Страница 65 из 114
В широких воротах показались гости из «Партизана» и «Смены». Не спеша, делясь друг с другом впечатлениями, они искали свои велосипеды, поставленные возле изгороди. Провожая гостей, девичьеполянцы медленно расходились по улицам.
Как огромный прожектор, поднятый на облака, луна заливала своим спокойным светом белую дорогу, казавшуюся застывшей рекой, решетчатый забор, который еще не успели выкрасить.
Сейчас его тесовые планки светились, будто сделанные из алюминия.
Ольга рассеянно теребила кружево своего воротничка и, не моргая, смотрела на выходящих из ворот. Она словно боялась, что именно в то мгновение, когда сомкнутся ее ресницы, выйдет из клуба человек и скроется в тени.
Бродит у ворот Багрецов. Кого он ждет? Уж не ее ли? В последний раз, когда она с ним разговаривала, москвич смотрел на нее какими-то странными, робкими, пожалуй, даже влюбленными глазами. Нет, это ей, конечно, показалось!
Из ворот вышел Тетеркин. Он оглянулся по сторонам и, что-то буркнув в ответ на шутку смешливой Фроси, неторопливо свернул в переулок.
Ольга прикусила губу. Легонькие, будто хвойные иголочки скользнули у нее по спине. Что же делать? Бежать за ним?
«Стыдно, Олька, стыдно! — мысленно укоряла она себя. — Если бы кто-нибудь знал… как это стыдно». Но она должна сейчас же подойти к нему, должна проверить себя. Только один раз поговорить с ним, стоя рядом. Тогда все будет ясным. Может быть, и все пройдет?
Она с тревогой смотрела на противоположную сторону переулка, где темнела удаляющаяся фигура Кузьмы.
Где-то в тайниках ее души шевелилось другое, робкое, но радостное желание. Она хотела, чтобы «это» никогда не прошло. Ольга боялась своего чувства и в то же время с трепетом прислушивалась к его волнующему шепоту.
Тетеркин, не оглядываясь, прошел мимо. Он не мог заметить, что, притаившись у забора, стоит секретарь Шульгина, смотрит ему вслед и ничего, ничего не понимает.
В бессильной злобе на себя, стискивая маленькие кулачки, Ольга жалась и изгороди и смотрела в темноту. Опять и опять се будут мучить сомнения. Все остается по-старому. Какая позорная нерешительность!
Девушка побежала вперед, затем остановилась и, наконец, собравшись с мужеством, свернула в сторону, чтобы, обогнув несколько домов, выйти навстречу Тетеркину.
Она торопилась, перепрыгивая через канавы и бревна, Здесь, на этой улице, строились новые дома. Они смотрели пустыми глазницами окон. Ольга не понимала, откуда пришел страх. То ли место здесь глухое и одинокое? Кажется, вот-вот кто-то выйдет из черного провала двери, загудит чугунным звоном тяжелая поступь Командора.
Нет, не этого боялась Ольга. Куда страшнее неизвестность, что ожидала ее впереди!
Ольга выбежала на перекресток и посмотрела вдоль переулка. Луна, как нарочно, высветила всю дорогу. Только один человек шагал по ней. Уверенна и тяжела была его поступь.
Ольга пошла навстречу. Сердце властно било в грудь, теснилось дыхание. Это было так непривычно для нее, так неожиданно и даже нелепо, что она ненавидела себя в этот момент, как никогда.
«А еще Стешу укоряла, — подумала Ольга, — а сама…»
Она шла медленно, будто по тонкому мостику: и боязно и сладко.
Что скажет она ему? Какие хорошие слова подобрать? Нет, все путалось в голове, все существующие на свете слова казались ненужными и чужими.
Вот он уже совсем близко. Идет и ничего не замечает. Ольга замедлила шаги. Какими тяжелыми стали ноги, они вязнут, словно в сыпучем песке.
Кузьма шагает, опустив голову, наверное, видит под ногами чертежи своих новых машин. Может быть, кажутся они ему вычерченными светящимися линиями на этой белой лунной дороге? Точно песня зазвучала в душе Ольги. Любимая песня, с ней она часто мысленно обращалась к другу. Она звенит и звенит, ширится, льется через край:
Услышь меня, хороший мой…
Так всегда, на свой лад, пела Ольга эту всей известную песню. Она готова была запеть ее и сейчас во весь голос, чтоб наконец-то услышал он.
