Снайпер

Тут к нему подполз Волжин. Он очень обрадовался, узнав, что Пересветов только легко ранен, и сейчас же перевязал ему лоб бинтом из индивидуального пакета. После этого они снялись со своих позиций и направились «домой». Долго шли молча, потом Волжин тихо, чуть слышно проговорил:

– Дела наши сегодня не блестящи.

– Дрянь дела! – буркнул Пересветов.

– Можно сказать и так,- согласился Волжин.- Что мы имеем на данный момент? Снайпера не уничтожили – раз. Сами еле живы остались – два… И черт же дернул тебя стрелять по блеску! Неужели ты не мог сообразить, что такой осторожный снайпер не станет смотреть в бинокль прямо против закатного солнца?

Пересветов угрюмо молчал. Ему было очень стыдно и тяжело. Волжин понял его чувства и заговорил мягко:

– Погорячился ты, Ваня, поспешил! Да ведь, может, и сам бы я тоже стрельнул – только во-время «баночку» вспомнил.

– Мы ему, гаду, те пули с процентами вернем! – пробасил Пересветов.

– Будьте уверены! – поддержал Волжин.- Это дело мы доведем до конца. Знаешь что? Отдохнем часика два и до света – снова туда же! Только как у тебя голова? Может, в санчасть пойдешь?

– Ерунда! Я уж и забыл про это. Верно, только кожу поцарапало. Даже без Маруси обойдется. Везет мне на царапины! Повязку под каской не видно, значит – порядок. Молчок! Главное – дело довести до конца. Неужто мы с этим гадом не справимся? Неужто подкачаем и оскандалимся?

– Должны справиться,- сказал Волжин.- Надо только придумать что-нибудь. Ловушку какую-нибудь почище немецкой.

Остальную часть пути оба молчали, перебирая в уме разные «удочки». Все было не ново, всем известно, шаблонно: и каска на штыке, и автомат с веревочкой, и зеркальце.

Когда уже подходили к своей траншее, Пересветов заговорил раздумчиво, как бы размышляя вслух:

– А что, Вася, если устроить такую штуку… Конечно, это тоже не ново, да ведь смотря как оформить…

– Ну, ну, какую штуку? – подбодрил Волжин. Но разговору помешал часовой, окликнувший их из траншеи. Досказал Пересветов

уже в землянке. Выслушав его, Волжин сначала даже головой замотал:

– Чушь! Слишком просто!

А потом подумал и сам же себя опроверг:

– Просто еще не значит плохо. В простоте может быть сила. Что ж, давай попробуем…

На следующий день знаменитый снайпер Пауль Шперлинг снова был на своем месте – в окопе под малиновым кустом. Самонадеянный немец не любил действовать в снайперской паре, не хотел с кем бы то ни было делить свою славу. На снайперскую «охоту» он ходил один, а в засады брал с собой не снайпера, а простого разведчика-наблюдателя. На него Шперлинг взваливал все земляные работы, он же, по указанию снайпера, устраивал разные «приманки», ловушки и прочее.

Паулю Шперлингу вчерашние события представлялись в таком виде.

После полудня он подшиб двух русских автоматчиков, стрелявших из бойниц траншеи. А когда и из третьей бойницы у русских начал бить автомат, это показалось ему подозрительным: после того как он подстрелил двух автоматчиков, появление третьего было слишком неправдоподобно. «Нет, меня не проведете! – самодовольно подумал Шперлинг. – Я – стреляный воробей. Я вас перехитрю».

Он приказал разведчику внимательно наблюдать за русским расположением, а сам, нацелив винтовку в русскую бойницу с автоматом, сделал выстрел.

Этот трюк едва не стоил ему оптики: сейчас же в бойницу со свистом влетела пуля, которая прошла над самым прицелом. Русский стрелял неплохо, этого нельзя было отрицать. Зато он обнаружился: разведчик указал точку, откуда сделан выстрел. Шперлингу стало ясно, что там, в бурьяне, скрывается русский снайпер, и он приказал пустить в ход приманку. Сам он предусмотрительно сменил свою огневую позицию: по канавке за кустами переполз влево.

Разведчик, спрятавшись за остатками печи, высунул из-за нее зеркальце на проволочке. Почти сейчас же послышался тонкий звон разбитого стекла: зеркальце разлетелось вдребезги от русской пули.

