Зверь над державой

– Мы с Юрь Санычем сегодня целый день на тему экономики голову ломали. – Коган изобразил поклон в сторону Викентьева. – Наш директор считает, что атомные электростанции резко поднимут промышленный потенциал страны и, как следствие, экономику. А вот я против.

– Действительно, странная у вас позиция, – тут же отреагировал Дима.

– Ну, так я и хочу ее обосновать. – Коган улыбнулся Дмитрию. – Во-первых, атомная промышленность – это очень большие расходы, которые начнут окупаться не ранее, чем лет через пять – десять. А наносу большая война. И перенапрягать экономику я не вижу совершенно никакого смысла. Во-вторых, передать туда технологии и чертежи АЭС и не давать им конструкцию бомбы бессмысленно. До ядерного оружия там дойдут и без нас, только немного дольше и значительно дороже. А вот нужна ли нам бомба перед Великой Отечественной войной?

– Странный вопрос, – ответил Николай. – Вдарить по немцам двадцать второго июня сразу после начала их артподготовки. Гитлер тут же лапки поднимет.

Все засмеялись.

– Эх, если бы все было так просто… – загасив улыбку, ответил полковник. – Но давайте попробуем представить последствия. Мы уничтожим какую-то часть немецких войск. При этом прилично попачкаем на сопредельной территории и на своей границе. Ведь одной бомбой в такой ситуации не обойдешься. Конечно, радиоактивное заражение даже при использовании десятка тактических боеприпасов будет меньше, чем от Чернобыля. Вычищать все равно потом придется нам же самим. Далее. Сомнительная честь первого применения ядерного оружия в том мире будет принадлежать Советскому Союзу, а не Штатам, как у нас. Плюс приличное ослабление экономики. Очень много ресурсов уйдет на атомный проект. А оно нам надо? – чисто по-одесски спросил Коган в конце своей маленькой речи.

– Да, вопрос, оказывается, совсем не странный, а совсем даже животрепещущий, – констатировал Дима.

– Кстати, в нашей истории потому так долго и тяжело поднимали страну после войны, что очень много сил ушло на атомный и ракетный проекты, – сказала Катя.

– И какое-то количество наших солдат и мирных граждан пострадает от облучения, – добавила Ольга.

– Павел Ефимович, а каким вы вообще видите развитие ядерных технологий в том мире? – после нескольких минут тишины спросил Александр Логинов.

– Вот это действительно интересный вопрос, – вставил свою реплику Воропаев.

Викентьев вопросов не задавал, но внимательно слушал. Свое мнение он высказал куратору еще днем. Директор настаивал на немедленной передаче Сталину всех атомных секретов.

– А все будет очень сильно зависеть от хода войны, – начал объясняться полковник. – Если она закончится году этак в сорок втором в Берлине…

– Так быстро? – перебила Когана удивленная Ольга.

– Ну, а почему бы и нет? – улыбнулся куратор. – Давайте подумаем вместе. Если войска с нашей информационной помощью и под жестким контролем Жени-Егора, – сделал небольшой поклон в сторону Воропаева Павел Ефимович, – будут нормально подготовлены и обучены, вооружены отличными оружием и техникой, от АК и до Т-55. Тысячу танков к сорок первому году наклепают?

Викентьев с Логиновым синхронно кивнули, хотя первого, похоже, немного покорежило слово «наклепают». Коган же, не обратив на это внимание, продолжал:

– Армия будет небольшая, полмиллиона максимум, но верхом на КРАЗах и КАМАЗах, бэтээрах и «Газелях». – Вот тут заулыбались все. – Сверху войска будут прикрыты супер, по тем временам, истребителем Як-3, доведенным до кондиции здесь. Штурмовать с малых высот немцев будут Ил-десятые. Я думаю, мальчики Викентьева поколдуют и над ним, и над Ту-два, и над Ту-четыре, то бишь, Б-двадцать девять. А вот цели для последних будут выбираться прямо с карт немецкого Генштаба, которые организуют нам Дима с Колей. – Соответствующий поклон полковника ребятам. – Дадим немцам зайти в заранее подготовленные мешки и перережем горловины. Через неделю пятимиллионной немецкой армии будет нечем заправлять технику, через девять суток –нечем стрелять, и ещё через пару дней – нечего кушать. После чего СССР надо будет срочно думать, где эти пять миллионов размещать и чем кормить, ну и где на них всех взять столько топоров и пил.