Кузьма поравнялся с Ольгой, поднял голову. У девушки упало сердце. Хмурое, недовольное лицо. Тетеркин, наверное, удивился, что встретил Шульгину около своего дома. Что ей здесь нужно!
Не помнила Ольга, как поздоровалась с Кузьмой. Он молча пожал ее руку.
— Со спектакля идете? — сказал он.
Ольга шла с противоположной стороны. Там никакого спектакля быть не могло, и думал Кузьма, что несколько минут тому назад Ольга была здесь не одна. Он заметил, как во время действия сначала исчезла Ольга, а за ней и Багрецов. И нечего об этом вспоминать!
Не дожидаясь ответа, Тетеркин перевел разговор на другую тему. Зачем же ставить девушку в неловкое положение.
— Придется нам, товарищ Шульгина, прямо в решето превратить участок за бугром, — начал он с подчеркнутой официальностью. — Будем сверлить скважины чуть ли не через каждый метр. Шмаков говорит, что ради воды он всех людей на это дело бросит. Но мы и сами обойдемся.
Ольга молчала. Может быть, впервые в жизни ее совсем не интересовали разговоры о скважинах, о бурении, о воде. Ребята работают. Они все равно найдут и воду и реку, сколько бы ни пришлось трудиться и мучиться. От Кузьмы она сейчас не хочет слышать про буровые поиски подземных вод. Хорошо, если бы она решилась сказать ему об этом.
Механик что-то еще говорил, видно думая, что Шульгина его слушает. Напрасно. Будто в мягкой вате застревают слова, и кажется Ольге, что голова ее окутана этой ватой. Ничего Ольга не слышит, и только видит суровое, без проблеска улыбки лицо, холодное, как свет луны. И кажется оно далеким-далеким, словно смотришь на него в бинокль с обратной стороны.
— Ты знаешь, ведь я не слушаю тебя, Кузьма, — наконец сказала Ольга. Может, все твои предложения очень дельные, но я думаю, будет лучше, если мы их завтра обсудим вместе с Багрецовым. А сейчас… — Она коротко вздохнула, почувствовала, что краснеет, и мысленно выругала себя за это. — А сейчас, повторила она, с решимостью взглянув прямо ему в лицо, — мне просто не до этого…
— Все понятно, — стараясь говорить равнодушно, заключил Кузьма. — Завтра, так завтра.
Он хотел было добавить, что, конечно, где уж ему до московского техника. У того научные предложения! Их можно слушать хоть всю ночь, и даже со спектаклей уходить… Нет, этого не сказал Кузьма, он не хотел обижать Ольгу.
— Ну, прощай! — с нарочитой грубоватостью сказал он и пожал безвольную руку девушки. — Мне еще нужно из оранжереи долото захватить. Бесхозяйственные ребята: где работали, там и бросили.
Он что-то еще недовольно пробурчал и, не оглядываясь, быстро зашагал по дороге.
Ольга хотела броситься за ним, но удержалась. Все ее существо кричало от боли. Обида, жестокая обида душила ее до слез. Нет, не потому, что она оскорблена равнодушием Кузьмы. Она не могла не заметить, что в его разговоре скрывается какая-то непонятная нарочитость, он умышленно подчеркивает свое равнодушие. Раньше этого никогда не было, и ей казалось, что он ищет встречи с ней и чего-то боится… Сейчас она сама пришла к нему… А он?..
Не такой встречи ждала Ольга. Но самое обидное, чего она себе никогда не простит, заключалось не в этом: Ольга поняла, что отныне она будет еще чаще думать о нем. Она будет всюду слышать его шаги. Он незримо станет ходить рядом с ней. Он придет к ней в дом, сядет напротив, и Ольга будет мысленно говорить с ним. Он заполнит все ее сознание, все ее существо, и она не в силах будет освободиться от этого…
Ольга смотрела вдоль улицы, все ей казалось, как в тумане. Она провела рукой по глазам и с удивлением заметила, что ресницы ее были мокрыми.
Стеша выходила из клуба почти последней. Ей не хотелось снимать звонко шуршащее платье. Она готова была снова и снова повторять слова своей роли. Как жаль, что Пушкин написал такую маленькую драму! Уже все разъехались, разошлись по домам, и донна Анна может одна пройти улицами уснувшей деревни.