Страница 190 из 198
4. Приземление Неопознанного Летающего Объекта
Первый номер «Нового литературного обозрения» вышел в конце 1992-го. Время было далеко не самое благоприятное для подобных проектов: после 1991 года подписка на «Новый мир» с миллионных тиражей в годы перестройки упала в десять раз. Несмотря на помощь Фонда Сороса и некоторых других организаций, перспективы журнальных изданий представлялись более чем мрачными.
Основанный Ириной Прохоровой журнал, обыкновенно называемый по первым буквам «НЛО», первоначально возник в результате раскола внутри журнала «Литературное обозрение», который был создан в 1973 году. «НЛО» предприняло попытку модернизации находившихся в глубоком кризисе постсоветских гуманитарных дисциплин через экспансию в смежные с филологией области. С одной стороны, опора на филологию, которая в литературоцентричной русской и советской культуре оставалась самой продвинутой из гуманитарных наук, сказалась на самих филологах, целая генерация которых начала движение в сторону антропологии, заменившей прежний наивный социологизм советской филологической науки. С другой стороны, то обстоятельство, что модернизация гуманитарного знания в постсоветскую эпоху шла именно через филологию (а не через искусствознание или философию), совпало наконец с основным направлением развития гуманитарной мысли на Западе — «лингвистическим поворотом». Впервые за многие десятилетия резко сократился разрыв между западными и российскими научными направлениями. Обсуждение общих текущих проблем в России и на Западе стало почти синхронным. «НЛО» оказалось наиболее чувствительным к динамике современной мировой гуманитарной мысли с ее отчетливым интересом к социологии, философии и политической теории, так же как и к другим видам искусств[1970]; хотя основным фокусом журнала остаются филологические проблемы[1971] — от теории до истории русской литературы в диапазоне от Ломоносова до Сорокина[1972]. Все это позволило журналу стать не только полем для дискуссий, но и мощным инструментом просвещения — немаловажная функция, если учесть десятилетия официального идеологического пуританизма и интеллектуального изоляционизма, насаждавшегося в советское время.
Со временем интерес к различным аспектам современной социальной и культурной жизни привел к расширению проекта. К 1994 году «НЛО», помимо собственно журнала, включило в себя издательство (сегодня предлагающее двадцать две книжные серии) и два новых журнала: социально-политический «Неприкосновенный запас» («НЗ», первый номер которого вышел всего за несколько недель до августовского дефолта 1998 года) и «Теория моды» (с 2006-го)[1973]. Если «НЗ» ставил перед собой амбициозную задачу модернизации социальных наук, особенно актуальную в постсоветской России, поскольку развитие социальных наук в советское время было практически остановлено, то на второй новый журнал следует указать как на тот редкий случай, когда традиция «догоняющего развития» оказалась и вовсе отброшенной: работы «Теории моды» находятся в абсолютно «живом времени» мировой культурологии.
Следует также отметить тематическую экспансию и в «головном» журнале — «НЛО», — выпустившем целую серию специальных номеров, посвященных не только литературе, но и гуманитарной мысли Франции (№ 13); итогам развития гуманитарных наук в 1990-х годах (№ 50); институтам памяти — архивам и библиотекам в современной России (№ 74); закрытому обществу (№ 100). Вдобавок «НЛО» проводит две ежегодные конференции[1974] и ведет проект «Культура повседневности».
Подобно ранним выпускам «Комментариев» и публикациям «Ad Marginem», первые номера «НЛО» часто сосредоточивались на франкофонном структурализме и постструктурализме[1975]. Благодаря усилиям редактора отдела теории, переводчика и автора журнала Сергея Козлова, эти публикации имели широкий резонанс. К концу 1993-го, через год после первого выпуска, «НЛО» стало признанным игроком на поле филологических изданий. Подобно «ВНЛ», «Комментариям» и другим новым журналам 1990-х, «НЛО» уделяло много внимания постмодернизму и дискуссиям о нем[1976].
Но постструктурализм и постмодернизм были не единственной нишей, осваиваемой «НЛО». Противовесом постструктурализму стали регулярные публикации социологов, чья методология, опирающаяся на работы Х. Р. Яусса и (более удаленно) М. Вебера и Э. Дюркгейма, демонстрировала альтернативные стратегии анализа культуры. Если постструктуралистские дебаты о субъективности, дестабилизации значения и радикальной условности исторического знания предлагали одну воображаемую возможность преодолеть, выйти за пределы или переписать советский марксизм XX века, то настойчивый социологический эмпиризм решал сходную задачу совсем иначе, демонстрируя глубоко неэмпирический характер советского материализма.
