Страница 41 из 56
– Володя, – сказала Полина, – невозможно до самой старости ходить в джинсах. Тем более такого слабоумного голубенького молодежного цвета. Ты уже не мальчик, да и нормальные мальчики подобного давно уже не носят. Надо завести хотя одни нормальные брюки. А то мне прямо стыдно идти рядом с тобой. Давай в воскресенье съездим на Павелецкую.
Я слабо застонал.
– Можно, я буду говорить сидя?
Старик кивнул, и я открыл блокнот, где стариковской же подтекающей гелевой ручкой нарисовал свои схемы,
– Ну, во-первых, как мы все теперь знаем, не было ни шкафа с архивом, ни загадочной старушки, продавшей его, потому что Александр Сахно никакой не Сахно, а Пономарев, и записи Пономарева-старшего были у него с самого начала. Сахно прекрасно понимал, какова ценность этих бумаг, о парамагнитном резонансе он слышал с детства и без колебаний пустил бы эти познания в дело, но ему не хватало главного – дедушка почему-то не описал способа инициации информационного поля. Этот фрагмент в архиве отсутствовал. Но тут Сахно несказанно повезло. Он попал в группу Деркача, который как раз и занимался разработкой прибора для лечения на основе информационного поля. Сахно, естественно, сообразил, какой шанс ему выпал. Ко всем прочим милым достоинствам он вдобавок был еще и очень одаренным физиком. Фокус в том, что Пономарев-дед, экспериментируя с парамагнитным резонансом, имел дело с тем, что теперь назвали бы диэлектриками. Ну не было в двадцатом году в Петрограде ни современных холодильников, ни, тем более, микроволновых печей. Никто и никогда не испытывал резонанса на находящемся под напряжением электронном контуре. Сахно первый выяснил, что это дает ошеломляющий кумулятивный эффект. Он понял, что может убивать на любом расстоянии, даже не выходя из дома, причем ни обнаружить, ни доказать что-то абсолютно нереально. Первый эксперимент – первый нам известный – Сахно поставил на своих ненавидимых с детства одноклассниках – Логвинове и Каменцеве – заглянул в гости и ковырнул микроволновки аккумуляторным шуруповертом. Насколько я понимаю, достаточно было и пыли с корпуса, но он решил подстраховаться и набрал стружек. Объяснения всей этой информационно-убойной механики, как легко догадаться, мы с вами не скоро получим. Известно, что Сахно применял прибор Деркача и какой-то из стандартных сэмпл-чипов. Вроде бы еще он использовал мобильник, в Хамовниках перед обоими взрывами были телефонные звонки… Возможно, существовали еще какие-то приспособления – черт его знает. Короче, Сахно убедился, что его техника работает. Дальше не очень понятно. В раскаяние таких людей, как Сахно, я не верю, но, судя по всему, началась у него ужасающая депрессия. Сумасшедшим, кстати, он не был, все, с кем мы говорили, хотя и признают его человеком с настроениями, но считают более чем нормальным. Он приходил к Жанне, страдал, пил, но среди своих терзаний убивать не отказывался. В это время ему и подвернулся Чхаидзе. Сахно излил душу старому приятелю отца, но тот, похоже, не воспринял его рассказа всерьез. Тогда Сахно, в маниакальной тяге самоутверждения, устроил для него показательный взрыв на Красноказарменной, одновременно расплатившись за детские обиды. Абрек уразумел, какая сила оказалась у него в руках. Тут вся сказка и начинается. Папа давным-давно стоял у Чхаидзе поперек дороги, но расправиться с ним открыто Абрек, само собой, не решался. И вот такая возможность. Не знаю, уж какую там сказку о возмездии и справедливости он рассказал Сахно, но тот согласился помочь. Были тут замешаны и какие-то деньги – кажется, Сахно требовались средства на дальнейшие исследования. Абрек договорился с Кайманом, Папиным телохранителем, и они провернули известный нам трюк с холодильником. Но здесь вмешался случай – вместо Папы погиб Гурский. Папа мгновенно смекнул, откуда ветер дует, и велел присмотреть за Абреком. Тот почуял неладное, помчался к Сахно, но у того психоз перешел в другую стадию, и вышел у них с Чхаидзе страшнейший скандал. После моего визита на завод Сахно понял, что надежды на безнаказанность рухнули, и предпринял последнюю, отчаянную попытку как-то поправить положение, избавившись от меня. Чем он руководствовался, неясно – поди пойми, что творится в голове у маньяка. Убедившись, что ничего не вышло, он, видимо, оценил безнадежность ситуации, решил поставить точку, и по какой-то своей логике казнил сам себя так же, как убивал свои жертвы. Что именно Сахно произвел в этот раз, зачем надо было приходить в цех – загадка, как вы знаете, никакого оборудования найти не удалось. Наш Эдисон опять всех перехитрил. Под Абреком загорелась земля – запустить прибор без Сахно он не мог, и ни от федерального, ни, самое главное, от воровского суда ждать добра ему не приходилось. Выбора у него не оставалось, он поддался на нашу уловку и рискнул пойти ва-банк, в случае удачи надеясь получить инструкции по прибору и одновременно развязаться с Папой.
