Сердца живых

— С меня хватит! — взорвался Каранто. — Свалю все добро на землю и буду дрыхнуть прямо на траве. Если мы им понадобимся, сами нас разыщут.

Солдаты остановились. Налево, за живой изгородью, виднелся луг. Они направились туда, чтобы посмотреть на раскинувшийся внизу город. Улицы, стиснутые домами, лежали как на ладони. Взгляд молодых людей остановился на казарме. Там, во дворе, люди суетились вокруг грузовика. Отсюда, издали, все казалось крошечным.

— Окажись мы в этой казарме, — заметил Каранто, — мы бы хоть червячка заморили.

Жюльен уже начал отстегивать свой ранец, но тут товарищ коснулся его руки и проговорил:

— Гляди.

Дюбуа обернулся. Позади в окружении обнесенных заборами садов виднелась сверкающая стеклянная крыша теплицы, а над ней — залитая цементом площадка. На площадке высилась военная сторожевая будка.

— Должно быть, это там, только как туда попасть?

— Черт побери! Мы, верно, прошли мимо и ничего не заметили.

Каранто поднес пальцы ко рту и пронзительно свистнул. Почти тотчас же на площадке показалась голова.

— Эй, эй! Здесь пост наблюдения? — крикнул Жюльен, размахивая руками.

Человек выпрямился во весь рост, и солдаты поняли, что площадка обнесена невысокой стеной, прежде скрывавшей его от посторонних взглядов.

— Вы кто? Новички?

— Ну да!

— Спускайтесь по дороге, ребята вас встретят.

Он крикнул еще что-то, но они уже повернули назад. Теперь ранец не давил на плечи Жюльена, он заметил, что и его товарищ не так сутулится, что на губах у него появилась улыбка. Два солдата без головных уборов и курток открыли решетчатую калитку, замаскированную листом железа: она вела в сад. Обсаженная высоким самшитом аллея вела к небольшому дому, стоявшему среди деревьев.

— Это и есть пост?

— Да. Мы вас ожидали только к вечеру, — сказал один из стоявших у калитки солдат.

— Могли бы прибить табличку на воротах, — заметил Жюльен.

Солдаты покатились со смеху. Один из них пояснил:

— Представь себе, у нас есть отличная вывеска, только сейчас ее как раз подновляют.

— Могли бы выбрать для этого другое время, — проворчал Каранто. — Мы просто с ног валимся.

Солдаты поста наблюдения, взявшие из рук вновь прибывших их карабины, все еще продолжали смеяться.

— Время как раз самое подходящее, — усмехнулся один из них. — Я здесь уже полгода, и ровно полгода вывеску подновляют. — Он сделал паузу: — И это сослужило нам неплохую службу.

— Ничего не понимаю.

— Видишь ли, старик, то, что случилось с вами, случается и со всеми слишком любопытными офицерами, которые заявляются к нам в первый раз. И должен сказать: если не хочешь, чтобы тебе надоедали, самое милое дело — подновлять вывеску!

2

Солдаты продолжали смеяться до самой виллы, куда они привели новичков. Две ступеньки вели в просторную комнату, где стояли две кровати, большой круглый стол посредине и маленький письменный стол светлого дерева, придвинутый к стене против окна. Окно это выходило в сад, на ту самую площадку, которую Каранто и Дюбуа приметили еще издали. Они опустили на пол поклажу и сняли куртки. Встретившие их парни уже хлопотали возле плиты в примыкавшей к комнате кухоньке.

— Тиссеран, разогрей суп, а я зажарю бифштексы, — сказал один из них.

— Осталось еще картофельное пюре, пожалуй, я и его подогрею?

— Подогрей, подогрей, они все слопают.

Сказавший это солдат вошел в комнату и спросил:

— Ведь вы все съедите, правда?

— Можешь не сомневаться, мы подыхаем с голоду.

Возвращаясь на кухню, солдат проворчал:

— Какими же надо быть мерзавцами, чтобы не дать парням провизии на дорогу. Вот скоты!

Жюльен посмотрел на Каранто. Тот улыбался, его лицо утратило напряженное выражение и стало спокойным, а глаза, казалось, говорили:

«Может, все это во сне? Может, мне это только померещилось»?

