Акапулько

Джим Сойер выступил вперед:

— По моему мнению, я делаю лучшую работу в своей карьере. И намереваюсь продолжить ее делать.

Форман посмотрел вдаль, на темный залив. На воде дрожали огни яхт, стоящих на якорях. Как актер Сойер был некомпетентен, и Форман старался максимально ограничить вред, который тот мог нанести фильму: реплики Джима были урезаны до минимума. Но обсуждать все это сейчас не имело смысла.

— Я ценю это, и я признаю твой талант, — ответил Форман.

Сойер нежно пригладил свои волосы.

— Мне очень приятно, что ты так говоришь.

— В этой сцене, — сказал Форман, — вы должны будете забыть, что вы обнаженные. Если сосредоточитесь на своих телах, — сразу же зажметесь, и это напряжение будет очень заметно на экране. Свобода, естественность — вот то, что нам нужно.

— Теперь я тебя прекрасно понял, — прервал его Сойер. — Что-то вроде «взрыва», там, где Дэйвид Хеммингз развлекается с двумя милашками в студии фотографа. Для меня это был очень глубокий момент.

— Дело в том, что мы снимаем не просто сексуальную сцену.

Сойер засмеялся.

— Тогда получается, что просто кошмарное количество прелестей и причиндалов примут ванну зазря!

— Мне нужна чувственность, — объяснил Форман. — Это секс, в котором есть некое чувство, определенное правдивое переживание. Оно исходит изнутри, это не просто отражение вашей плоти.

— Считай, от меня ты ее получил, — пообещал Сойер.

— Шелли?

— Я постараюсь, Пол.

— Вам придется сосредоточиться на том, кем вы являетесь в этой картине, на том, что вы — как персонажи этой картины — чувствуете. Это фильм-приключение, фильм об открытии. Он о двух людях, которые начинают искать, с помощью друг друга, себя самого. Эта сцена в бассейне — это любовная сцена, открытие любви. И еще — это шалость, веселье, возня. Удовольствие! — Он ласково дотронулся до щеки Шелли. — Теперь соберитесь. Вы перебрались через забор этой пустынной виллы, вы нарушили границы чужого владения, вы нарушили закон. Вроде как девочка и мальчик, у которых укатился за забор мяч, только вы взрослые. Сначала вас смущает нагота друг друга, вы, может быть, стыдитесь ее. Никто из вас до этого не делал ничего подобного. В воде ваши внутренние запреты относительно наготы растворяются, вы больше не подавляете в себе эмоций, вы начинаете искать себя, свою свободу. Вот этот момент открытия я и хочу показать в фильме. — Он ободряюще улыбнулся им. — И помните, в воде вы веселитесь…

Мысли Шелли перенесли ее на день назад, вернули чувство смертельно пугающего одиночества, которое она испытала в водах залива, ощущение ужасной искусительности морской бездны. Она вспомнила, как убежала от спасателей, сразу, как только смогла это сделать, даже не поблагодарив их, чувствуя себя какой-то обманщицей и смутно ощущая, что обманута сама.

— Камеры будут следить за каждым вашим движением, — говорил между тем Форман. — Пока вы в воде, вы должны быть друг с другом как человеческие существа. И только после того как вы выберитесь из бассейна, вы осознаете тот факт, что все это время вы были обнажены, беззащитны, уязвимы. В тот момент, когда наступит время секса, он будет естественным, здоровым, открытым. Он будет заслуживающим слова «любовь».

— Мне страшно, — сказала Шелли.

— Хорошо, — ответил ей Форман. — Пусть тебе будет страшно. Но не сдерживайся. Страх может даже заострить качество того, что мне необходимо в этой сцене.

— Я постараюсь сделать все, что смогу, Пол.

— Хорошо. А теперь в воду, оба! Поплавайте немного, привыкнете к обстановке. Снимите напряжение. Не подплывайте близко друг к другу. Пусть ваши тела станут телами персонажей из фильма.

Форман вернулся к камере и огляделся вокруг. Съемочная группа была необычно молчалива; все приготовились смотреть. С погашенными огнями, Вилла Глория была похожа на огромную крепость, поднимающуюся в темное небо. Позади камеры Форман увидел Саманту Мур. В ниспадающем белом кружевном платье, с распущенными и падающими на плечи волосами, она казалась почти прозрачной, просвечиваемой, словно существо, созданное чьим-то воображением. Харри Бристол рядом с ней — массивный, грубый, с невыразительным лицом, белым пятном выделяющимся в темноте. Оживленно жестикулируя, он о чем-то быстро говорил, и руки его совершали движения, похожие на движения боксера в среднем весе, который ведет ближний бой.

