Страница 40 из 52
— Ура! — воскликнула Ангелина. — Я знаю, как вам быстро убрать воду. На ночь похолодало, на улице минус пять. К вечеру обещали до минус десяти. Оставь балкон открытым, вода превратится в лед, а его легко сколупнуть и выкинуть в ведро.
— Полы перекосит, — здраво рассудила молодая хозяйка. — Я уже вызвала уборщиц из нашего ресторана.
— Тогда закрой дверь в кухню, а то мы тоже в ледышки превратимся, — попросила подругу Ангелина.
Дружный мужской гогот донесся из-за закрытой двери. От мощного взрыва смеха стекла задребезжали.
— О, о, о! — булькал Анатолий, держась за живот.
— С-с-с, — посвистывал смеющийся Илья.
— Как дети! — укорила их Ангелина. — В такую переделку влипли, а им все нипочем.
— С-с-справедливос-с-сть вос-ссторжес-с-ствова-ла, — просвистел Голубев.
— Неужели кто-то угнал наши машины вместе с трупами? — понадеялась на чудо Катя.
— С-соседа закодировали, — хохотал Илья. — Теперь я с-с-специалис-с-ст по с-с-стресспс-с-сихо-терапии.
— Вот умора, — заливался Толик. — Этот случай нужно вписать в анналы стресспсихотерапии. Только мы закурили, слышим, на балконе под нами кто-то копошится. Я перегнулся, а там пролетарий спит на корточках в одной майке, трусах и кирзачах, прижавшись щекой к лезвию топора. Вокруг коробки с пустыми бутылками, видно за тарой вышел, а сам уже побелел от холода и щекой к топору примерз.
— А я ему и сказал, — справившись с приступом хохота, продолжил Илья. — «Проснись, замерзнешь». Но мужик и рылом не повел. Я громче крикнул: «Проснись, проснись! Замерзнешь, замерзнешь!»
— Тут он голову поднял, — Анатолий ткнул вверх указательным пальцем, — и ответил: «Спасибо, Боженька».
— Мы чуть с балкона не рухнули, но я снова стал давить на его психику, — мстительный Голубев сиял, как медный самовар. — Сказал ему: «Бросай пить, не то прокляну». А он глаза разлепил, зрачки квадратные, а сам твердит: «Не проклинай, Боженька. Клянусь, пить брошу».
— И крест поцеловал, — добавил Анатолий.
— Чую, на этом закончилась блестящая карьера местного самогонщика, — от проведенной акции боевой дух Голубева заметно укрепился, а от страха и истерики не осталось и следа. Он снова почувствовал себя мужчиной — сильным, уверенным, способным справиться с любой проблемой, помочь и себе, и своим друзьям. Илья дозвонился до автосервиса, но у них в наличии имелся только один эвакуатор. Анатолий дал ему добро, благо «ауди» и своим ходом до милиции сможет доехать.
— Мы тоже с вами, — попросилась Катя.
— А уборщицы? — напомнил ей муж. — Люди придут, а хозяйки нет.
— Тогда возьмите с собой Ангелину, — она посчитала, что присутствие благоразумной женщины сможет уберечь их от новых приключений.
— Вообще то я не собиралась, — замялась ее подруга. — Мое лицо… Но если уж так необходимо…
— Необходимо, — командным голосом распорядился жених. — Ты — главный свидетель, ты должна опознать преступников, которые тебя ограбили.
— А ты? Ты тоже можешь их опознать… Ведь они тебя похитили!
— Наивная женщина! Как ты не понимаешь, что я, по логике, уже не потерпевший, а обвиняемый… Были преступники, и нет их! А куда они подевались? А друзья невесты устроили вендетту и расправились с ними.
— Глупо и нелогично. Вы так ловко расправились с преступниками, а трупы получше спрятать не могли…
— Идеальное место! — возразил Илья. — И с точки зрения логики тоже все нормально. Умные преступники мыслят нестандартно и находят неординарные ходы. Допустим, мы — умные мстители и, действительно, совершили кровавую вендетту, в результате которой в багажниках наших машин осталось два трупа. Рядовой преступник попытается спрятать тела, а хитрый, наоборот, выставит их на всеобщий обзор и тем самым отведет подозрение от себя.
— По-моему, вы сами себя перемудрили, — засмеялась Лина. — Если бы я была следователем, я бы не заподозрила вас по иной причине…
— По какой? — одновременно выкрикнули друзья.
— По профессиональной, — ответила она. — Анатолий — врач, и не просто врач, а хирург. А любой хирург знает тысячи способов избавления от трупов.
— Тоже верно, — как третейский судья Илья взвешивал все «за» и «против», чтобы выбрать золотую середину.
— Ангелина, — Катя забеспокоилась еще больше, — сама не лезь в это дело и мужиков держи! Пусть Семен Семенович во всем разбирается. Я за вас боюсь!