Один из солдат отрезал от лежавшего на доске мяса два толстых куска и снова вошел в комнату; Жюльен спросил его:

— Ты что, повар?

— Нет. Я начальник поста, — ответил тот.

— Прошу прощения, — смутился Дюбуа.

Начальник поста был высокий и худой, на носу у него сидели большие очки в темной оправе. Он расхохотался и сказал:

— Можешь не извиняться. Я сержант, но у нас тут не такие порядки, как в воинской части. И относимся мы друг к другу просто, по-товарищески. Меня зовут Верпийа.

Солдат, разогревавший суп, поставил на стол дымящуюся миску. Дюбуа и Каранто принялись за еду, а Тиссеран и сержант Верпийа рассказывали им о жизни на посту наблюдения. Тиссеран был родом из Тулона, он то и дело смеялся и все время вставлял слово «стерва».

— Ну, стерва, вам здорово повезло, что вас сюда перевели. С Верпийа жить можно. На посту он оставляет только дежурного, а остальных отпускает в город. В форме, понятно, не пойдешь, надо переодеваться в гражданское. А все дело, стерва, в этих кавалеристах из казармы Друо. Им там здорово достается! Вот они нам и завидуют. Только попадись на глаза их патрулям, тут же сцапают. Ну, а наш капитан в Каркассонне, и всякий раз, как он собирается сюда пожаловать, его шофер нас заранее предупреждает.

Каранто и Жюльен очистили тарелки, выпили по две кружки вина. Они слушали, не произнося ни слова. Жюльен чувствовал, что его одолевает сон. Вскоре Верпийа оборвал Тиссерана.

— Они до смерти устали, — сказал он. — Разве не видишь, у них глаза слипаются. Пусть идут спать, вечером разбудим их к ужину.

Однако перед тем, как подняться с новичками на второй этаж, Тиссеран захотел пройтись с ними по саду. Они вскарабкались и на площадку, где высилась сторожевая будка. Часовой, которого Каранто и Дюбуа окликнули с дороги, все еще находился там: растянувшись на тюфяке, он читал детективный роман. Звали его Лорансен. Это был плотный парень, уроженец департамента Нор, с круглым лицом и светлыми вьющимися волосами.

— Сами видите, дежурить у нас — работа не пыльная. Ну, пролетит самолет — твое дело это отметить.

Улегшись в постель, Жюльен долго не мог заснуть. Он думал, что здесь, на посту наблюдения, для него начинается новая жизнь, думал о Бертье, которому по-прежнему придется довольствоваться тушеными баклажанами без масла. Вытянувшийся на соседней кровати Каранто также не спал. Услышав, что Жюльен ворочается с боку на бок, он произнес:

— А ведь нам и впрямь повезло.

Они спали до тех пор, пока их не разбудил сержант.

— Ужин на столе, — сказал он улыбаясь.

Солдаты спустились вниз. Из кухни доносился вкусный запах.

На большом круглом столе стояло шесть тарелок. Если не считать металлических кружек, стол был накрыт совсем по-домашнему. В комнате сидел солдат, которого новички еще не видали.

— Это Ритер, — пояснил сержант. — Он парижанин.

Ритер пожал руку Дюбуа, потом Каранто. Он был среднего роста, сухощавый и слегка горбился, у него была привычка наклонять голову к левому плечу, лицо под шапкой густых и волнистых черных волос с перепутанными прядями казалось слишком маленьким. Нос у Ритера был длинный и тонкий, рот кривила скептическая усмешка. При взгляде на него Жюльен вспомнил портрет Ламартина, украшавший обложку двухтомного издания «Жослена». Ритер говорил мало. Зато остальные без умолку рассказывали различные солдатские истории, перемежая их новостями о войне и впечатлениями от местных девиц. После ужина, когда со стола убрали остатки еды, Ритер сказал:

— Посуду не трогайте, я дежурю до полуночи и все вымою.

— Вымоем завтра.

— Нет, нет, я все сделаю сам.

— Завтра вечером один из новичков останется вместе с дежурным, — сказал сержант, — пусть посмотрит, как составлять донесения и что надо делать, ведя наблюдение ночью.

— Могу остаться и сегодня, — предложил Жюльен. — Я отлично отдохнул и не скоро захочу спать.

— Дело твое, — отозвался сержант. — Но это необязательно.