Еще дальше, позади — Бернард Луис Фонт, бдительный и недоверчивый гном.

А на садовой террасе целая вереница лиц — слуги. Форман улыбнулся про себя: «Неудивительно, что они считают всех чужеземцев чокнутыми».

Он занял позицию рядом с камерой.

— Актерам выйти из бассейна, пожалуйста, — сказал он обычным голосом. — Репетиции не будет. Начнем снимать, как только все будут готовы.

Девушка-костюмерша принесла полотенца и подождала, пока вытрутся актеры. Гримеры быстро ликвидировали ущерб, нанесенный гриму. Шелли одела желтые кружевные трусики и лифчик. Она посмотрела на дальний конец бассейна и кивнула.

— Ладно, народ, — провозгласил Форман. — Шелли и Джим только что перелезли через стену. Вы разделись — Джим догола, на Шелли только трусики и лифчик. Когда Джим бросается в воду, Шелли, после некоторых колебаний, решает последовать за ним. Сначала ты снимаешь трусики, Шелли, потом бежишь к бассейну, на ходу расстегивая лифчик. Понятно?

— Вроде бы да.

— Джим, когда ты увидишь Шелли в воде, плыви за ней. Сначала нерешительно, просто пытаешься ее догнать, потом более агрессивно, но всегда с определенной сдержанностью. Пусть это будет похоже на ритуальный брачный танец. Увеличивай темп движений. Прожекторы установлены и сверху, и снизу, снимать тебя будут с двух ракурсов, так что о камерах не беспокойся.

— Когда вы закончите сцену купания, Шелли вылезает из бассейна; ее голова прямо напротив камеры. Джим, ты выбираешься следом за ней.

— И еще одно — приготовьтесь играть эту сцену несколько раз. Считайте, что первый дубль это только начало, введение. Расслабьтесь, постарайтесь показать все, на что вы способны. Наслаждайтесь. Ну, ладно, всем внимание, начинаем снимать. Актеры заняли свои места, прошу вас. Свет, пожалуйста, и соблюдайте тишину. Звук готов. Дай мне картинки с камер, Гарри. Хорошо. Мотор…

Бристол наклонился вперед, напрягая глаза, чтобы проникнуть за отблески свечения, колышущиеся на поверхности бассейна. Он видел, как Шелли одним грациозным и, одновременно, по-детски неуклюжим движением сбросила свои желтые трусики. Потом она побежала к воде, отбрасывая лифчик в сторону.

Сильное желание возникло в Бристоле. Это тело, столь знакомая и все же чужая плоть, это тело, к которому он так часто прикасался и запах которого он так часто вдыхал, — но так никогда и не постигнутое до конца тело… Эта высокая грудь, двигающаяся в такт неловкому, как у всех женщин, бегу Шелли. Эти очертания живота, упругого живота над близкой чернотой ее вечно загадочного треугольника.

Ее плоть напомнила Бристолу других женщин, которых он знал, — спелая женская плоть. Шелли могла бы быть его первой женой или третьей; она обладала более эффектной, более захватывающей красотой, чем они. Или его сестрой, или матерью, или Хилдой Андерсон, которая некогда была объектом столь многих его мечтаний и снов. Хилда Андерсон… в своих фантазиях он обладал ею как хотел, он делал с ней все, что хотел, и каждый последующий раз был лучше предыдущего, потому что в этом представлении он мог играть все роли.

Бристол бросил быстрый взгляд на Саманту Мур. Она не была похожа на женщин, которых Бристол имел в своей жизни. «Да стоит только на нее посмотреть — ее изящество, тонкие черты лица, гордо поднятый подбородок! Интересно, что испытываешь, когда обладаешь такой женщиной? Вдыхаешь ее запах? Пробуешь ее на вкус?» Между лопаток у Бристола выступила испарина, и он почувствовал, как капельки пота скользят вниз по спине.

«Саманта Мур. Трахнуть такую женщину — это не просто пересып. У нее есть имя, имя, известное по всему миру, ее узнают в лицо на трех континентах.» Многие годы Бристол читал о ней в светской хронике — о ее замужествах, о ее скандалах, о ее разводах. Она принадлежала миру, частью которого он всегда хотел быть сам. «Трахнуть Саманту Мур это будет… событие.»