Проснуться среди звезд

…Очень, очень много было этих огоньков — экран испещрили светящиеся точки. Но они излучали только страх.

— Здесь! — решил мастер. С оглушительным скворчанием плазменный резак вспорол оболочку — не давая себе опомниться, десантники сквозь фонтаны искр выметнулись наверх… и остановились. Воевать было не с кем. Антор оцепенело уставился на подавшуюся в страхе толпу… Отсек был буквально забит людьми. «Лигийцами», — поправил себя разведчик, осторожно ступая меж разбросанных по палубе тюков, сумок, одеял, каких-то пакетов… С первого взгляда на эти испуганные лица с голубоватой кожей, на женщин, судорожно прижимающих к себе плачущих ребятишек, на весь этот небрежно сваленный скарб становилось ясно, что сорвало их с места — война. «Беженцы…» — хонниец лихорадочно прощупал отсеки вокруг — везде то же самое. «Транспорт с беженцами… Но зачем?» Зачем против транспорта с беженцами снарядили галактический крейсер, способный расправиться с целой планетой?

— Бего-ом! — команда отрезвила. Грохоча стальными подошвами, пехотинцы вырвались из отсека в плавно поднимающийся спиральный коридор. Антор мгновенно забыл обо всем — лихорадка боя вытеснила посторонние мысли. Впереди находилась рубка управления — сердце и мозг корабля, и от них сейчас зависел успех всей операции.

…Путь наверх слился в один нескончаемый кошмар. В памяти вспыхивали лишь отдельные яркие куски… Вдруг взорвавшийся робоскаф впереди идущего, обсыпавший их горящими осколками… Перекошенное синее лицо, в которое ударила плазменная струя — оно обуглилось в доли секунды, сохранив на мгновенье страшный негатив ухмылки, а затем осыпалось летучим пеплом… Неожиданно их поддержала с тыла какая-то прорвавшаяся периферийная группа, отвлекая на себя часть сил обороняющихся… Но все это время, несмотря на рабочее состояние ужаса, обеспечивающее точную привязку целей, в голове билась едва осознанная мысль — зачем?

…Кошмар завершился. Штурм-мастер с грохотом прошел сквозь закрытую дверь, словно не заметив ее; десантники вваливались следом, заполняя пространство рубки своими химерическими трехметровыми изваяниями. Кучка офицеров корабля испуганно жалась в углу — на их синих лицах был написан неподдельный ужас. Видимо, им не приходилось раньше сталкиваться с штурмовой пехотой.

— Кто капитан? — рявкнул штурм-мастер, выступая вперед. Из толпы на негнущихся ногах вышел пожилой джонатиец с фамильной татуировкой на щеке — ему явно было плохо от страха, но он нашел в себе силы ответить:

— Я-а… Ту мик лоу р-р…

— Личный код!

Трясущимися руками джонатиец отстегнул от широкого пояса овальную пластину и протянул возвышавшемуся над ним чудовищу. Клешня, могущая перегрызть стальную балку, взяла хрупкую пластину и спрятала ее в корпусе скафа, в специальном ящичке для трофеев.

— Отвести, — коротко приказал мастер и грузно повернулся к пульту внутреннего контроля, сразу перестав интересоваться пленными. На всех уровнях по прежнему кипел бой, который нужно было прекратить как можно скорее.

…Объявление о капитуляции прогремело по всему транспортнику — оно шло через главную трансляцию, что исключало всякие сомнения. Звуки сражения постепенно умолкали, и в наступившей тишине стал слышен захлебывающийся визг перебитых трубопроводов, треск коротких замыканий и приглушенный переборками детский плач.

— …все помещения изолировать, поставить часовых… Кто там ближе к стыковочным узлам — обеспечить прием «шептунов»…

— Давай, — штурмм, отодвинувшись, пропустил Антора к транслятору. Хонниец кратко изложил на общелигийском правила поведения для захваченных в плен. Совсем кратко их можно было выразить двумя словами — «не рыпаться». Корабль захвачен. В ближайшие минуты пилоты с капсул возьмут управление на себя.

Глава 15

Мовай Нга… Хонниец ни на секунду не забывал о нем, умудряясь в микроскопических передышках между схватками зондировать окружающее психополе. Пеленг не появлялся — это вселяло тревогу… Он дал себе слово облазить весь корабль сверху донизу — ведь не почудилось же ему там, снаружи? Но внезапно это стало ненужным…

— Нашел! — громко и невпопад выкрикнул Антор, секунду прислушиваясь к себе.

