Страница 18 из 62
89
ние комиссарами, а самими евреями. Так что партизанская засада во время передвижения по району вам не грозит. А вот спровоцировать партизан можно. Дело в том, что в Коссове и Слониме есть гетто. Сейчас в Слонимском гетто осталось не более восьмисот евреев, а в коссовском порядка двухсот. Назрела необходимость окончательно удалить эти раковые опухоли и уже есть указание ликвидировать гетто в самое ближайшее время. Так вот, я уже сделал так, чтобы партизанам стало известно: для уничтожения гетто в Коссове, Слониме и прочесывания лесных массивов с целью поимки и ликвидации скрывающихся там евреев в район стягиваются подразделения СД и полиции. Тогда ваше появление в этом районе будет вполне мотивированно, понимаете?
— Не совсем… Почему мы так боимся эти разрозненные отряды, не связанные с большевистской агентурой?
— Они пока не связаны, — заметил Штадле. — И рано или поздно большевистские агенты выйдут на них. Кто знает, может это уже случилось… Но главное опять-таки не это. Дело в том, что русская агентура тщательно контролирует железнодорожные перевозки в сторону фронта. И если выяснится, что ваш батальон не доехал до Витебска, они не успокоятся до тех пор, пока не узнают, где вы. Русским зимнее контрнаступление далось с огромным трудом, сейчас вермахт снова победоносно продвигается вперед и для русских важно знать все о перемещениях наших войск в сторону фронта. Тем более им сейчас важно, чтобы мы не захлопнули пресловутые Витебские ворота, через которые они засылают диверсантов в наш тыл. Так вот: русская агентура доложит в Москву о том, что ваш батальон не прибыл в район Витебских ворот по той причине, что высажен в Слониме для проведения акции, а не перебрасывается каким-нибудь скрытым порядком, чтобы нанести внезапный удар.
— Я так понял, что моему батальону придется участвовать в акции по Коссову? — осведомился я.
— Нет, у вас же совсем другая задача. Мы планируем привлечь для этого ту латышскую роту, которую вы смените на объекте, — ответил Штадле. — Впрочем, это дело Готтберга: он несет ответственность за эту операцию как руководитель СС и полиции Вайсрутении. Так что вас это тем более не касается: ведь вы подчиняетесь Высшему руководителю СС и полиции «Руссланд-Митте».
Мы обсудили со Штадле систему связи и пароли. Оказалось, что с объекта проложено два телефонных кабеля. Один демонстративно протянут вдоль железной дороги до Волковыска, второй со всеми предосторожностями скрытно проложен до Пружан. В Пружанах находится радиотелефонная станция, которая обеспечит надежную связь с нашим штабом в Минске. Кроме того, для моих радистов будет выделена частота экстренной связи. При получении телеграммы об отправке эшелона с первой группой моих бойцов я должен выехать в Слоним для их встречи.
— Да, мне сейчас понадобится машина, ведь со мной посыльный и адъютант, — вспомнил я о проблеме транспорта. — А для посыльного нужен мотоцикл.
— Машина в ваше распоряжение уже выделена, — ответил Штадле. — Ведь вы на ней сюда приехали, не так ли?
— Да, серый «опель-капитан» с шофером, у которого совершенно непроизносимая фамилия.
— Зовите его просто Макс, — улыбнулся Штадле. — Отличный водитель, знает местность. Немного болтлив, но зато у него куча знакомых в местных штабах и через него вы будете в курсе всех сплетен и новостей. Кстати, он вам доложил, что машина бронирована?
— А вам жаль расставаться с этим броневиком? Могу вам его уступить, но только в обмен на танк! — пошутил я.
— Не стоит! — рассмеялся Штадле. — Если за вас возьмутся диверсанты, то вас вряд ли спасет даже бронированный «мерседес» рейхсфюрера! Что толку в этих бронепла-стинах? Так, от случайной пули или осколка… А мотоцикл ваш посыльный получит завтра утром, я немедленно отдам распоряжение в гараж.