– Можно я спрошу? – Игорек поднял руку, как в первом классе. – Откуда у Папы взялся этот ГШ? Как он узнал, где произойдет встреча?
– Он и не знал. Но вполне закономерно было предположить, что Абрек потащит нас именно в «Эльсинор». И за десять часов до этого Папа «Эльсинор» купил, нагнал туда своих людей, и они под каждый стол, за каждый шкаф приклеили на скотче по пистолету. Там потом на кухне между кастрюлями «парабеллум» нашли. Так что Папа дал спокойно себя обыскать, и привет. Теперь мы никогда не узнаем, что же было известно Абреку о парамагнитной теории Пономарева. Думаю, что очень мало… На этом, собственно, история кончается.
– То есть как это кончается? – возмутился генерал Волобуев, тесть покойного Гурского. – А где архив Пономарева? Где записи самого Сахно? Где прибор, в конце концов?
– Прибор, товарищ генерал, по-прежнему выпускается Московским заводом радиодеталей, правда, очень небольшими партиями, пользуется успехом, особенно у диабетиков, говорят, снижает инсулинозависимость в десять раз. Японцы, по слухам, заинтересовались… Что же касается архива, то после ссоры с Абреком Сахно забрал его у Жанны и куда-то увез, то же самое с личными разработками – он даже жесткий диск из компьютера вытащил. Сахно был, конечно, парень со странностями, но не дурак, и понимал, что после его смерти очень много людей будут искать эти записи, и потому наверняка выбрал для них надежное место. Широка страна моя родная, товарищ генерал. Вряд ли кто-то в ближайшее время разгадает тайну парамагнитного резонанса.
Мы спустились, наверное, до середины лестницы, когда внизу, в холле второго этажа, я увидел Полину. Она стояла величественная, как мраморная статуя – десять на десять, как дева, подпирающая могучими руками бушприт фрегата. Мне стало дурно. Я схватил Старика за локоть.
– Георгий Глебыч, дай наган, я знаю, у тебя есть. А лучше маузер.
Старик тоже смотрел на Полину.
– Зачем?
– Хочу застрелиться. Немедленно.
Но Старик лишь безжалостно подтолкнул меня в спину.
– Мужчина отвечает за свои поступки. Иди, ничего я тебе не дам.
Я с тоской взглянул на Игорька. Проклятущий интеллектуал с саркастической миной едва заметно развел руками:
– Извини, друг, но ты разбудил спящего гиганта.
Друзья называется. Что ж, делать нечего, я подошел.
– Здравствуйте, товарищ капитан.
Полотно художника Васильева «Валькирия перед убитым воином». Было ясно, что заведующая справочным отделом окончательно и бесповоротно вошла в роль многоопытной возлюбленной, нежно, но властно опекающей непутевого шалопая. Рука Командора вновь сдавила мне бицепс. Да, тяжело пожатье каменной его десницы.
– Ну… Я избавился от той куртки, которая тебе так не нравилась… Полина посмотрела на меня с подозрением.
– Ты что же, купил новую? Когда?
– Нет… Мне… мммм… подарили другую.
– Это хорошо, – кивнула Полина. – Володя, сегодня важный день. Я познакомлю тебя с мамой.
Я слабо застонал.