Семь цветов радуги

Машина неожиданно остановилась. Замолкли звенящие струи гидромониторов. Сейчас они, кашляя от попавшего в их горла песка, выплескивали раздробленные, мятые струи. Куда же девалась их упругость? Вадим однажды видел в горах на строительстве мощный гидромонитор, струю которого нельзя было перешибить железным ломом. Чудесную силу использовали инженеры для того, чтобы протащить за собой реку. Воду они везут не в цистернах, — целая река к их услугам. Никакие алмазные буры, или так называемые бары, угольных комбайнов, применяющиеся для проходки шахт, не смогут так ловко справиться с прокладкой русла. Водяная струя не тупится и не ломается.

А впервые придумали использовать ее еще в тридцатых годах прошлого столетия русские инженеры. Тогда гидромониторы назывались «водометами». Думать нужно сейчас над сотнями машин для великих строек коммунизма. Нужны щиты Парамонова и шагающие экскаваторы, землесосы, бульдозеры и пока еще незнаемые, невиданные машины.

…Стекали обратно в реку уставшие струи.

Вадим догадался, что заминка произошла потому, что капитан (наверное, сам Парамонов) вызвал к себе на верхний мостик всех инженеров.

На лесенке показался первый инженер в сером светлом комбинезоне. На голове у него такого же цвета кепка. Инженер облокотился на поручни и кому-то улыбнулся. Белые ровные зубы блеснули на темном от загара лице.

Ольга, бледная от волнения, высоко над головой подняла Андрюшку. Вадим только теперь узнал Кузьму. Вместе с товарищами — солидными, известными инженерами, — как равный, стоял Кузьма на капитанском мостике большого корабля, которому предстоит еще плавать по всем степям Советской страны.

Вот он развернул карту. Кто знает, какие пути протянулись по пунктирам пока еще только намеченных каналов? Он смотрит на карту, что-то доказывает. Упрямый, как всегда, и, наверное, кажется Ольге, что в этот момент на виске у него прыгает такая родная беспокойная жилка.

— Ну, изобретатели, догадываетесь, почему остановилась река? — неожиданно услышал Вадим голос Никифора Карповича.

В белой фуражке, пощипывая короткий жесткий ус, стоял рядом со своими дорогими выдумщиками такой же, как и они, совсем молодой секретарь райкома. Казалось, что не было у него большего счастья на земле, чем в сегодняшний необыкновенный день. Он хотел снова увидеть зоркие, пытливые глаза своих юных друзей, прочесть в них радость и волнение. Сегодня их праздник. Торжество смелой и дерзкой мысли!

Не успел Вадим ответить, как вокруг Васютина собрались чуть ли не все ребята из ОКБ. Видно, они следили не только за диковинной машиной, но и за белой фуражкой, которая мелькала среди гостей.

— Я только что был на парамоновском щите, — рассказывал Никифор Карпович, оглядывая комсомольцев. — Ну, доложу я вам!.. Такой техники еще не знала ни одна страна в мире. Тридцатиметровый проходной щит казался многим совершенно недосягаемым чудом. Мы знаем щиты, которыми пользуются для проходки шахт в метро, но эта, правда, пока еще опытная машина не имеет себе равных. У нее собственная мощная электростанция, необычайное компрессорное устройство. Вы знаете, под каким давлением могут работать гидромониторы? — спросил он, останавливаясь взглядом на лицах ребят. Все молчали. — Так вот, скажу я вам: до тысячи атмосфер давления! Струя спокойно режет гранит. — Он помолчал, как бы наслаждаясь произведенным впечатлением. — Канал этот строится довольно глубоким, так что по нему смогут ходить большие волжские теплоходы, продолжал он. — Завтра новая река пересечет границу соседней с нами области и соединится с другой, уже существующей рекой, в которой уровень воды ниже.

Никифор Карпович снова помолчал и затем с хитрой улыбкой покрутил ус.

— Ну, а Кузьму видели? — спросил он, обращаясь сразу ко всем.

Ольга вежливо потупилась. Антошечкина мило усмехнулась и, легонько толкнув подругу в бок, сказала:

— Не хочу зря говорить, Оленька, но сдается мне, что быть тебе богатой. Мы Кузьму сначала нипочем не узнали. Ходит по мостику вроде профессора. А потом, думаем, бабушкины приметы тут ни к чему. От того, что не узнаешь человека, тот богатым не станет, а вот Кузьма вместе со всеми инженерами обязательно Сталинскую премию получит. Правда, Никифор Карпович?

