Страница 3 из 62
Разумеется, я не стал упоминать еще одну выпуклую черту характера Баха: мстительность. Во время «ночи длинных ножей Бах был руководителем СС в Восточной Пруссии и лично дал указание о ликвидации целого ряда своих личных врагов, в том числе известного конного спортсмена, руководителя конного союза Восточной Пруссии и богатого помещика барона Антона фон Хоберга.
— Ну, еще бы! — скупо усмехнулся Мюллер. — Насколько я помню, Мировую войну Айке закончил, — как и начал, — рядовым, хотя и с двумя Железными крестами. А Бах с теми же крестами закончил войну командиром роты, а при Веймарской республике командовал пограничным батальоном. Вы ведь знаете, что в 1932 году именно он, — а вовсе не Зепп Дитрих, — руководил созданием личной охраны фюрера? Бах — профессионал высокого класса, вам есть чему у него научиться. Удачи вам на Востоке, Герлиак!
Уже в дверях Мюллер окликнул меня:
— Герлиак! Когда вы наконец справитесь с врагами на Востоке, я буду рад увидеть вас в своем ведомстве.
— Благодарю вас, группенфюрер! Хайль Гитлер! — бодро ответил я. Покинув кабинет Мюллера, я не торопился покидать здание на Принц Альбертштрассе,8: у меня еще были дела в административно-кадровом I управлении.
Мне повезло: я застал своего приятеля гауптштурмфю-рера Эриха Раймлинга на рабочем месте
— Герлиак! Черт возьми! Ты снова с нами?! — воскликнул он, хлопая меня по плечу.
Я поморщился от боли в раненом плече, и это не укрылось от Раймлинга.
— Ох, извини! Ты в отпуске по ранению? Ты ведь воевал в России? И, как видно по наградам, зря времени не терял! Как там?
— Сам знаешь: движемся от победы к победе, — усмехнулся я. — Все говорит о том, что к концу года мы отбросим русских за Урал. Но под Демянском мне и моему батальону пришлось несладко. Впрочем, то же самое тебе скажут ребята из дивизии «Тотенкопф». Вояки из вермахта предпочитали затыкать дыры в обороне и прокладывать путь из котла парнями в мундирах СС. Русские используют для этого штрафные батальоны, сформированные из преступников и проштрафившихся военных. А наш военный гений, генерал от инфантерии фон Брокдорф-Алефельд, полагал, что для лобовых атак на русские пулеметы через минные поля лучше всего подходят СС! Мы зубами прогрызли в русской обороне Ра-мушевский коридор и удерживали его, пока Брокдорф не вывел через него свою драгоценную пехоту! Из восьмисот двадцати четырех человек моего батальона специального назначения из окружения вышли сто семьдесят два, из них больше половины раненые. В дивизии у Айке потери были не меньше. Хотя мне повезло: мой батальон отправили на переформирование, а ребята из «Тотенкопф» так и остались там, хотя во время прорыва в бой шли даже штабисты во главе с группенфюрером Айке. Похоже, что кто-то решил избавиться от него!
— Не преувеличивай, Генрих, — остановил меня Райм-линг, прикладывая палец к губам. — Просто все знают, что группенфюрер Айке — это человек из железа.
— Разумеется! И с нетерпением ждут, когда он насквозь проржавеет в русских болотах! — съязвил я. — Ты можешь усмехаться, но лично я полагаю это заговором реакционных военных против надежной гвардии фюрера — СС!
— Нужны факты, — заметил Раймлинг. — Если появятся факты, то я думаю, что Мюллер не откажет тебе в удовольствии поработать лично с фон Брокдорофом в камере для допросов нашей внутренней тюрьмы.
— Боюсь, что для такого дела выстроится огромная очередь во главе с группенфюрером Айке, — рассмеялся я и ра-шил перейти к делу.
— Кстати, о Демянске… В начале марта ко мне в батальон перебросили подкрепление, сто двадцать человек. Тогда творилось черт знает что, мой штаб попал под обстрел и в значительной степени архив оказался утрачен. Не мог бы ты выяснить, откуда взяли для меня это пополнение?
— Хорошо, в этом нет проблемы, — с готовностью согласился Раймлинг.
— Проблема вот в чем: уже послезавтра к вечеру меня могут отправить обратно на Восток. Поэтому информацию мне нужно получить не позднее послезавтра. Сможешь?
