Лилия с шипами

— Волк, это ты? — прошептала беззвучно. Своего голоса не услышала даже я сама, но волк, или это был Волк? Услышал. Он положил морду на передние лапы и несколько раз хлопнув хвостом по снегу, снова заскулил. Потом встал и подошел ко мне совсем близко, так, что я почувствовала запах зверя. Страха не было совершенно, даже странно… Я, стараясь не делать резких движений, с трудом села.

— Волк? — еще раз вопросительно произнесла я, и протянула ему здоровую руку. Все внутри меня кричало — Опасность! Не шевелись! — но тело казалось, жило и двигалось само по себе, вне зависимости от того, какие команды отдает мозг.

Тем временем, зверь сделал крохотный шажок и, не приближаясь более, вытянул шею, понюхал руку, и вдруг, лизнув мои дрожащие пальцы, бухнулся на спину и вновь принялся хлопать хвостом. Эта поза внезапно вызвала другое воспоминание — освещенный фонарем круг, я с пакетом в котором лежит колбаса, а у моих ног лежит пес на спине. Ёлки — палки, да это же та самая собака… собака ли? Что спасла меня от Муси тогда! Ну конечно, это все тот же зверь, кто же еще… И одновременно, он же мой Волк… Как там сказал тогда этот охотник по телефону? То ли пес, то ли волк?

— Лиля-а! — раздался совсем близко Сашкин крик. Секунда — и волка нет, меня только снегом обдало. Я мгновение смотрела растерянно в ту сторону, куда он исчез, и потом неуверенно отозвалась: — Сань, я здесь!

Двадцать третья глава

Вернувшись с вокзала, где у меня состоялась беседа с начальником таможенной службы, первым делом набрала номер Сани — он несколько раз мне звонил во время интервью, телефон, казалось, вибрировал непрерывно, звук, естественно, был выключен.

— Лиль, ты уж извини, но придется нашу сегодняшнюю встречу отменить — мне сообщили, что моя мама в больнице, и я еду к ней сегодня в Воронеж.

— Конечно, само собой! Совершенно не за что извиняться! — воскликнула я расстроено. — Что с ней, не сказали?

— Вроде, небольшой сердечный приступ, толком не объяснили. Хорошо хоть, отпрашиваться не пришлось с работы — меня почему-то начальство весьма настоятельно, чуть ли не в приказном порядке попросило в отпуск уйти на пару недель… Странно, если честно, ну да ладно, мне это сейчас только на руку. Так что, я тебе потом позвоню, как прояснится что-то, хорошо?

— Хорошо. Только, пожалуйста, не забудь, а то я тоже теперь буду волноваться, как там твоя мама…

— Ага, пока, через полчаса мой поезд. Кстати, я тебе в почтовый ящик ключ от своей квартиры бросил, ты пригляди за ней, пожалуйста, ну там, свет вечером разок — другой включи, а то мало ли… Все, пока, веди себя хорошо, и не разговаривай с незнакомыми дядями!

Ага, и интервью бери только у знакомых… Я вздохнула: — Ну вот. Только замаячила какая-то перспектива на горизонте, как на тебе… Нет, так нельзя думать, а вдруг с его мамой не дай бог, что случиться?

Когда в дверь поскреблись, я по-прежнему сидела на тумбочке для обуви в верхней одежде, на которую уселась, как только вошла.

— Лиль, это я! Можно? — послышался неуверенный голос Таньки.

— А? — встрепенулась я. — Да, входи, не закрыто.

— Вот сахару купила и колбасы, — сообщила она, прикрывая за собой дверь.

— Сахару? — я хмыкнула. — А снотворного там много? Да ладно, шучу, но только ты первая его попробуешь!