Катя прекрасно понимала, что если ее друзья начали анализировать факты и детали происшествия, значит, они намерены предпринимать и следующие шаги. После обнаружения второго трупа страх улетучился, и восстановление доброго имени и справедливости стало для них делом чести.
— Илья, я тебя умоляю! — слезы снова выступили на ее глазах.
Снизу просигналил подъехавший эвакуатор.
— Котенок, не волнуйся! Ты же меня знаешь, — Илья чмокнул ее в щеку. — Жди меня, и я вернусь.
— Катя, я за ним прослежу, не переживай, — пообещал ей Толик.
— Катюша, — ласково обняла ее Ангелина. — Не нервничай, я буду следить за ними обоими.
— Я приеду к вам, как только освобожусь! — выкрикнула им вслед Катя.
Однако выезд из двора эвакуатору с «мерседесом» и следовавшей за ним «ауди» перегородила завывающая машина скорой помощи.
Два крепких санитара метнулись в подъезд, прихватив с собой носилки.
— Наверное, что-то серьезное, — посочувствовала Ангелина.
— Раз больного госпитализируют, значит, существует угроза для жизни, — подтвердил жених. — Только я никак не могу понять, что это за машина. Вроде, скорая, но по оборудованию, какая-то специфическая: то ли реанимационная, то ли… Психиатрическая! — догадался он, когда санитары вышли обратно, а на носилках бился привязанный ремнями пролетарий.
— За что его? — поинтересовался Голубев, высунув голову из кабины эвакуатора.
— А вы ему кто? — спросили санитары.
— Сосед, — ответил Илья.
— Какой он сосед?! — следом за носилками выбежала плачущая растрепанная женщина. — Он — собутыльник.
— Я??? — Голубев выпрыгнул из машины и подошел к женщине. — Зачем же вы, уважаемая, на меня клевещете?
— Чтоб у меня язык отсох, если я клевещу! Кто давеча с утра пораньше за бутылкой приходил, а?.. Скажешь не ты?.. А мой дурак последнее отдал, даже для опохмелки себе не оставил. Вот у него мозги-то и помутились. Принес тару с балкона и рассказывает, что Боженька его от верной смерти спас, иначе бы он замерз. А за это Боженька взял с него слово, что он пить бросит.
— Это ему знамение было! — многозначительно изрек Илья. — Не каждому выпадает шанс с Богом напрямую пообщаться.
— Да пусть хоть с дьяволом общается, ирод проклятый! — ругала самогонщика жена. — Зачем же было аппарат ломать? У него ж пенсия — с гулькин нос, внучка — соплячка на шее. А это, какой-никакой, но бизнес.
— Выходит, уважаемая, вам наплевать на здоровье мужа, — пытался усовестить ее Голубев.
— Не лезь не в свое дело! — баба сунула ему под нос увесистый кулак. — Я, если хочешь знать, всю молодость на него потратила, к каким только врачам и знахаркам не обращалась, но этого алкаша ничто не взяло.
— Но Бог то ему явился! — настаивал на своем Илья.
— Да вам алкашам кто только не являлся, — перекинулась она на Голубева. — Мой с кем только не разговаривал: и с инопланетянами, и со Сталиным, и с Дюймовочкой даже. Все они ему поручения давали: инопланетяне — самогонку на летающую тарелку доставить, Сталин — слежку за всеми соседями по коммуналке установить, а Дюймовочка — чтобы он сосватал за нее Мальчика-с-Пальчика. А на самом деле это белая горячка ему являлась! Он даже доллары настрополился рисовать, а мне пургу гнал, что это зарплата от ЦРУ, где он является секретным агентом. Но я не дура, все доллары пожгла, а его самого на лечение определила.
Голубев скис, оплакивая судьбу тех баксов, которые перекочевали от него в карманы пролетария, а похохатывающие санитары загрузили самогонщика в машину.
— Это еще что! — обернулся к нему санитар, захлопывая двери. — Когда больные с ума сходят, этому уже никто не удивляется. А у нас тут под Новый год главврача чуть кондрашка не хватила. Ему заказным письмом благодарность от пациента пришла. Так случилось, что в новогоднюю ночь у больного случился сердечный приступ. Он вызвал скорую, приехал молодой врач, еле держащийся на ногах, с сильным запахом алкоголя. Он культурно поздоровался с больным и его гостями, помочился за шкаф, сделал укол магнезии в диван, также вежливо попрощался и уехал. Гости и больной так хохотали, что сердце само собой отпустило, без всякого лекарства. Они даже письмо по этому случаю сочинили, где поблагодарили за развлечение и доставленное удовольствие. Сказали, что никакого Деда Мороза не надо, побольше бы таких врачей! Но наш главврач — мужик без чувства юмора, он этому весельчаку строгий выговор объявил и на всю больницу ославил.