История российской социологии литературы пережила периоды взлетов и падений. Атаки на это направление в конце 1920-х привели к фактическому ее исчезновению вплоть до начала оттепели. С этого времени социология литературы была отмечена двумя важнейшими чертами, преодоленными только в 1990-х годах: методологической ориентацией, прежде всего, на читательские практики (круг чтения, читательские ожидания, социальный эффект) и институциональной привязанностью к библиотекам (так, в структуре Библиотеки им. Ленина в Москве, ныне — РГБ, как и в ряде других крупных библиотек, присутствовал сектор социологии чтения).
Главным образом, три исследователя осуществили трансформацию по-советски провинциальной и невосприимчивой к новому социологии чтения в новую социологию русской культуры: Борис Дубин, Лев Гудков и Абрам Рейтблат. Дубин и Гудков часто выступали в соавторстве, в частности как авторы книг «Литература как социальный институт» (1994) и «Интеллигенция: Заметки о литературно-политических иллюзиях» (1995). Работы Дубина, в особенности собранные в его книгах «Слово — письмо — литература» (2001), «Интеллектуальные группы и символические формы» (2004) и «На полях письма: Заметки о стратегиях мысли и слова в XX веке» (2005), посвящены широкому спектру тем, от исторических романов 1990-х до моделей массового чтения, которые отразились в опросах ВЦИОМ/Левада-Центра и касаются личностной самоидентификации (со страной, традициями, обычаями, языком и т. п.). Среди работ Гудкова выделим собрание его статей 1997–2001 годов «Негативная идентичность» (2004), а также составленный им сборник «Образ врага» (с его обширной статьей); в сборник вошли исследования, простирающиеся от XVIII до конца XX столетия и охватывающие такие разнообразные материалы, как доносы, плакаты, публичные выступления и частные письма, анкеты и административные документы. Темы статей также разнообразны: от масонского заговора, коммунального шпионажа, доносительства до полонофобии и фобий, связанных с «кавказцами».
Если Дубин и Гудков, вместе и порознь, внесли неоценимый вклад в исследование социологии литературы, интеллигенции и академической среды, то социология литературы как историческая дисциплина, выходящая за пределы изучения чтения и обратившаяся к более широкому кругу социальных практик, связанных с литературой, заявила о себе в книгах Рейтблата «От Бовы к Бальмонту» (1991, доп. изд. 2009) и «Как Пушкин вышел в гении» (2001). Последняя посвящена истории восприятия произведений Пушкина и тому, каким образом нормы и культура чтения формировали разные, исторически сменявшие друг друга образы «Пушкиных».
Вокруг «НЛО» сложился еще один круг исследователей, чьи теоретические интересы не исчерпываются дихотомией постструктурализм / социология культуры. Их работы охватывают почти (к этому «почти» мы вскоре вернемся) весь спектр семиотических, микро- и метаисторических проблем, как и аспектов символической антропологии, политической философии и теорий восприятия, циркулирующих в международной академической среде[1977].
1970
См. статью Калугина о Высоцком (1995, № 15); статьи о кино — Ямпольского об Александре Сокурове (1994, № 7), Р. Берда и Ю. Цивьяна (2006, № 81); блок статей о визуальном искусстве в широком смысле: тату, фотографии, рисунки и живопись (1999, № 39). Блок о репрезентации смерти (1998, № 33) также включал статью известного историка искусства Э. Панофского и мн. др.
1971
Необходимое уточнение: понимание филологии, свойственное авторам и редакторам «НЛО», существенно отличается от аналогичных представлений у авторов и редакторов «Вопросов литературы». Как отмечает К. Эмерсон: «В центре внимания журнала [„Вопросы литературы“] остается литература — напечатанное на бумаге слово, а не более емкое понятие „культурный текст“» (Эмерсон К. Об одной постсоветской журнальной полемике. Размышления стороннего наблюдателя / Пер. К. Бланк // Вопросы литературы. 2005. № 4. С. 7). В интервью с О. Дунаевской И. Прохорова сравнила «НЛО» со словацким журналом «Критика и контекст» и сербским журналом «Философский круг». См.: Прохорова И., Дунаевская О. В поисках утраченного статуса // Неприкосновенный запас. 1999. № 2 (4).
