Проснуться среди звезд

— Здорово! Передавать напрямую, да еще и мысли — какие программы можно делать!

Юноша недоуменно посмотрел на него:

— Программы?

— Я ведь бывший эмоциотехник.

— А-а…

Наступило молчание. Профессиональный энтузиазм быстро утих — стоило лишь вспомнить о настоящем. Син обещал появиться к утру. Связи с ним не было уже шесть часов — он вышел за радиус приема в поисках контактов. А пока… Окинув взглядом полутьму обширного убежища, хонниец вновь наклонился к синеватому огню — крохотная безкислородная жаровня хоть как-то защищала от пронизывающей сырости подземелья. Так же, как он, склонялись к своим жаровенкам люди вокруг — тысячи людей. Как ему сказали — около тридцати тысяч, точнее считать было некогда… Сколько таких убежищ успели построить? Люди жались к огню — отблеск делал их лица еще более синими… Он вдруг вспомнил сожженные тела наверху. Зловещий парадокс войны — поверхность планеты принадлежит теперь мертвецам, в то время как живые вынуждены прятаться под землей… Кладбище наоборот. И он тоже похоронен здесь…

Медленно перекатывающийся гул негромких голосов действовал усыпляюще — Антор и не заметил, как задремал. Чьи-то руки подложили ему под голову (вернее, под шлем, который он так и не снял) мягкий валик, на плечи накинули одеяло — хонниец уже спал. Ему снился Мовай — почему-то он был одновременно и тем синелицым парнем, что сидел сейчас рядом, хотя они были совсем непохожи. И это был Син, которого он никогда не видел. И доктор… И еще какие-то смутно вспоминаемые люди… Во сне это был один человек — тот, которого страшно терять…

Глава 25.

Наступила ночь — и с ней пришло время скрытых от глаз дел. Операция вступала в свой завершающий этап.

…Хрупкие механизмы вытаскивали из вертолетов на руках — каждый стоил целое состояние. Изящные серебристые шестиножки несколько минут стояли неподвижно, словно в раздумье — запоминали. Потом неожиданно и бесшумно срывались с места. Люди почтительно расступались — плавно переступая тонкими «ногами», странные, совсем не военного вида машины быстро пропадали во тьме. Ищейки-киборги — полуживые твари, сращенные с сервомоторами и пластиковыми ячейками, продукт генной инженерии и робототехники. Ищейки нужны для охоты — это и походило на охоту. Согласно какому-то неведомому плану транспортные вертолеты зависали над заданными районами, ловя чуткими приемниками сигналы киборгов — лай электронной своры. Если бы кто-нибудь со стороны наблюдал за происходящим, то он мог бы задаться вполне уместным вопросом — зачем понадобились санационным командам эти полумеханизмы с тончайшей настройкой психополя? Ведь чтобы найти убежища сиргиан, вовсе не нужно обладать таким чутьем — достаточно простого геолокатора и нескольких датчиков, регистрирующих тепло и звук. Но никто не наблюдал со стороны это действо, и оно продолжалось, подчиняясь неведомым законам и неотвратимо приближаясь к какой-то своей цели… Ровно гудит мотор, а за бортом простирается бескрайняя темень, в которой лишь изредка мелькнет одинокая искра света — то ли сигналит бродячий кибер, то ли догорают чьи-то останки… Квадрат за квадратом, все дальше в ночь… Чуть слышное зудение почти не слышно на поверхности — да и некому слушать. Штурмовые части отошли к экватору и сейчас заняты подготовкой к возвращению на крейсер. Свое дело они сделали. Теперь настало время «палачей»…

…Розовые вспышки били в глаза — еще и еще; ноги непослушно вязли в какой-то трясине — розовые огни приближались, множились — он пытался убежать, скрыться, но они настигали, неотвратимо и страшно… «Это сон… Это только сон…» — мысль скользнула по краю сознания и исчезла; в следующий миг он бежал по нарастающей крутизне склона, и вот уж нет сил удержаться, и непреодолимая сила влечет его вниз, ноги отрываются от земли… Он лежал на сухой, шершавой поверхности, выгибаясь в судороге агонии, скребя по обгорелой почве ногами… Еще одна вспышка — в лицо… С тонким печальным звоном лопнула струна — острая боль пронзила тело, как будто эта струна была продолжением нервов. «Пеленг… потерян…» И огромное ощущение непоправимости заставило его захлебнуться слезами…