То же самое, по мнению Шперлинга, случилось и с головой русского снайпера, в которую он тут же всадил одну за другой две пули. У запасливого немца имелось в сумке другое зеркальце, а у русского снайпера запасной головы не было. Голова снайпера – не плохая плата за стекляшку ценой в пять пфеннигов! Шперлинг считал, что закончил вчерашний день удачно. Не менее удачным должен быть и нынешний. Что-нибудь опять наклюнется. Русские хорошо ловятся на удочку.

С утра все было тихо. Русская траншея молчала, будто в ней никого не было, и Шперлинг думал, нто это он отбил у русских охоту стрелять из бойниц. Прежде всего, Шперлинг тщательно осмотрел в бинокль то место, где вчера, как он считал, убит был им русский снайпер. Лежит там труп или ночью ею утащили? В бурьяне ничего не было видно. Шперлинг решил, что так или иначе на это место русский уже не придет: оно «провалено».

Легкий ветерок колыхал длинные стебли бурьяна. Движение шло волнами, стебли слегка склонялись и выпрямлялись вновь.

«Дурная, дикая трава! – думал Шперлинг.- Зачем она здесь? Вчера она не спасла русского снайпера. И никогда никого она не спасет от моей пули».

Левее того места, где обнаружил себя русский снайпер, бурьян зашевелился. Шперлинг стал присматриваться. Волны, вызванные ветром, шли почти перпендикулярно к линии фронта, а там движение травы было фронтальное.

«О, тут что-то неладно! – подумал Шперлинг.- Похоже, что ползет кто-то?»

Движение прекратилось, и как раз в тот момент, когда налетел порыв ветра. Шперлинг захихикал про себя:

– Плохо, русский! Очень плохо. Надо следить за природой. Я бы так не полз! Сейчас ты будешь наказан за глупость!

Он навел винтовку в то место, где только что предательски шевелился бурьян.

Прошло минуты две. Бурьян больше не шевелился.

«Остановился или же приполз на место? – размышлял Шперлинг. – Так или иначе теперь он никуда не денется. Теперь он – мой. Младенец! Он и не подозревает, что участь его решена. Это будет у меня триста двадцать шестой».

В самом деле, русский, очевидно, ничего не подозревал: через некоторое время он снова пополз потихоньку.

Но Шперлинг был не мальчишка, стрелять

он не спешил: цель оставалась все же невидимой; надо ее увидеть, чтобы ударить наверняка – Шперлинг не пускает пули на ветер! Он заметил, что в одном месте бурьян реже, и это место – как раз на пути ползущего. Там меж стеблей должно что-нибудь показаться.

Он не ошибся. Очень скоро сквозь стебли стало видно что-то зеленовато-желтое. Опытный глаз снайпера легко распознал, что это – спина человека в русской летней гимнастерке. Не спеша, он выстрелил в движущуюся спину и стал смотреть в бинокль. С удивлением он увидел, что русский продолжает ползти. Неужели он так легко ранен? Ну, что ж, надо добить!..

Шперлинг выстрелил еще раз.

Человек продолжал ползти.

– Что за чертовщина? – рассердился Шперлинг:- Может ли быть, чтоб я двумя пулями не пригвоздил к земле ползущего человека? Броня на нем, что ли? Надо нащупать голову!

Шперлинг выстрелил в третий раз, но что стало с тем удивительным, неуязвимым человеком, видеть уже не мог: прямо в левый глаз его, еще прищуренный, ударила русская пуля.

Эту меткую пулю выпустил Волжин, который после второго выстрела немца хорошо разглядел его глаза и лоб и точно прицелился. Гитлеровец тоже не промахнулся ни разу, но все три пули его продырявили только гимнастерку чучела, которое за длинную би- чевку тянул потраве Пересветов. Это чучело-• гимнастерка и пилотка, надетые на сколоченную из досок крестовину – было сфабриковано друзьями ночью и отлично выполнило свое йа- значение. Интереснее всего, что это была та самая удочка, на которую когда-то фашисты подловили Пересветова! Только теперь все было устроено лучше, правдоподобнее. Очень помогла высокая трава: если бы не она, зоркий немецкий снайпер, конечно, быстро обнаружил бы обман.

Волжин хорошо видел снайпера и был уверен, что не промахнулся. Для проверки Пересветов снова потащил тихонько чучело.