— Я все равно собирался посидеть допоздна. Уделю и твоему делу пару часов, — пообещал Раймлинг.
— Отлично! С меня коньяк! — обрадовался я и покинул здание родного учреждения.
Итак, у меня в распоряжении есть пара дней для отдыха. Ну уж сегодняшний вечер — точно! Как же его провести?
Сидя в моей некогда любимой пивной на Курфюрстен-дамм, я задумался: где бы я хотел провести сегодняшний вечер? Пожалуй, у тети Софи… но она в Мюнхене. С братом… но его семья в Дрездене, а он сам командует полком в «Лейбштандарте». И тут я вдруг понял, чего мне хочется: мне хочется провести вечер в тихом доме с пылающим камином, теплой ванной, томиком Гёте и кофе в фарфоровом
15
кофейнике. Да, именно по домашнему уюту истосковался я за год, проведенный в окопах!
Воспользовавшись тем, что Мюллер распорядился выделить мне на вечер шофера и машину из гаража гестапо, я прямо с Принц Альбертштрассе отправился в огромный универмаг в Карштадт, на Германплац. Там, в отделе готового платья, я с удивлением узрел старого знакомого: продавца Гейнца. Почему он не на фронте? Впрочем, в следующий момент я увидел, как сильно он прихрамывает, и понял: протез. Он успел повоевать за фатерлянд, заплатить по долгам отечеству и фюреру своей ногой и вернуться обратно, в отдел готового платья.
Гейнц тоже сразу узнал меня.
— Боже мой! — вскричал он, всплеснув руками. — Господин Герлиак! Что я вижу?! Вы не теряли времени даром! Железный крест, «Штурмовая атака», ранение… Надо полагать, что вам на Востоке очень пригодилось то кожаное пальто, что я вам достал год назад! А ведь мы с вами все-таки хлебнули из одной миски… Чем могу вам помочь?
— Костюм, Гейнц, просто костюм, — ответил я. — Есть что-нибудь?
— Для вас, господин Герлиак, я достану костюм даже из гардероба рейхсмаршала! — пообещал Гейнц.
— Боюсь, мне еще долго расти до его размера! — рассмеялся я.
— Я подгоню вам любой костюм по фигуре, — заверил Гейнц. — Прошу вас в примерочную.
Через час я вышел из универмага в светло-сером костюме из превосходного довоенного английского сукна. Это великолепие обошлось мне в коробку с салями, двадцать пачек сигарет и фунт натурального кофе — полученный мной в РСХА продовольственный паек. Сорочка и галстук
французского происхождения, золотые запонки — из личных запасов Гейнца. За них я щедро расплатился привезенным с собой с Востока салом и свиным окороком, которые по моему телефонному звонку привез мне прямо в универмаг Махер.
К шести часам вечера я подъехал к хорошо знакомому дому в Шарлоттенбурге. Я вышел из машины, достал из кармана ключ и открыл калитку, ведущую в маленький уютный дворик. Шофер отдал мне два аккуратно увязанных пакета: один с моим мундиром, из которого я не вылезал весь последний год, второй — с продуктами. Я отпустил шофера и подошел к входной двери. Дверь распахнулась: на пороге стояла моя экономка Эрна.
— Доктор Бахманн! — радостно всплеснула она руками. — Какая неожиданная радость! Входите скорее! Вы прямо с дороги? Я сейчас приготовлю вам ванну. Какое счастье, что у меня еще остались торфяные брикеты!
В 1934 году, дав санкцию на проведение операции «Марьяж», Гейдрих приказал оформить этот особняк в Шарлоттенбурге на имя доктора Бахманна, юридического консультанта концерна «ИГ Фарбениндустри». Под именем «доктор Бахманн» меня знали моя экономка Эрна, соседи по кварталу, блокляйтер НСДАП и местное отделение гестапо.
— Эрна, пока я буду в ванной комнате, распорядись вот с этим, — сказал я, отдавая экономке пакет с продовольствием.
Через полчаса я лежал в наполненной восхитительно горячей водой ванне и млел, погрузившись в иллюзию мирной жизни. Белый кафель с синим узором, ярко начищенный бронзовый кран, шум титана с горячей водой — что может быть прекраснее для взора усталого фронтовика?
Прекраснее был ужин, приготовленный Эрной в то время, пока я отмокал от войны и блаженствовал в кресле возле камина с бокалом коньяка в руке.