1972
Среди нечастых публикаций о более ранних периодах см. статью В. Живова о византийско-русском феномене юродства (1997, № 24), блок статей о гомеровской и постгомеровской Греции (2004, № 68), статью о «Домострое» (2006, № 81) и др.
1973
Дефолт 17 августа 1998 года подкосил многие новые журналы, однако издательство «НЛО» не только уцелело само, но и сохранило только что запущенный журнал.
1974
См.: Прохорова И., Майофис М., Кукулин И. Рождение банного духа // Новое литературное обозрение. 2003. № 59. Банные чтения получили свое название в честь Банного переулка в Москве, первого местоположения редакции «НЛО». Хотя темы конференций каждый год меняются, фокусом Банных чтений остается социология литературы. Банные чтения возникли в 1994 году — первоначально как первоапрельская шутка; в настоящее время подразделяются на Большие и Малые. Первые тяготеют к филологической и философской проблематике, тогда как последние собирают политологов, правозащитников и медийных экспертов. См. список выступлений на Банных чтениях с 1993-го по 2002 год: http://magazines.russ.ru/nlo/2003/59/hron-pr.htnil.
1975
См. публикации в «НЛО» о структуралисте М. Риффатере (1991, № 1; 1993, № 1; 1997, № 27), чьи труды в определенной степени перекликаются с работами лотмановских учеников; о деконструктивисте Поле де Мане (1993, № 2; 1997, № 23; 2003, № 59); о семиологе и постструктуралисте Ролане Барте (1993, № 5); о постструктуралистском историке и философе Мишеле Фуко (2001, № 49; 2005, № 71); о деконструкции Жака Деррида (2005, № 72); а также о таких постмарксистских мыслителях, как А. Бадью (2003, № 63) и Ж. Делез (1993, № 5; 2003, № 63). Представлены на страницах «НЛО» и такие франкофонные авторы, отличные от постструктурализма и постмарксизма, как Ж. Батай (1995, № 13; 2003, № 61; 2004, № 68; 2005, № 71), Мишель де Серто (1997, № 28), историки Р. Шартье (1995, № 13; 2003, № 60; 2004, № 66) и П. Нора (1998. № 30), и поствеберовские современные исследователи П. Бурдье (2001, № 45; 2004, № 60; 2005, № 71) и П. Рикер (2004, № 65).
1976
«НЛО» еще не существовало, когда в Литинституте проводилась конференция «Постмодернизм и мы» (март 1991-го), а на страницах «Вопросов литературы», «Иностранной литературы» и «Вопросов философии» уже шли споры о постмодернизме. Ключевые публикации на эту тему в «НЛО» включают статьи В. Курицына (1995, № 11), М. Эпштейна (1995, № 16), М. Берга (1997, № 24); блок о петербургском постмодернизме (1995. № 11); анализ романов В. Пелевина (1997, № 28); широкие обзоры русского постмодернизма (1998, № 30; 1999, № 39; 2000, № 41; 2001, № 51), статьи о нет-литературе и конце постмодернизма (№ 32, 1998) и — если этого недостаточно — о постпостмодернизме (2001, № 50).
1977
В «НЛО» печатаются переводы статей теоретиков литературной рецепции Х.-Р. Яусса (1995, № 12; 1997, № 23) и В. Изера (1997, № 27); семиотика У. Эко (1996, № 21; 1998, № 32); политических теоретиков X. Арендт (1997, № 26; 2004, № 67) и К. Шмидта (1999, № 38); символического антрополога К. Гирца (1998, № 29; 2004, № 69, 70), Г. Зиммеля (2000, № 43), М. Вебера (2002, № 53; 2005, № 71) и Э. Дюркгейма (2006, № 80); микроисторика К. Гинзбурга (1998, № 30, 33; 2001, № 52; 2004, № 65; 2006, № 80); Ф. Ницше (2001, № 50; 2006, № 80) и С. Жижека (2001, № 41); В. Беньямина (2000, № 46; 2003, № 60; 2004, № 68); метаисторика X. Уайта (2003, № 59); социолога К. Манхейма (1998, № 30); теоретика литературы М. Хардта и политического философа А. Негри (2004, № 65); и политического философа Г. Агамбена (2000, № 44, № 46).