— Все возможно, — лаконично заметил Васютин. — Огромное счастье для советского человека получить эту премию, но дело не в богатстве. Я думаю, что ни Кузьма, ни Ольгушка личным богатством не очень интересуются. Все вы миллионеры. Будет у вас в колхозе «открытый счет». Можно ли о большем мечтать? Вы богаты еще и другим неоценимым богатством. Не только Герои Социалистического Труда — мастера колхозных полей вроде Стеши, Буровлева и других, не только ученые, агрономы, как Ольгушка, выросли в Особой комсомольской бригаде. Нет! Ваша бригада дала стране изобретателя Тетеркина. От первых неудачных опытов, от наивных тайн пришел колхозный механик к большой науке. Пришел на великие стройки коммунизма. Он по праву занял свое место на командном мостике вместе со столичными инженерами. Смотрите на него, — Никифор Карпович протянул руку. — Это наш товарищ, и сколько еще таких изобретателей придут завтра из разных колхозов в исследовательские институты, в конструкторские бюро!.. А ну, подойди ко мне, Сергей, — обратился Васютин к заведующему фермой. — Чего прячешься? Знаю и твою страсть. Скоро в наш район прилетят твои желанные геликоптеры. Один для опытной работы передадим вашему колхозу. Прочувствуешь машину, узнаешь, будешь каждый день во сне ее видеть, и не только видеть, но и наяву представлять будущее этой машины; тогда скажем тебе, дорогой Сергей: «Иди в город, учись строить еще лучшие аппараты. Стране нужны умельцы и таланты».

Широко раскрытыми глазами смотрел бывший пастушок на Никифора Карповича и будто видел, как над его головой повис в воздухе новый, еще не виданный геликоптер, который построил он, Сергей Тетеркин.

Фрося растерянно смотрела то на Сергея, то на Никифора Карповича.

«Неужто на этот раз Сережку заберут в инженеры? — подумала она, и ее круглое лицо вытянулось. — В Москве инженеров много, а директор фермы у нас в Девичьей поляне один», — снова, как и три года тому назад, возмущалась она, но в глубине души чувствовала, что Васютин прав.

— Петушок, ты опять бегаешь со своим приемником! — Никифор Карпович вытащил мальчугана из толпы. — Не знаю, что будет дальше, но видно Анне Егоровне придется проститься и с тобой.

— Насчет чего это разговор завели, Никифор Карпович? — грубовато спросила властная хозяйка.

Сегодня она приехала на праздник в парадной форме. Золотая звезда горела на отвороте ее темно-синего костюма. Вот только с белым платком она никак не могла расстаться. Привычка, что с ней поделаешь?!

Никто до этого не видел председательницу, и вдруг она тут как тут, когда дело коснулось ее самых смышленых колхозников. «Новости какие! — недоумевала она. — Сам секретарь начинает сманивать ребят в город».

— Да вот, Анна Егоровна, — мягко обратился к ней Васютин. — Беседуем мы тут помаленьку насчет будущего житья-бытья. Склонны мы думать, что коли талант какой у человека есть и если тесны ему будут колхозные поля, то в нашей большой стране дороги ему не заказаны.

— Тут препятствий не будет, — согласилась председательница, подходя поближе и рукой придерживая звеневшие ордена и медали.

Никифор Карпович весело подмигнул ребятам и оглядел слушателей долгим, внимательным взглядом.

— Так-то, дорогие мои! — взволнованно произнес он. — Радуюсь я, будто за детей своих, что люди настоящие из вас вышли. Каждый выбрал себе светлую дорогу. В бригаде, что выдумала Ольгушка, — честь и хвала ей за это! — Никифор Карпович ласково посмотрел на Шульгину, — в бригаде у вас была одна цель, одна ясная и четкая задача: приблизить завтрашний день. Первыми увидеть то, что люди понимают под словом «коммунизм». Как маленькие ручьи бегут в одну большую реку, так и труды ваши; соединенные вместе, впадают единым потоком в широкое русло новой, еще никем не виданной реки… Вы знаете, почему сейчас остановился щит Парамонова? Почему все инженеры рассматривают карту? Почему они с таким вниманием слушают Тетеркина? А вот почему: Кузьма показывает им на карте подземную реку, найденную вами, ОКБ.