Сундук и привидение

Оглушенный падением, дон Фернандо очнулся только через несколько минут; он увидел над собой сверкающие звезды. Замок сундука сломался при падении, и дон Фернандо очутился на свежеразрытой могильной земле. Он тотчас подумал об опасности, угрожавшей Инесе, и эта мысль вернула ему силы.

Тело его ныло, он был весь в крови; ему удалось, однако, встать, а немного погодя — начать передвигаться. С трудом перелез он через ограду кладбища и наконец добрался до жилища Санчи.

Увидев его, залитого кровью, Санча подумала, что он попался дону Бласу.

— Надо признаться, — сказала она ему, смеясь, когда узнала, в чем дело, — что вы впутали нас в прескверную историю.

Они решили, что надо во что бы то ни стало сейчас же, ночью, унести сундук с кладбища.

— Мы распростимся с жизнью, и донья Инеса и я, — сказала Санча, — если кто-нибудь из сыщиков дона Бласа найдет завтра на кладбище этот проклятый сундук.

— Он, наверно, запачкан кровью, — заметил дон Фернандо.

Санга был единственным человеком, которому можно было доверить это дело. В ту самую минуту, когда вспомнили о нем, он постучался в дверь. Санча немало удивила его, сказав:

— Я знаю заранее все, что ты мне скажешь. Ты бросил мой сундук, и он свалился за ограду кладбища со всеми товарами, какие в нем были. Какой убыток для меня! А еще вот что получится: дон Блас вызовет тебя на допрос сегодня же вечером или завтра утром.

— Я пропал! — вскричал Санга.

— Ты будешь спасен, если скажешь, что, выйдя из дворца инквизиции, отнес сундук ко мне.

Санге было очень досадно, что он бросил товары своей кузины, но он боялся привидений; он боялся также дона Бласа; он перестал понимать самые простые вещи. Санче долго пришлось твердить ему, как он должен отвечать начальнику полиции, чтобы никого не выдать.

— Вот тебе десять дукатов, — сказал внезапно появившийся дон Фернандо. — Но если ты не повторишь в точности то, что тебе сказала Санча, ты умрешь от этого кинжала.

— А вы кто такой, сеньор? — спросил Санга.

— Несчастный negro[1], преследуемый роялистами.

Санга был ошеломлен. Его страх еще больше возрос, когда в комнату неожиданно вошли два сбира дона Бласа; один из них тотчас же схватил его и повел к своему начальнику. Второй пришел сообщить Санче, что ее требуют во дворец инквизиции, — ему было дано не столь грозное приказание.

Санча начала шутить с ним и угостила его превосходным старым вином. Она хотела, чтобы у него развязался язык и он выболтал бы некоторые сведения, полезные для дона Фернандо, который мог все слышать из убежища, куда он спрятался.

По словам сбира, Санга, убежав от привидения, зашел, бледный как смерть, в кабачок, где и рассказал о том, что с ним приключилось. Один из сыщиков, посланный для поимки negro или либерала, убившего роялиста, случайно находился в этом кабачке; он немедленно донес обо всем дону Бласу.

— Наш начальник, которого бог умом не обидел, сейчас же сказал, что голос, услышанный Сангой, был голосом negro, спрятавшегося на кладбище, и послал меня за сундуком. Мы нашли его открытым и запачканным кровью. Дон Блас был очень удивлен и послал меня сюда. Идем!

«Мы погибли, донья Инеса и я, — думала Санча, шагая рядом со сбиром к дворцу инквизиции. — Дон Блас узнал сундук. Теперь ему известно, что у него в доме был' чужой человек».

Ночь была темная; у Санчи на мгновение мелькнула мысль о бегстве. «Нет, — решила она, — было бы бесчестно бросить донью Инесу, которая так простодушна и, наверно, не знает теперь, как отвечать на вопросы мужа».

Когда они вошли во дворец, она очень удивилась тому, что ей велели подняться на третий этаж, в спальню Инесы. Это показалось ей дурным предзнаменованием. Спальня была ярко освещена. Донья Инеса сидела у стола; рядом с ней, сверкая глазами, стоял дон Блас; перед ними на полу лежал запачканный кровью открытый сундук. Когда Санча вошла, дон Блас допрашивал Сангу. Он сейчас же велел ему выйти.

«Неужели Санга выдал нас? — подумала Санча. — Понял ли он, как ему следует отвечать? Жизнь доньи Инесы в его руках». Она посмотрела на донью Инесу, чтобы ободрить ее, но во взгляде своей госпожи она прочла спокойствие и твердость, поразившие ее.

