Страница 11 из 20
Отец Себастьян наморщил лоб.
– Неудобно получается. Их встреча – а рано или поздно она произойдет – вызовет у архидьякона болезненные воспоминания. Но тут уж ничем нельзя помочь. Джарвуду необходимо отдохнуть и набраться сил, комнату я уже обещал. Три года назад, еще до повышения, когда он регулировал дорожное движение, а отец Перегрин врезался задним ходом в стоящий грузовик, инспектор оказал колледжу неоценимую помощь. Как известно, он довольно регулярно посещает воскресную службу, и по-моему, это ему на пользу. Если его присутствие вызовет горестные воспоминания, что же, архидьякону придется с ними справляться, как справляется со своими отец Джон. Я попрошу разместить Эмму в гостевых комнатах «Амвросий» сразу за церковью, а коммандер Дэлглиш будет жить в номере «Иероним». Тогда «Августин» достанется архидьякону, а «Григорий» – Роджеру Джарвуду.
Намечаются тяжелые выходные, пришло в голову отцу Мартину. Отцу Джону придется видеться с архидьяконом, что сильно его огорчит. Да и сам Крэмптон едва ли обрадуется такой встрече, хотя вряд ли она будет для него неожиданной: он ведь должен знать, что отец Джон здесь, в Святом Ансельме. И если отец Перегрин прав – а он всегда прав, – то встреча архидьякона и инспектора Джарвуда, скорее всего, поставит в неловкое положение их обоих. Рафаэля трудно будет проконтролировать и непросто удержать подальше от архидьякона, в конце концов, он старший студент. И еще Стэннард. Его и так нельзя назвать приятным гостем, а тут всплывают какие-то сомнительные причины для визита. Но больше всего проблем возникнет из-за присутствия Адама Дэлглиша: он будет безжалостно напоминать о том несчастье, которое, как они считали, осталось в прошлом.
Голос отца Себастьяна вывел его из задумчивости:
– А теперь пора выпить кофе.
Вошедший в кабинет Рафаэль Арбетнот замер в ожидании со свойственной ему грациозной уверенностью. Казалось, что его элегантную и сшитую по фигуре черную сутану с рядом пуговиц, не похожую на стандартные сутаны других студентов, только что сняли с вешалки портного. Темное аскетичное одеяние резко контрастировало с бледным лицом и сияющими волосами Рафаэля. Молодой человек, как ни парадоксально, одновременно был похож и на священника, и на актера. Отец Себастьян постоянно чувствовал некоторую неловкость в его присутствии. Он сам отличался внешней привлекательностью и всегда ценил – быть может, иногда и переоценивал – привлекательность в мужчинах и красоту в женщинах. Видимо, только в случае с женой это качество оказалось несущественно. Но мужская красота приводила его в замешательство и слегка возмущала. Молодому человеку, особенно молодому англичанину, не подобает выглядеть как слегка распутный греческий бог. Нельзя сказать, что Рафаэль был женоподобен, однако отец Себастьян знал, что подобная красота больше притягивает мужчин, чем женщин, даже если расшевелить его собственное сердце она была не властна.
Каждая встреча с Рафаэлем возрождала старые опасения. Сейчас отцу Себастьяну вновь пришла на ум самая насущная из многих проблем. Таким ли в действительности было призвание этого юноши? И следовало ли принимать его в колледж, когда он уже был, так сказать, частью семьи? Двадцать пять лет назад его мать – последняя из Арбетнотов – оставила двухнедельного ребенка на попечение колледжа. Незаконнорожденного и нежеланного. С тех пор он не знал другого дома. Возможно, лучше, да и разумнее было бы подтолкнуть его к рассмотрению других вариантов, порекомендовать поступить в Каддесдон или в Оксфордский теологический колледж Святого Стефана. Но Рафаэль сам хотел учиться в Святом Ансельме. Или, может, он немного опасался, что реального выбора нет: или здесь, или нигде? Наверное, и колледж оказался слишком сговорчив, переживая, как бы не уступить церкви последнего из Арбетнотов. В любом случае сейчас уже было слишком поздно, хотя отца Себастьяна раздражало, что бесполезные переживания о Рафаэле постоянно мешали сосредоточиться на более неотложных, хотя и мирских делах. Поэтому священник решительно выкинул их из головы и обратился к вопросам колледжа.
