Акапулько

«Слабость всегда проявляет себя, — с угрюмым удовлетворением мысленно заключил Эстебан. — Она проявляется в глупости, в импульсивности — порок неизбежно дает о себе знать.» Вождь обратился к Хулио:

— Ты опишешь эту женщину участникам плана так, чтобы они не ошиблись. Ты опишешь эту женщину так, чтобы каждый участник смог бы сразу узнать ее. А когда ты закончишь, ее опишет Агустин. А потом ты будешь описывать ее снова. Затем Агустин. Потом снова ты. Но с нами ты не пойдешь. Ты и Агустин сегодня вечером вернетесь в Акапулько. Там ты сделаешь так, чтобы тебя увидело много людей. Ты поговоришь с одним, ты поговоришь с другим — и таким образом никто не сможет заподозрить, что между тобой и тем, что должно произойти, есть хоть какая-то связь. Когда все будет окончено, я дам тебе знать. И ты будешь делать то, что я тебе скажу…

— Así es[140]! — согласились старейшины. — Так и следует поступить!

— А сейчас, — сказал Эстебан, поднимаясь на ноги и смотря в лицо Хулио, — расскажи нам, откуда прибудут эти гринго, куда они направятся, какова цель их приезда сюда. Все, что тебе известно, ты расскажешь нам. Говори не торопясь. Ничто не должно быть упущено. Приступай!

И Хулио, очень осторожно подбирая слова, начал говорить…

Фургоны с оборудованием, автобусы, несколько частных автомобилей — все собралось напротив отеля «Хилтон». Саманта появилась с пятнадцатиминутным опозданием. Ее сопровождал Тео Гэвин, который — как Саманта объяснила Полу Форману — никогда не видел, как снимают кино. В ожидании прошло еще десять минут — полицейский экскорт все не приезжал. В вестибюле «Хилтона» Форман обнаружил телефон и связался с полицейским управлением. Он спросил насчет полицейского экскорта.

— Sí, señor, — ответили ему. — Сопровождающие полицейские обязательно к вам доберутся. Они, конечно же, уже появились…

— Они, конечно же, и не думали появляться! Когда мне их ждать?

— С минуты на минуту, señor. Ahoritita[141]…

Форман повесил трубку. Ahoritita, с минуты на минуту… Это может означать любое время, вплоть до самого заката. Он вернулся к каравану и рассказал Бристолу, что ему удалось узнать в полиции.

— К черту копов! — выпалил Бристол. — Давайте трогаться.

Форман поднял на него глаза, пожал плечами.

Через несколько минут они уже выезжали из города.

Форман объявил начало съемок первого дубля.

Труппа расположилась на грязной дороге, которая уходила прямо на запад, а потом вдруг резко сворачивала в сторону. С правой стороны дороги был крутой обрыв; точно под ними, внизу, на расстоянии не менее тысячи футов, раскинулась долина. С другой стороны дорогу обрамляла высокая каменная стена.

На дороге Макклинток проверял кабели, корректировал положение прожекторов и рефлекторов, осматривал установленную на автомобиле камеру.

Форман подошел к Шелли, сидевшей за рулем красного «кабриолета».

— С тобой все в порядке?

— Думаю, да.

— Мы уже достаточно репетировали. У тебя не должно быть никаких трудностей. Держи скорость между тридцатью и тридцатью пятью. В фильме все будет выглядеть быстрее. Звук вставим потом. — Он протянул руку, проверил, надежно ли она закрепила ремень безопасности. — Расслабься, все будет хорошо, — сказал он на прощание и пошел к операторскому автомобилю.

Это была чистая сцена действия. Шелли, на грани срыва, в панике, пытается оторваться от Джима Сойера. Они мчатся по горной дороге; сумасшедшая, напряженная, отчаянная гонка. Машину то и дело заносит, она проваливается в ямы и подпрыгивает на ухабах, выходит из-под контроля… Она несется по этой узкой дороге прямо навстречу слепящему позднему солнцу. Солнце бьет ей прямо в глаза, Шелли с трудом различает дорогу, она боится вот-вот рухнуть в пропасть, напряженно всматривается в это оранжевое солнечное свечение… и, неожиданно, в сверкающем ореоле она видит женщину, всю в белом, — видение, которое до этого уже много раз посещало ее. Закричав от ужаса, Шелли резко выворачивает руль, и машина врезается в каменное ограждение дороги…

— Снято! — закричал Форман и немедленно потребовал второй дубль. — Для подстраховки, — объяснил он прежде, чем Бристол смог запротестовать. — Здесь предстоит очень сложная лабораторная работа.