«Откуда, — подумала Санча, — у этой робкой женщины столько мужества?»

При первых же вопросах дона Бласа Санча увидела, что этот человек, обычно так хорошо владеющий собой, словно обезумел. После нескольких ответов он сказал про себя:

— Все ясно!

Донья Инеса, наверно, услышала, как и Санча, эти слова, ибо она очень просто сказала:

— Тут столько зажженных свечей, что стало жарко, как в печке — С этими словами она подошла к окну.

Санча знала о том, что собиралась сделать Инеса несколько часов тому назад; она поняла ее движение и тотчас же изобразила сильнейший истерический припадок.

— Ах, эти люди хотят убить меня за то, что я спасла дона Педро Рамоса!

При этом она крепко схватила Инесу за руку.

Как бы в истерике, Санча несвязно выкрикивала слова, из которых можно было понять, что сразу же после того, как Санга принес к ней сундук с товаром, в ее комнату ворвался человек, весь окровавленный, с кинжалом в руке. «Я только что убил роялиста, — сказал он, — друзья убитого гонятся за мной; если вы мне не поможете, меня убьют на ваших глазах...»

— Ах, смотрите, вот кровь у меня на руках! Они хотят убить меня!.. — кричала Санча, словно потеряв рассудок.

— Продолжайте, — холодно сказал дон Блас.

— Дон Рамос сказал мне: «Настоятель монастыря иеронимитов — мой дядя; если я попаду в монастырь, я спасен». Я вся дрожала. Он увидел сундук, из которого я вынимала английский тюль. Вдруг он кинулся к сундуку, выбросил остававшиеся еще там ткани, влез в него и закричал: «Заприте меня на замок и отнесите немедленно в монастырь иеронимитов!» Он бросил мне горсть дукатов, вот они, это плата за грех, они внушают мне ужас...

— Довольно болтать! — воскликнул дон Блас.

— Я боялась, что он убьет меня, если я ослушаюсь, — продолжала Санча. — Он все время держал в левой руке кинжал, с которого стекала кровь бедного роялиста. Я испугалась, признаюсь в этом, и позвала Сангу, который взял сундук и понес его в монастырь. Я...

— Ни слова больше или я убью тебя! — вскричал дон Блас, который, видимо, догадался, что она просто хочет выиграть время.

Дон Блас сделал знак, чтобы привели Сангу. Санча заметила, что дон Блас, обычно бесстрастный, окончательно потерял над собой власть: он начал сомневаться в той, которую два года считал верной супругой. От невыносимой жары он, казалось, совершенно обессилел; но когда сбиры ввели Сангу, он бросился на него и яростно схватил за плечи. «Роковая минута настала, — подумала Санча. — От этого человека зависит жизнь доньи Инесы и моя. Санга мне предан, но сейчас, когда он напуган привидением и кинжалом дона Фернандо, один бог знает, что он скажет».

Санга, в которого дон Блас вцепился обеими руками, смотрел на него со страхом, выпучив глаза и не говоря ни слова. «Боже мой! — думала Санча. — Сейчас его заставят поклясться, что он будет говорить правду, а он так благочестив, что ни за что не захочет солгать».

По чистой случайности дон Блас, находясь не в своем трибунале, забыл привести свидетелей к присяге. Наконец Санга, очнувшись от страха, сознавая крайнюю опасность и побуждаемый взглядами Санчи, решился заговорить. По хитрости или от подлинного смущения, рассказ его был очень бессвязен. Он рассказал, что когда Санча приказала ему вторично взвалить на себя сундук, принесенный им от господина начальника полиции, он заметил, что ноша стала гораздо тяжелее.

Устав до изнеможения, он, проходя мимо кладбища, поставил сундук на ограду. Вдруг он услышал у самого своего уха какой-то жалобный голос и убежал.

Дон Блас старался утомить его вопросами, но сам едва держался на ногах от усталости. Поздно ночью он прервал допрос и отложил его на следующее утро. Санга пока еще не дал ни одного противоречивого показания. Санча упросила Инесу позволить ей остаться в комнатке рядом со спальней, где она раньше ночевала. Дон Блас, вероятно, не расслышал тех немногих слов, которыми они обменялись. Инеса, дрожавшая за жизнь дона Фернандо, пришла к Санче.

1

Negro (черный — исп.) — прозвище сторонников кортесов, то есть конституционного правления во время испанской революции 1820 года. «Красными» назывались роялисты по цвету королевского знамени испанских Бурбонов.