– Для начала пара мелких деталей, Рафаэль. Студенты, которые упорно продолжают парковаться перед колледжем, должны быть поаккуратнее. Ты знаешь, я предпочитаю, чтобы автомобили и мотоциклы оставляли за колледжем, позади зданий. Если так уж необходимо парковаться во внутреннем дворике, то по крайней мере следует делать это аккуратнее. И напомните студентам, что после повечерия нельзя пользоваться стиральными машинами. Их шум отвлекает отца Перегрина. Так как миссис Манро с нами больше нет, я решил, что постельное белье временно будут менять раз в две недели. Студенты должны сами брать что нужно в бельевой и перестилать постель. Мы дали объявление о вакансии, но потребуется время.
– Хорошо, отец. Я обговорю с ними эти вопросы.
– Есть кое-что поважнее. В пятницу нас навестит коммандер Дэлглиш из Нового Скотланд-Ярда. Очевидно, сэр Элред Тривз не удовлетворен вердиктом, который вынесло следствие по делу Рональда, и попросил столичную полицию навести справки. Не знаю, сколько он с нами пробудет, вероятно, только выходные. Естественно, мы все должны идти ему навстречу: отвечать на вопросы честно, ничего не утаивая, но не замахиваться на выводы.
– Отец, тело Рональда кремировали. Что надеется доказать коммандер Дэлглиш? Он ведь не сможет опровергнуть заключение следствия?
– Нет, конечно. Полагаю, здесь несколько иная подоплека: убедить сэра Элреда, что смерть его сына была расследована самым тщательным образом.
– Но это же просто смешно, отец. Полиция Суффолка провела всестороннее расследование. Что еще хочет обнаружить Скотланд-Ярд?
– Немногое, полагаю. Так или иначе, коммандер Дэлглиш уже едет и остановится в гостевом номере «Иероним». Помимо Эммы Лавенхэм, будут еще трое. Инспектор Джарвуд прибывает, чтобы восстановить силы. Ему нужны тишина и покой, и, наверное, он будет иногда есть в своей комнате. Мистер Стэннард продолжит работу в библиотеке. А еще мы ждем архидьякона Крэмптона. Он приедет в субботу и планирует уехать сразу после завтрака в воскресенье. Я пригласил его прочитать проповедь в субботу во время повечерия.
– Если бы я об этом знал, отец, то приложил бы все усилия, чтобы уехать, – сказал Рафаэль.
– Понимаю и надеюсь, что ты, как старший студент, останешься в колледже, по крайней мере до окончания повечерия, и будешь вести себя с ним учтиво, поскольку он гость, старше тебя по возрасту и к тому же священник.
– Первые два пункта проблем не вызывают, а вот о третьем даже слышать не могу. Как он может смотреть нам в лицо, смотреть в лицо отцу Джону после того, что сделал?
– Я думаю, и это не только мое мнение, он искренне верит: на тот момент он сделал то, что считал правильным.
– Да как он может считать, что был прав? – раскрасневшись, воскликнул Рафаэль. – Как может один священник загонять в тюрьму другого? Если бы так поступил кто-то другой, все равно это было бы позорно. А уж в его случае и вовсе омерзительно. Отец Джон – благороднейший, добрейший из людей.
– Ты забываешь, Рафаэль, что отец Джон признал свою вину.
– Он признал, что вел себя ненадлежащим образом. Этих двух мальчиков он не насиловал и не совращал, не наносил им физические травмы. Да, конечно, он признал свою вину, но его бы не посадили, если бы Крэмптон самолично не стал рыться в прошлом, не откопал этих трех юнцов и не уговорил их дать свидетельские показания. Да какого черта он вообще сунул туда свой нос?
– Он посчитал, что должен с этим разобраться. Не стоит забывать, что отец Джон признал свою вину и по другим обвинениям, гораздо более серьезным.
– Естественно. Он признал вину, потому что чувствовал себя виноватым. Он чувствует вину уже за то, что живет. По большому счету он так поступил, чтобы помешать юношам дать ложные показания со свидетельской трибуны. Он не мог этого допустить, допустить тот вред, который был бы им причинен, который они сами бы себе причинили тем, что наврали в суде. Он хотел их от этого избавить, даже ценой собственного тюремного заключения.