Они сняли эту сцену еще раз, и снова она прошла без всяких осложнений. Удовлетворенный, Форман поздравил Шелли и скомандовал готовить следующий эпизод.

В тени грузовика с оборудованием, расположившись на складных полотняных стульях, взявшись за руки, сидели Саманта Мур и Тео Гэвин. Она высвободила руки и поднялась.

— Моя сцена, дорогой, — сказала Саманта. — Она не должна занять много времени.

— Ты будешь великолепна.

— Тео, какой ты милый.

Она присоединилась к Форману, и они стали подниматься в гору, к тому месту, где дорога делала изгиб.

— Оставайтесь за поворотом, вне поля зрения, инструктировал ее Форман. — Когда услышите мой свист, подходите к внешней кромке дороги. Вдоль этих каменных отметок, которые расставил Макклинток.

— Я вижу.

— Таким образом вы окажетесь на одной линии с солнцем. — Форман быстро поднял голову и посмотрел на солнце. Оно светило с той особой интенсивностью, которая обычно появляется перед самым закатом. — Еще минут десять, и мы будем готовы начать съемку. Вчера Макклинток отснял солнце отдельно, с этого же самого ракурса. Потом мы совместим в кадре оба изображения таким образом, что в фильме вы будете выглядеть таинственным призраком. Ваше «присутствие» спасает Шелли — если бы не вы, она должна была бы рухнуть с обрыва…

— Я понимаю.

— Просто не уходите со своей позиции до тех пор, пока я не закончу эту сцену. Когда машина с оператором будет ехать по этой дороге на вас, смотрите не отрываясь на водителя. В фильме будет казаться, что вы глядите на Шелли, предупреждаете ее…

Форман возвращался по дороге обратно, вниз, а Саманта пошла в противоположном направлении, повернула за угол скалы и скрылась из глаз. Снова очутившись в операторской машине, Форман повысил голос:

— Ладно, народ, сейчас быстренько отснимем следующую сцену…

Гуильермо был зол.

— Это какая-то ловушка! Хулио завел нас в ловушку!

Эстебан сделал жест рукой, который заставил Гуильермо замолчать.

— Хулио из племени Уачукан. Он не предаст своего народа.

С того места где в высокой коричневой горной траве на животах лежали пятеро индейцев, земля круто обрывалась вниз; внизу, на расстоянии почти в полмили, виднелась грязная дорога. Они ждали в засаде на этом месте с самого рассвета: видели, как гринго приехали, наблюдали, как они делают свое кино. Все было именно так, как рассказывал Хулио. И высокая белокурая gringa в белом платье — это тоже было именно так, как обещал им Хулио.

— Мне тоже уже больше не нравится этот план, — пробормотал индеец по имени Toмác. — Хулио сказал, что будут два полицейских. А здесь никого. Наверное, полиция приехала вчера вечером, расставила в горах своих людей, которые прячутся и только и ждут, чтобы мы полезли, — и сразу нас всех перестреляют.

— И мне это совсем не нравится, — поддержал его другой мексиканец.

— Нравится или не нравится — это ничто, — сказал Эстебан. — Понять — вот что важно.

Никто из них не ответил ему: заговорщики в равной степени боялись и острого языка своего предводителя и его тяжелых кулаков. Мужчина становится вождем племени Уачукан только тогда, когда не остается других мужчин, претендующих на этот пост и способных бросить вызов. А все еще помнили, как бурно проходил процесс избрания вождя племени и какие болезненные шрамы оставил он на разгромленных кандидатах.

— Гуильермо, — позвал Эстебан. — Сходи к лошадям и проверь, все ли там так, как должно быть.

Прошло пять минут, и Гуильермо вернулся.

140

Así es — здесь: да будет так (исп.).

141

Ahoritita — сию секунду, вот-вот (исп.).