, увидела, что мы стоим на въезде в дачный посёлок.

— В чём дело? — начала, было, я и замолчала, осознав, что водитель сидит рядом.

— Приехали, красавица! — сказал, ухмыльнувшись, он. — Давай-ка мы тебе денежку, что ли сэкономим, расплатишься со мной натурой. Так сказать, по бартеру: и я тебя тогда уж до конца и довезу в лучшем виде. Чего глазки распахнула? Девочка, что ли? Скажешь, ротиком никогда работать что ли, не приходилось? Можешь не раздеваться, не обязательно, я ж не зверь, какой, зима, чай…

Я оцепенела. В голове была только одна мысль: — «Опять?!» — а рука в это время судорожно шарила по двери, пытаясь нащупать замок, но та была заблокирована. Слегка повернувшись, я наткнулась боком на ружье.

— Не дёргайся, что ли, красавица, и всё будет хорошо! — жарко зашептал мужик, придвигаясь вплотную ко мне, и копаясь в ширинке, стараясь её расстегнуть. Молнию заело, и он дёргал её, распаляясь всё больше.

— Вот заррраза! И вообще, милая, ты у меня поездочку-то отработай по-полной что ли! Я из-за тебя сцепление почти угробил, по таким-то колдобинам ехали. Так что скидывай штанишки, да и ротик-то готовь, я по-всякому люблю. Только не надо вопить, что к ментам пойдёшь, никуда ты не пойдёшь, красавица. Те, кто по ментовкам бегают, с собой обрезы не таскают. А ты думала, я слепой, что ли? Завернула ружьишко в простынку, и всё, что ли? У тебя ж там обрез, так что не вздумай мне пургу мести, что на охоту собралась! С обрезом на двуногого зверя охотятся. Ну, давай, что ли, — водитель, наконец, справился с ширинкой, — принимайся за работу!

— Да пошел ты, придурок! — отчаянно выкрикнула я, разозлившись, стряхивая с себя остатки страха, как капли воды. Мне никак не удавалось увидеть тот спасительный ненавистный туман — и где он, когда так нужен? Но, не смотря на это, страх ушел.

Я стиснула в руке ружьё и тут же почувствовала, как этот гад сжал мое бедро. В ответ ткнула, не глядя, дулом, попав во что-то мягкое. Водитель коротко вскрикнул и стукнул меня по многострадальной голове кулаком. Я подскочила и непроизвольно сжала ружье ещё сильнее. В голове что-то оглушительно бахнуло и я потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, то сразу почувствовала, как страшно болит голова. В ушах стоял невыносимый звон. Я пошевелилась и не услышала ни единого звука. К тому же затекла левая нога — на ней лежало что-то тяжёлое. Не открывая глаз, я попыталась вытянуть из-под непонятного груза голень. Она застряла прочно, и мне пришлось-таки открыть глаза.

Я по-прежнему сидела в машине. Было темно, не светились даже маленькие лампочки над дверями — видимо, сел аккумулятор. Но света луны, разлитого по белоснежному полю за окном, было достаточно, чтобы увидеть то, из-за чего я снова чуть не потеряла сознание. Навалившись на меня, лежал водитель, искажённое лицо было обращено ко мне и смотрело снизу вверх, рот раскрыт в немом крике, на щеке темнела дорожка крови, тянущаяся изо рта. Я в ужасе рванулась в сторону и наткнулась ребрами на дуло обреза.

«Застрелила!» — мелькнула страшная мысль.

И впрямь, тряпка, в которую было замотано дуло, обуглилась. Всхлипнув, испугалась ещё больше — я ничего не слышала! Ни шороха одежды, ни скрипа сиденья, ни собственного голоса — только гул и звон в ушах. В истерике я задёргалась ещё сильнее, пытаясь вытащить ногу из-под безжизненного тела. Оно было невероятно тяжёлым и неподатливым. Я попыталась открыть дверь, но она оказалась заблокирована. На меня снова накатила волна удушья, но на этот раз, просто начиналась клаустрофобия.

— Мамочки! — беззвучно закричала я, не слыша сама себя. — Ой, мамочки! Помогите! — но тут же опомнилась, и замолчала. Мне никак нельзя было привлекать к себе внимания… Впрочем, здесь меня некому было услышать. С одной стороны машины лес, с другой — чистое поле, впереди — дачный посёлок, в который мало кто будет ездить зимой. Дороги не было видно, всё занесено снегом, и только позади машины едва виднелись две колеи, уже почти незаметные.

Часто и глубоко дыша, я постаралась немного успокоиться и привести мысли в порядок. Надеясь, что глухота только временная — из-за выстрела, да еще в замкнутом пространстве, попробовала переключиться на своё высвобождение. Ожесточенно крутанула ручку окна — тяжело, рывками, оно поползло вниз. Вскоре стекло опустилось до упора. Путь был открыт. Я стала выбираться из-под водителя уже более осознанно, поворачивая ногу и брезгливо, трясущимися руками, перемещая тело под нужным углом. Ещё одно небольшое усилие, и буду свободна!

Упёршись обеими руками в плечо водителя, я изо всех сил дёрнула ногой и, ударившись головой о край дверцы, высвободилась. В первую секунду не могла пошевелиться от нахлынувшего на меня чувства облегчения разлившегося по телу. Не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, я попыталась стать на колени на сиденье, но мешал водитель. Тогда я ногами просто спихнула его на пол. Понимая, что не смогу пролезть в окно в куртке, я, извиваясь, начала стаскивать её с себя. После нескольких минут пыхтения и борьбы с рукавами, мне это удалось.