Я попрощался со Штадле и зашел на пункт связи, чтобы узнать, нет ли для меня сообщений. Оказалось, что пришла телеграмма из штаба моего батальона. Это был ответ на мой запрос о состоянии дел с укомплектованием личным составом и материальной частью. Из телеграммы следовало, что первая рота полностью укомплектована, оснащена и готова к отправке, остальные подразделения укомплектованы личным составом в среднем на семьдесят процентов, однако оснащенность ротных взводов огневой поддержки неудовлетворительна: совершенно недостаточно пулеметов и минометов. Не лучше обстояло дело с взводом связи и транспортным обеспечением. В заключение начальник штаба батальона просил меня обратить внимание лично СС-обергруппенфюрера фон дем Бах-Зелевски на тревожное положение вещей и попросить его использовать свой авторитет перед рейхсфюрером для решения проблем.
Значит, новый начальник штаба батальона добрался до места назначения и принял бразды правления в свои руки. Я посмотрел на подпись: СС-гауптштурмфюрер Вильгельм Бахман. Хм… знакомое имя… Я несколько минут мучительно вспоминал, где я слышал это имя. Бакалейщик из лавки напротив дома тети Софи? Да, его точно звали Вахман, но это абсолютно невозможно: двадцать лет назад ему уже было под пятьдесят.
Я перебрал в памяти еще пару Бахманов, с которыми близко сталкивался в жизни, но из них более или менее
подходил лишь один: охранник Вахман из Дахау, которого все звали, — вполне естественно, — «Двойной Вахман». Примерно моих лет, по званию он тогда был шарфюрер… Нет, вряд ли это он. Скорее всего, этого Вахмана я не знаю.
Интересно, кто мне его подобрал в начальники штаба?
Глава 6
Вильгельм Вахман (портрет; ретроспекция)
Вильгельм Вахман. Вполне подходящее имя для полицейского. Но Вахман пришел работать в полицию вовсе не поэтому. Привели его туда две яркие особенности характера: патологическое любопытство к чужой личной жизни и не менее патологическая страсть к демонстрации своей осведомленности в данном вопросе.
Вилли в детстве был способным мальчиком. Он раньше своих сверстников научился читать и писать. Однако отцовская библиотека его не привлекала: для него гораздо интереснее романов Карла Мая и Эмара были письма и дневники родной сестры и ее подруг. Он обожал на правах младшего брата вертеться в компании девушек, не обращавших внимания на тихого малыша, молча сидевшего в укромном уголке и листавшего книги с картинками. Девушки разговаривали о самом сокровенном, не подозревая, что мальчик не пропускает ни одного слова, впитывая все интимные новости и сплетни. Разумеется, многого он не понимал, но информация откладывалась на полочках его маленького мозга, и с течением времени наборы слов, наблюдений и слухов свивались в петли компрометирующих сведений, способных перекрыть дыхание жизни любому, кто так легкомысленно вел себя в присутствии маленького Коллекционера Слухов.
Научившись писать, маленький Вилли завел дневник. Отец, видя старательно пишущего в дневник сынулю, с умилением гладил его по аккуратно причесанной головке. Он не знал, что у Вилли, кроме подаренного ему на день рождения дневника, есть еще один точно такой же — купленный на самоотверженно сэкономленные карманные деньги. Вилли целый год откладывал пфенниги, выдававшиеся ему на сладости, чтобы приобрести точно такую же книжечку, которая и стала его тайным хранилищем дорогого его сердцу Знания о Других.
Свой «легальный» дневник он хранил на полочке, а «тайный» прятал в щель между нижним ящиком и стенкой письменного стола. Иногда ему удавалось похищать любовные записки девушек: это было несложно, потому что малыша наивные влюбленные часто использовали как связного. Тогда он тщательно подклеивал их в дневник, не забывая помечать: где, когда, от кого, кому.
Так еще в детстве Вильгельм Вахман нашел свое призвание: страсть к чужим тайнам. Страсть, ставшую смыслом жизни.
Таланты часто однобоки: неудивительно, что больше никакими другими способностями Вилли не отличался. Когда он пошел в школу, то это стало для него большой проблемой. Он не успевал ни по одному предмету. Все науки казались ему скучными и ничтожными по сравнению с волнующими тайнами реальных людей, живущих по соседству.