– Хотя, – Коган немного призадумался, – если все пойдет именно так, как я описываю, Берлин будет взят осенью сорок первого. Но вот почему-то в жизни все получается не так, как планировалось. Так что давайте остановимся пока на сорок втором году.

Завороженные рассказом слушатели автоматически закивали.

– Итак, где-то осенью сорок первого необходимо начать строительство минимум десятка АЭС. Соответственно на всех бризантные реакторы на медленных нейтронах. Чтобы все эти реакторы оружейный плутоний вместе с энергией выдавали. Одновременно строится пара химкомбинатов, как для подготовки урановых стержней, так и для очистки плутония. Ну, уж с ядерными детонаторами на основе нашей информации у них проблем не будет. А вот затем остро необходимо собрать представителей всех крупных стран. Причем как дипломатов, так и военных. Провести демонстрацию где-нибудь на мегатонну-три, напугать всех и вся и только потом начать качать права.

– Какие? – почти одновременно спросили Дима с Николаем.

– Ну, во-первых, создание ООН. Я думаю, – Коган улыбнулся, – Иосиф Виссарионович с нашей подачи напишет Декларацию где-нибудь весной сорок первого. Штаб-квартиру построим где-нибудь в Крыму или под Сочи. А в сорок третьем, после нашей демонстрации, через ООН проведем запрет на создание и испытания ядерного оружия. С очень жестким контролем с нашей стороны.

– А смысл? – удивился Викентьев. – Бомба же только у СССР в тот момент будет.

– Именно! Широко распишем через мировые СМИ, какое это нехорошее оружие, пообещаем сами не производить, запас-то уже будет приличный. Мы же не будем готовые бомбочки утилизировать. Нет, мы будем их в боеголовках термостатированных на боевом дежурстве держать. И, строго по регламентным срокам, на переборку и проверку.

– То есть станем мировыми полицейскими? – первой, как всегда, сообразила Катя.

– Конечно!

– Павел Ефимович, а вы не думаете, что весь мир ополчится против нас? – не унималась Екатерина.

– Нет, побоятся. Да и, – улыбка на лице полковника приобрела очень хитрое выражение, – мы не только ядерным кнутиком помашем, мы еще ароматный медовый пряник под самый нос им подсунем.

– Какой пряник? – удивился Викентьев.

– Атомный пряник, – объяснил куратор. – Мирные ядерные технологии, от электростанций до медицины.

– Вот так просто возьмем и отдадим? – теперь уже удивился Евгений.

– Ну, не просто так, а за деньги, за очень большие деньги. Заодно начнем приучать весь мир платить СССР за новые технологии и знания. – Полковник задумался. – Одновременно приватизируем весь Аравийский полуостров, Иран, Ирак и Палестину с Суэцким каналом. Войска ведь будут туда введены еще перед войной. Сосредоточим до девяноста процентов мировых запасов нефти в своих руках. Восстановим Великую Армению в исторических границах.

– А как же англичане, французы и турки? Ведь почти все это их подмандатные территории Лиги наций в те годы, а у Турции вообще Арарат! – не выдержал Дима.

Все засмеялись.

– Да, Павел Ефимович, умеете вы настроение в компании поднимать, – сквозь слезы откомментировала Катя, отлично понимая, кто спровоцировал Дмитрия на громкое заявление. – Но все-таки, что у нас с Араратом?

– Арарат с Севаном у нас будут в Советской Армении, турок будем прижимать к ногтю именно геноцидом армян. С Францией в сороковом году достаточно просто, она под Гитлером. А вот с Великобританией будет посложней. К сороковому году наш Союз должен успеть немного поднакачать мускулы. Эти слова, наш Союз, прозвучали в устах куратора настолько естественно, что никто и не обратил на это внимание. Коган опять задумался. – Англичан надо будет поставить в том же сороковом перед выбором: или мы помогаем им против Гитлера, но контролируем при этом озвученные мною территории, или пусть разбираются с немцами сами, но Аравийский полуостров все равно будет Союзом оккупирован. Одновременно надо будет удивить планету резким ростом потенциала советской науки. От математики, ну, скажем, решение теоремы Ферма, до полупроводниковых технологий.