— Лиль, да прекращай ты…

— Знаешь, Тань, я, конечно, решила попробовать снова с тобой вернуть отношения в прежнее русло, но только попробовать. И не обещаю, что получиться. Неужели ты думаешь что после такого колоссального вранья, и после того как ты меня накормила снотворным, прямо моментально начну вновь тебе доверять и относиться по-прежнему? Я тебе сразу честно говорю, как и что у нас будет. Если не устраивает, пожалуйста, дверь вон там. Вы, ребята, здорово надо мной поработали, уж прости, говорю как есть, без прикрас. А, в общем… Иди-ка ты… Ставь чайник, и колбасу режь, я помираю от голода, этот таможенник такой зануда, не представляю, как из его многопутанных речей можно статью слепить…

Танька, радостно оскалившись, подхватила пакет с продуктами и галопом понеслась на кухню. Странно… Ведь она всегда была такая гордая и самолюбивая, да раньше бы, после такой, весьма резкой отповеди в ее адрес она б со мной навсегда прекратила бы общение, а тут радуется, что ей дозволили находиться рядом на любых условиях… Неужели и впрямь, я ей так дорога? Что-то не верится… А чего наша милость так разошлась, а? Пускай я ей больше не доверяю, но зачем так в лоб-то? Нет уж, пусть знает, что о ней думают, чтобы потом не было разочарований с ее стороны, мол, подруга уже совсем не та, что была когда-то. И зачем я только согласилась опять впустить ее в свою жизнь? Мазохистка, что ли?

На самом деле, я отлично понимала, почему пошла на это — Танька, единственная, кто знает о моих бросающих в дрожь, способностях, и только с ней могу говорить об этом открыто, не боясь, что собеседник вызовет скорую. Оставаться наедине со своей жуткой тайной мне было попросту страшно…

Пока Танька шуровала на кухне, я пулей слетала на первый этаж и забрала из ящика ключ Сашки, а то еще сопрут… Вытащив искомое, я задумалась. Интересно, что бы этот жест означал? Предложение руки и квартиры? Спасибочки, свои есть. Проявление доверия? Или просто не к кому и некогда было обратиться, решил обойтись тем, что под рукой? Погруженная в размышления, я вернулась домой.

— У, моя любимая колбаса! Ну, спасибо, я давно ее не покупала.

— Ага, как увидела ее, сразу про тебя подумала, и решила взять… Слушай, я тебе чего сказать хотела — Артур просится сегодня предстать пред твои ясные, хоть и слегка обезображенные фингалом очи. Если ты не возражаешь, он прибудет сегодня вечером. Ты как, не передумала с ним знакомиться?

— Э-э-э… Так знакомство все-таки состоится? — я растерялась.

— Только если ты не против! — Танька смущенно водила ножом, которым только что нарезала колбасу по столу. — Но мне очень бы хотелось его тебе показать, если б ты только знала, какой он замечательный…

— Ну да, замечательный — и трупы ловко выносит, и лекарства, чтобы с ног свалить здорово подбирает…

— Лиль, ну ладно тебе! Это же он ради меня старался, лишь бы мне плохо не было. А он знает, что я никогда ничего не сделаю такого, чтобы тебе повредило. Это ж все было сделано, ну, с моей стороны, ради тебя, а с его — ради меня…

— Ага, ага, котов же тоже кастрируют ради их пользы, чтоб не орали, не воняли, и дома эдакими тихими чистыми ковриками сидели. — Я фыркнула и поперхнулась чаем.

— Слушай, ну перестань ты уже ерничать! — прикрикнула Танька, с силой хлопая меня по спине. — Я тебе объясняю, что ты единственный человек, которому я бы хотела представить своего жениха… Да, представь себе, жениха, он меня замуж позвал!

— Опаньки! Ничего себе! Так ты у нас невеста? А он хочет просить у меня твоей руки, что ли? Не ожидала, честно говоря, ошарашила ты меня… — с паузами, прокашливаясь, выдавила я.

— Ну… Типа того… — неожиданно лучезарно улыбнулась Татьяна.

Я постаралась затолкать подальше мысль о том, что этот самый Артур проделал буквально на днях, и что он уже побывал в моей квартире дважды, пока я, то была в отключке, то дрыхла, под воздействием его же препаратов.

— Ну что ж… Давай, приводи его, надеюсь, он не очень моей битой физии испугается, доктор Смерть, елки… Самой интересно на него взглянуть.

— «Врага надо знать в лицо», — еле слышно добавила я.

Весь оставшийся день мы с Танькой отскребали и отмывали мою квартиру. Что ж, генеральную уборку давно следовало провести, а тут как раз и повод хороший есть — все же не так уж и часто у меня просят руки моей… ммм… подруги. Танька была неестественно возбуждена, и щебетала без умолку, рассказывая, конечно же, о свое женихе.