…Удар потряс убежище — стены отразили тысячеголосый вопль ужаса. Антор приподнялся, очумело моргая — тьма стояла плотная и непроглядная. Его выдернуло из сна, как растение из почвы — грубо обрывая корни, и вторгнувшаяся в сознание реальность казалась продолжение кошмара…

Удар повторился — заложило уши. Теряя ощущение верха и низа, Антор попытался вскочить на ноги, зацепился за что-то — из опрокинутой жаровенки вылетел рой искр. Он инстинктивно зажмурился, забыв о шлеме. «Что это?!..» В свете пылающих углей лицо соседа казалось черным: «Это из шахты… кто-то взрывает перекрытия!..» И тут все вокруг затопил свет — на один миг, затем с оглушительным треском обрушился свод, подняв тучу пыли. И наступила тишина.

Шорох пыли и падение мелких камешков, чей-то надсадный кашель… Серенький свет сочился откуда-то сверху, теряясь в пыли. «Дождались», — угрюмо подумал Антор, разгребая мусор и обломки вокруг себя. Хорошо, что потолок из пенобетона — крошится, а не колется. Рядом заворочался знакомый парень, с шумом стряхнул с себя обломки, сел… Несколько секунд прислушивался к себе, неуверенно повернулся к хоннийцу:

— Син не отзывается… Он должен был уже появиться — надо же передать…

Антор вспомнил свой сон. Если это был сон…

— Он не отзовется.

Смысл сказанного дошел до сиргианина не сразу. Вот он резко выпрямился, спросил ломким от напряжения голосом:

— Н-не… Ты сказал…

— Он мертв, — Антор отвернулся, не желая смотреть, как меняется это лицо, как вместо растерянности на нем появляется отчаяние:

— Нет, — парень помотал головой, — он не мог… Не мог он!

…Он еще что-то бормотал — Антор не слушал, пристально вглядываясь в мутный свет — в нем мелькнула тень… Еще одна…

— Вот и наша очередь, — очень медленно и очень спокойно произнес он.

…Они стояли вокруг — огромные, бешено хохочущие, до ужаса одинаковые в своих робоскафах:

— Вот он, последний поганый «нюхач»! Что, спрятался? — от этой штуки не спрячешься, чует вашего брата за версту!

Кошмарная морда киберищейки пристально смотрела на хоннийца всеми своими глазами — он терялся от непонимания происходящего:

— Какого черта, зачем… Вы что, не узнали меня?

— А меня ты не узнаешь, «Вечный»?

Тупая гладкая морда приблизилась к его лицу:

— Ручка-то как, уже зажила?

— Удис?

— Ага, узнал — ну как же… Твой старый друг! — с этими словами он по дружески хлопнул его по плечу. Стальной клешней робота…

Антор отлетел в сторону и натолкнулся на корпус другого скафа:

— Скотина — ты ответишь за это!

— Ого! Он хамит!

Рычаг, усиленный мощью сервопривода, отбросил его еще на несколько метров. Разведчик налетел на предусмотрительно подставленный кем-то стальной кулак — и не смог вздохнуть от боли. Упавший шлем покатился по бетону.

Некоторое время он еще держался на ногах — вернее, ему не давали упасть, пока, наконец, он с размаху не шлепнулся в кучу каменного крошева, на секунду потеряв сознание. Открыв глаза, он увидел над собой застывшую все в той же стойке киберищейку — восемь глаз смотрели, не мигая, из своих пластиковых глазниц. Внимательно, внимательно… Все это сооружение казалось каким-то нереальным — галлюцинация, плод расстроенной психики…

— Жаль, что у нее нет пасти — как она на тебя смотрит!

Антор вздрогнул и попытался приподняться — свет заслонила неуклюжая бронированная фигура:

— Не трудись, «Вечный», отдохни… Мы уже уходим. Никто больше тебя пальцем не тронет, клянусь! Да вот только… ха-ха! — понимаешь, ты лежишь прямо на дороге… Не отодвигать же твою драгоценную персону, это было бы невежливо! Так ты уж извини — придется прямо по тебе топать, — голос завибрировал от прорвавшейся злобы, — ножками, ножками!