Альма

Но не всё потеряно. Остается тактическая инициатива, и она пока на стороне русского командования. Это значит, что еще не союзники, а русский главнокомандующий решает, на какой позиции произойдет сражение. Меншиков знает, где находится противник, его силы и самое главное — направление дальнейших действий. Более того, теперь он четко понимает, что действий в глубь территории Крыма, тем более континентальной России не будет. Сохраняется угроза для Перекопа, но с каждым километром, отдаляющим союзные войска от Евпатории, эта угроза уменьшается. Тут и его заслуга. Даже незначительные силы иррегулярных войск, патрулями и разъездами перекрывшие степь во всех направлениях, создали видимость больших сил. К ним присоединились чины нескольких постов Таврической полубригады пограничной стражи, без малейшего преувеличения предотвратившие «малую» партизанскую войну против российской армии в ее тылу. Ими были пресечены попытки вооруженных банд местных татар (до 500 чел.) проникнуть 6 (18) и 7 (19) сентября в глубину полуострова и снабдить союзное командование разведывательной информацией.{96}

Мало того, что союзники не знают местность, они начинают догадываться, что там, в крымской степи, таится опасность. Поднимающиеся в небо столбы дыма от горящих домов, стогов сена, пропадающие бесследно фуражиры и мародеры убеждают их, что рядом притаился враг, невидимый, а потому еще более страшный.

Это безошибочно правильный ход. Меншиков, чтобы подстраховаться, начинает силами иррегулярной кавалерии акцию, получившую в более поздней военной истории название «выжженная земля». Ее значение в первые дни Крымской кампании еще не изучено исследователями, но поверьте, она тоже сгладила итоги неудач первых дней. Уничтожаются запасы фуража, разрушаются колодцы, угоняется скот. Вместо плодородных степей перед союзниками разверзлась пустыня, совершенно непригодная для жизни.

Конечно, разрушать дома и жечь собранный урожай на своей земле — мера крайняя и нужно иметь определенное мужество, чтобы на нее решиться. Но иногда это единственный способ заставить противника действовать по навязанному ему сценарию. Тем более, что после первой ошибки нужно любым способом заставить Раглана и Сент-Арно двигаться только на юг и только вдоль морского побережья. В результате союзники сами выйдут туда, где их уже ждут. Действия русского главнокомандующего на этом временном и ситуационном отрезке положительно оценивают многие из непререкаемых авторитетов военной теории.

Генерал Д.А. Милютин: «Меншиков, не признав возможным атаковать высаженный на плоском берегу, обстреливаемом с флота, десант, сосредоточил большую часть своих сил на выгодной позиции, в которой готовился встретить противника».{97}

Маятник удачи вновь качнулся в сторону русских. Спустя сутки после высадки правильность действий Меншикова была подтверждена — информация, полученная от казаков и первых пленных, свидетельствовала, что английский и французский главнокомандующие рассматривают единственный вариант действий — движение вдоль берега на Севастополь. Отлично! Все идет по русскому плану (пусть он даже не отличается от неприятельского), и, кажется, инициатива медленно, но неотвратимо возвращается к князю. А союзники действительно опасались противодействия им со стороны Симферополя или Бахчисарая, небезосновательно считая, что в этом случае русские смогут гораздо эффективнее реализовать превосходство в маневренности, прежде всего за счет кавалерии.{98}

Теперь князю предстояло определиться с замыслом сражения. Имея перед собой массы неприятеля, нужно решить, что с ними делать дальше? И определяться нужно было быстрее: совсем недавно транспортные корабли союзников ушли в Болгарию, и со дня на день ожидалось их прибытие с новыми войсками.

Что имели союзники? Прежде всего господство на море. Флот. Это кратно усиливало их. Нет, не людьми — калибром морских орудий. Да и, кроме артиллерийского огня, флот мог оказать еще массу полезных услуг, которые заранее даже трудно предвидеть.

Вновь возвращаемся к работе генерала Н. Обручева «Смешанные морские экспедиции». Там тема роли флота в сражении на Альме занимает достаточно большое место. Обручев не открывает что-то новое, но детально, глубоко и качественно анализирует имеющиеся в его распоряжении русские и иностранные материалы. Любая оборона на позиции, примыкающей непосредственно к морю, не могла противостоять лобовому удару с суши. У нее много слабых сторон. Река проходима,[12] склоны гор, хоть и круты, но не настолько, чтобы исключить подъем на них пехоты, а при наличии хорошей пехоты и артиллерии, которую первая сможет втащить на своих мускулах. Намекаю на лихих парижских Гаврошей, толпами шедших «в зуавы», которых в первой линии французов было аж целых три полка.

Меншиков мог примкнуть фланг к побережью — чистой воды фронтальная позиция. Даже русские пушки могли пострелять по союзным кораблям в море. Вот только потом летело бы всё это, сметённое металлом, выпущенным из стволов корабельных орудий, а оставшийся без артиллерии центр и правый фланг пали от первого же натиска англичан. Так что же, нет никакой возможности устоять от массы войск, поддерживаемых флотом, тем более, что собственный флот бездействует? Что делать? Откатываться к фортам Севастополя и употреблять весь имеющийся личный состав еще не истрепанных боем полков на оборону города?

Но! Вспомним, Меншиков прекрасно знал, что в глубь полуострова союзники не сунутся. Это для них гибельно. И это сотни раз можно найти почти во всех воспоминаниях генералов, офицеров и солдат английской и французской армий. Значит, если встретить лобовой удар противника невозможно, оставалось не подставиться под него и попытаться поставить неприятеля в невыгодное положение.

Лучшее, что можно было предпринять, так это нависнуть над левым флангом союзных войск, создавая для них угрозу оказаться прижатыми к берегу. Значит, позиция должна быть фланговой. Это и Мольтке, и Обручев, и многие другие…

Но мы-то рассуждаем в тиши кабинетов. В теории. Спустя годы. А что же было на деле?

А на деле Альминская позиция в меншиковском исполнении почти полностью соответствовала фланговой идее. По сути дела, это пример классической позиции, обеспечивавшей при благоприятном исходе длительную оборону, а при неблагоприятном — отход с сохранением войск и угрозы для неприятеля. Всё как у Мольтке: «… Главное условие, которому должна удовлетворять фланговая позиция, заключается в том, чтобы фронт ее был параллельным, а путь отступления перпендикулярным к неприятельской операционной линии по крайней мере хотя бы приблизительно. Фронт должен быть сильным, так как должен выдержать атаку превосходящих сил противника; с другой стороны, он не должен нас стеснять в случае нашего перехода в наступление. Редко местность удовлетворяет обоим условиям; поэтому необходимы фортификационные сооружения, применяемые к местности… Неприступная фланговая позиция, находящаяся на вражеской операционной линии, воспрепятствовала бы всякому дальнейшему наступлению противника…».{99}

Именно так военные специалисты XIX в. рассматривают оборону Меншикова — как классическую позицию с укрепленными флангами и, соответственно, действия союзных войск — как атаку позиции с естественно укрепленными флангами.{100} И, как говорит сухая теория, всякой фланговой позицией надо пользоваться как самой удобной.{101}

Последовавший после неудачного сражения отход русской армии к Бахчисараю с сохранением возможности воздействия на фланг англо-франко-турецкого контингента полностью соответствует теории Мольтке..

12

Хотя в военно-теоретических исследованиях начала XX в. Меншикова иногда критикуют за то, что он слишком верил в труднопроходимость Альмы (Калнин Э.Х. Мысли о нашем мышлении//Военный сборник. №11. СПб., 1914 г. С.16–18).