— В чем дело? — недовольно отозвался штурм-мастер, отрываясь от экрана — помехи не давали связаться с «Громом».

— Вертун… Сенс обнаружен! — Антор уже стоял в дверях.

— Ну и что?

— Его убьют!

Этого нельзя было видеть на инфоре — слишком велико расстояние, но он чувствовал смятенно бьющийся, словно птица в силках, мыслепульс афрана. Думать было некогда — наплевав на субординацию, разведчик, не дожидаясь разрешения, бросился бежать.

Сверху донизу! Через минуту, злясь от нетерпения, он выискивал среди леса колонн центрального ствола контрольную шахту, которая должна пронизывать весь корабль. «И здесь — на дно…» — ни с того ни с сего мелькнула мысль… Наконец, найдя нужную надпись, он с разбегу ухнул вниз, ударив в тягучую темень плазменной струей… Следом за ним, лязгнув подошвами, нырнули еще двое откуда-то взявшихся десантников. «Приказано сопровождать», — буркнул кто-то из них по нейтринной связи — грохот двигателей в замкнутом пространстве исключал звуковой разговор, а ионизация — радио. Выходит, штурмм позаботился о нем… Антор всегда подозревал, что боевики, в сущности, неплохие ребята. В следующее мгновение он постарался отключиться от всех посторонних мыслей, сосредотачиваясь на психополе, где намешано сейчас столько горечи и гнева…

Пеленг все не появлялся. Антор, полный самых мрачных предчувствий, невольно ускорял падение, потом брал себя в руки и притормаживал, следя за трехмерной проекцией на инфоре. Планировка не очень отличалась от привычной — одни принципы диктовали близкие архитектурные решения: так, парусники всех народов имеют что-то общее, несмотря на то, что строились совершенно независимо. Резала глаз только какая-то мелочная асимметрия и овальная форма коридоров.

Он опускался все ниже — забитые беженцами трюмы сменились пустотой грузовых палуб; затем замельтешили пластины гравиконденсаторов — скаф начало швырять от стенки к стенке местными возмущениями. Гравитация еще служила своим прежним хозяевам — вектора всех полей были ориентированы к корме. Спутники молчали, держась, по привычке, в некотором отдалении.

…Обитаемая часть корабля кончилась, и сенс в сомнении притормозил перед лабиринтом реакторных отсеков. Но тут же получил подтверждение правильности выбранного пути. Крик о помощи плеснул в мозг горячечной волной — дотягиваясь на последних каплях ужаса, он зацепил пеленг! И не поверил своим глазам — искорка загорелась в самой гуще коммуникаций реактора. Разом забыв об усталости и сломанной руке, хонниец выключил двигатель и начал падение к ближайшему выходу, обозначенному на плане — тишина наступила внезапно, было слышно, как засвистел воздух. Да — сопровождающие десантники действовали синхронно.

…Вылетев из люка на струе пламени, как на каком-то ведьмином помеле, Антор чуть помедлил — еще два факела приземлились рядом. «Куда теперь?» — они молча обозревали открывшуюся картину. Эта часть реактора с тремя котлами была выведена в холодный резерв уже давно, и чернильная тьма охладительных труб дышала не жаром — угрозой. «Местечко словно специально придумано для игры в прятки…» Антор повозился со схемой — нет, не поможет. У каждого лигийского корабля переплетение коммуникаций так же индивидуально, как отпечатки пальцев у человека. На вызовы афран не отвечал — видимо, связь у него не работала. Ну что ж… Глубоко вздохнув, хонниец мельком оглядел своих спутников и решительно двинулся вперед.

…Звук шагов тоскливо блуждал в бесчисленных металлических складках и возвращался обратно беспорядочным эхом. Казалось, что бегут не три человека, а целая сотня. Надоевшие изгибы стен прыгали под лучами прожекторов — скорее, скорее… Цель уже совсем рядом: «Держись… ну!»; в висках бьется отчаянный мыслепульс… Антор теперь ни на миг не терял эту тоненькую нить, ведущую к цели. Только бы она не оборвалась… Выскочив к развязке-коллектору, он на секунду заколебался — где-то уже совсем близко, но где? Охранники (или конвой?) обежали его с двух сторон и замерли, настороженно поворачиваясь вокруг. Диафрагмы их излучателей зловеще пощелкивали. «Почуяли, что запахло жареным!» — с долей злорадства подумал Антор. Он-то чуял уже давно — сгустившаяся ненависть давила на рассудок, и он шел вперед, преодолевая почти осязаемый барьер.